Эми Эвинг - Драгоценность
– Мы едва перекинулись парой слов, – бормочет она. – Я думала… вернее, я не думала… – Она снова пожимает плечами. – Похоже, он растерялся, не знал, как разговаривать с суррогатом.
Я пытаюсь вспомнить, что сама думала о суррогатах, когда еще не догадывалась о своей участи. В моем представлении они были какими-то другими, особенными. Сейчас я чувствую себя кем угодно, только не особенной.
И тут Лили начинает петь. Она сжимает мою руку, и ее глаза загораются, когда она смотрит на проплывающее за окном Болото. У нее приятный голос, и она поет популярную в Болоте песенку, всем нам хорошо известную.
Внимайте, милые юные леди,Мудрым советам поживших на свете…
Песню подхватывают две другие девочки. Рейвен закатывает глаза.
– Тебе не кажется, что сейчас это не к месту? – ворчит она.
– Да, пожалуй, – тихо отвечаю я. Песенки Болота чаще всего о девушках, которые умирают молодыми или бывают отвергнуты своими любимыми, хотя к нам это не относится. – Но все равно приятно послушать.
Ах, любовь – это чудо, любовь – это счастье,Любовь – красота, покуда свежа.Но любовь стареет, любовь холодеетИ исчезает, как утренняя роса.
Густая тишина повисает в вагоне, нарушаемая лишь ритмичным стуком колес. Лили смеется, но это, скорее, смех сквозь слезы. Я вдруг ловлю себя на мысли, что, наверное, больше никогда не услышу ни одной песенки из Болота.
Поезд замедляет ход, слышен противный скрежет массивных железных решеток, которые убираются в стену, разделяющую Ферму и Болото. Я много чего знаю про Ферму – мы изучали все округа на уроках истории, – но увидеть ее воочию – совсем другое дело.
Первое, что поражает меня, так это цвета. Я никогда не думала, что в природе существует столько оттенков зеленого. И не только зеленого, но и красного, и бледно-желтого, ярко-оранжевого и сочного розового.
Я думаю об Охре – он сейчас должен быть на одной из молочных ферм. Надеюсь, он сможет и дальше работать в доме Огня. Как это несправедливо, что он в одиночку вынужден кормить нашу семью.
Что еще поражает меня – так это ландшафт Фермы. В Болоте все плоско; здесь же кажется, будто ты все время катишься по земле то вверх, то вниз. Поезд пересекает мост через реку, разделяющую два холма. По их склонам спускаются ровные ряды виноградных лоз, закрепленных палками и кусками проволоки. Я помню, что это называется виноградник, где выращивают виноград для вина. Пару раз я пробовала вино – смотрительницы разрешают нам выпить по бокалу в день рождения и по случаю празднования самой длинной ночи.
– Она такая огромная, – говорит Рейвен.
Она права. Ферма тянется бесконечно, и я почти забываю, что есть еще Болото, Жемчужина или Аукцион. Мне кажется, что нет ничего, кроме этих бескрайних просторов, где буйствует природа.
Как только мы проезжаем через железные ворота на границе Фермы и Смога, свет тускнеет, и солнце будто сияет вполсилы.
Поезд медленно тащится по приподнятой колее через лабиринт чугунных гигантов; повсюду возвышаются фабрики, из их труб валит дым самых разных цветов – темно-серый, белый, зеленовато-фиолетовый, темно-красный. Улицы кишат людьми – с изможденными лицами, согнутыми спинами. Я вижу мужчин и среди них немало женщин и детей. Раздается пронзительный свисток, и толпа рассасывается по мере того, как рабочие разбредаются по своим фабрикам.
У меня замирает сердце при мысли о том, что еще один округ, и мы прибудем на место. Как долго ехать до Жемчужины? Сколько минут свободы мне осталось?
– О-о, – Лили вздыхает, когда мы въезжаем в Банк. – Какая красота.
Солнечный свет снова яркий, маслянисто-желтый, и мне приходится щуриться, потому что он слепит глаза, отражаясь от фасадов магазинов и улиц, вымощенных светлым камнем. Арочные окна с серебряными ставнями и причудливыми орнаментами из кованого золота здесь сплошь и рядом. Деревья с тонкими стволами и идеально подстриженными кронами высажены ровными рядами вдоль тротуаров, и повсюду электрические дилижансы. Мужчины в шляпах-котелках и тщательно отутюженных костюмах сопровождают женщин в платьях из цветного шелка и атласа.
– Похоже, Пейшенс была права, – говорю я. – Брюки здешние женщины не носят.
Рейвен ворчит что-то неразборчивое.
– Разве это не чудо? – Лили прижимается лицом к стеклу. – Только представьте себе: Курфюрст встретил Курфюрстину в одном из этих самых магазинов.
Рейвен медленно качает головой.
– Какое-то безумие. Все это… я хочу сказать… нам, конечно, показывали картинки, но… сколько же у них денег.
– Это мы еще не видели Жемчужину, – бормочу я.
– Всё, девочки, рассаживайтесь по местам. – Старшая смотрительница по имени Черити заходит в вагон, следом за ней плетется доктор Стил. У нее в руках серебряный поднос с аккуратно разложенными разноцветными таблетками. Я перевожу взгляд на Рейвен.
– Что еще за таблетки? – шепчу я, но она лишь пожимает плечами.
– Закройте шторы, пожалуйста, – говорит Черити. Лили тотчас повинуется, но я вижу, что другие девушки нервно переглядываются, зашторивая окна. Тусклый фиолетовый свет в вагоне усиливает зловещую атмосферу.
– Ладно, ладно, не тревожьтесь, – успокаивает доктор Стил. Его пресный голос вряд ли может утешить. – Это просто лекарство, которое поможет вам расслабиться перед важным событием. Просьба оставаться на своих местах.
Мое сердце учащенно бьется, и я хватаюсь за руку Рейвен. Доктор спокойно обходит купе. Таблетки кодируются по номеру лота, и каждая девушка высовывает язык, а доктор Стил крошечными серебряными щипцами кладет ей в рот таблетку. Некоторые девочки кашляют, кто-то облизывает губы и морщится, но ничего более драматичного не происходит.
Он подходит к Рейвен.
– 192, – произносит он, выбирая светло-голубую таблетку. Рейвен смотрит на него глубокими черными глазами, и я почему-то думаю, что она откажется от лекарства. Но вот она открывает рот, и доктор бросает ей на язык таблетку. Она продолжает буравить его взглядом. Единственное, как она может протестовать.
Доктор Стил даже не замечает этого.
– 197, – говорит он, обращаясь ко мне. Я открываю рот и получаю фиолетовую таблетку. Жгучая и кислая на вкус, она напоминает мне о том, как я впервые откусила лимон. Уже в следующее мгновение она растворяется во рту. Я провожу языком по зубам и сглатываю. После таблетки немного щиплет во рту.
Доктор кивает головой.
