Кейт Тирнан - Сиккер
Город моих родителей, Сэнт Иероним-дю-Лак, был только в четырех часах отсюда и искушение поднажать было сильным. Но чтобы начать разработку пробуждающих заклинаний для себя или выпить адски много кофе, и это означало что я бы добрался до дома моих родителей после 10 часов вечера. Волнующая вещь — я не мог связаться с ними по телефону, через кристалл или ведьмовским сообщением. Я сомневался, что они знали о моем приближении. Если я собирался появиться без предупреждения после 11 лет — это следовало вероятно делать днем.
Домофон треснул в ответ мне и я воспринял искаженный ответ как утвердительный. 20 минут спустя я заправлялся ветчиной и яйцами, запивая их пивом в крошечном ресторанчике за следующей дверью. Спустя пол часа я лежал вниз лицом на покрывале в моей маленькой комнате в полной отключке. Я не просыпался до 9 утра.
В воскресение первая моя мысль, после "В каком я аду?", была про Морган. Я представлял ее медленно приходящей к пониманию заклинания, которое я сделал перед тем как уехал. Я представлял ее глаза расширенными, улыбку касающуюся ее рта. Прошло чуть больше дня, но я скучал по ней, переживал за нее и чувствовал себя одиноким без нее.
Но сейчас был день. Я был в пределах 4 часов от того, чтобы увидеть моих родителей и эта мысль потрясла меня до самых костей. Это был день, которого я ждал более чем 11 лет. Мое сердце ускорилось в ожидании.
Я вскочил, помылся и отправился в путь в 10. Я купил дорожную карту провинции Квебек с картой Нью-Йорка на обороте. Теперь она вела меня по шоссе 40, вокруг Квебека, затем по более узкому двухполосному шоссе номер 175, которое привело меня на север к Лак Сэнт Жеан — большому озеру. Сэнт Иероним-дю-Лак был в почти 40 минутах отсюда, насколько я мог судить.
Это далекий север, любые признаки приближающейся весны были уничтожены. Деревья были еще голые и напоминали скелеты, участки старого снега лежали повсюду в тени, нигде не было цветущих подснежников или крокусов. Усики весеннего тепла еще не коснулись этой страны и не коснутся еще несколько недель с момента ее прихода.
Следуя внимательно карте, я свернул на шоссе 169, еще в северном направлении. Я знал что мне надо проехать около 120 километров чтобы достигнуть Сэнт Иероним-дю-Лак и, если повезет, мог сделать это за час. Теперь, когда я был так близко к дому моих родителей, странное чувство возникло в моем желудке. Мои ладони вспотели на руле, пульс ускорился, взгляд метался по пейзажу вокруг меня, настроенный на любое движение. Я был нервным. Я не видел моих родителей 11 лет. Какими они будут?
Одиннадцать лет назад я только подошел к груди своего отца. Теперь я был, вероятно, столь же высок как он. Последнее изображение, на котором я видел своего отца, было то, где он был крупным, строгим, и неукротимым. Он ничего не боялся. Иногда я видел глубокую печаль в его глазах, и когда я спросил об этом, он ответил, что думал о прошлом. Я не понимал это тогда, но теперь знал, что он, вероятно, думал о своей жизни прежде, чем он женился на Фионе, моей маме. Он был женат прежде на Селин Беллтауэр, факт, который все еще ошеломлял меня. У него был другой сын, несколько месяцев, чуть старше чем я, которого он оставил. Это был Кэл Блер. Теперь и Кэл и Селин были мертвы, и люди были рады этому. Я задавался вопросом, знал ли отец. Вероятно, нет.
Моя Мама была идеальной половинкой Отца: мягкой, улыбчивой, женственной, с легким смехом, чувством озорства, которое радовало нас детей, и легкой непосредственной способностью показывать эмоции. Это была Мама, которая объясняла Отцу настроения, Мама которая утешала нас, воодушевляла нас, поощряла нас, открыто любила нас. Мне отчаянно нравились каждый из них по разным причинам. По-детски, когда я ехал ближе к ним с каждой милей, я чувствовал поток различных эмоций — утрату, злость что они ушли, усиленное чувство предвкушения. Может я, когда увижу их, буду снова в состоянии опереться на моего отца, положиться на его силу? Может я почувствую, что он будет все еще оберегать меня, хотя я был взрослым и достиг всей моей силы? Чёрт, я был Сикером для Совета — самым молодым, чем когда-либо. Еще я был просто 19-летним парнем, и мысль, что я мог отказаться быть Сикером, даже если только на короткое время, была очень соблазнительной.
Они изменились за прошлые одиннадцать лет, я знал. Конечно, я знал это. Я изменился, также. Но мы были все еще семьей, семьей крови, все еще отец и мать и сын. Так или иначе мы заставили бы те отношения соответствовать нам еще раз. И скоро я связался бы с Альвином, также, и четыре из нас могли быть истинной семьей снова.
Небольшой поворот дороги на Лак Сэнт Жеан был четко обозначен. Внезапно я наткнулся на дорогу, которая не была отреставрирована, из-за чего выглядела как 20-летней давности. Огромные выбоины поймали меня врасплох, и я ударился дном дважды, прежде чем поумнел, сбросив скорость до 20 миль в час, и поехал как старушка.
Чем дальше я оказывался от главной дороги, тем меньше процветающих земель чувствовал. Я проехал через несколько крошечных, бедно выглядящих городков, каждый с заправочной станцией, которая могла работать или нет. Я также видел много канадских индейцев, которые называли себя людьми Первой Нации, и знаки для мастерских и вывесок Первой Нации.
Я не знал, как далеко вниз была эта дорога, по которой я должен был ехать; после первого знака я не видел больше других указателей, которые могли мне указать правильное направление. Наконец, когда мне стало казаться, что я уехал слишком далеко, я сдался и остановился чтобы заправиться. После того, как я заполнил бак, я вошел в небольшой магазин, пристроенный к заправочной станции, чтобы оплатить. Кассир стоял спиной ко мне; он был на маленькой деревянной лестнице, заготавливая упаковки из бумаги. Я надеялся что он говорит по английски.
"Простите" — сказал я, и когда он развернулся я увидел, что он должно быть отчасти индеец.
"Да?"
"Я уложился в 10 долларов обычного бензина" сказал я, выкладывая канадские деньги на прилавок.
"Окей". Кассовый аппарат был красивый: старый, только с ручным управлением.
Внезапная мысль пришла ко мне, и в отчаянии я сказал, “Вы случайно не знаете о каких-либо англичанах или ирландцах, которые живут где-то здесь?”
Он думал момент. "Вы имеете ввиду ведьм?" сказал он и я уставился в изумлении на него.
"Ммм…"
“Единственный англичанин, которого я знаю где-то здесь, является ведьмой,” сказал он услужливо. “Он приехал сюда два, три месяца назад.”
"Хм, все правильно". Мои мысли крутились. Это было неслыханно, чтобы быть известным так случайно в обществе. Даже ведьмы, которые не скрывались от Эмиранта были всегда очень осмотрительными, очень закрытыми. Мы никогда не идентифицировали себя как ведьм для кого либо. Почему этот человек знает? Что это значит? И почему он упомянул только "он"?
