Дикая любовь (СИ) - Мун Лесана
Затем индеец проводит длинную линию с моего лба по носу и вниз к губам. Тут он останавливается. И касается моего рта очень нежно, самыми кончиками пальцев, ничего на нем не рисуя, потом спускает полосу на мой подбородок и по шее вниз до ямки между ключицами. Тут его пальцы чуть вздрагивают и отодвигаются. Поднимаю глаза и встречаюсь с широкими черными зрачками мужчины. Ой-ой. Я знаю такой взгляд. И сейчас он мне совершенно ни к чему, поэтому я снова опускаю глаза куда-то на уровень шеи Одэкота и смотрю только туда.
Мужчина отходит, и тут же раздаются приветственные крики одноплеменников.
- А теперь все берите угощение! – говорит Нита, и дважды просить ее никто не заставляет.
Первыми к кострам бросаются дети. Малышам наливают бульон, тем, кто постарше – дают куски мяса. Потом идут старики. Большинство берет суп из медвежатины с отдельными зернами какой-то крупы и травами. Потом настает черед мужчин. Ну, и понятное дело, самыми последними идут женщины. Я переживаю и дергаюсь, уверенная, что все самое вкусное уже съели, но когда подхожу к кострам, вижу, что там еще полно угощения. Довольно улыбнувшись, беру себе суп. Хочется жиденького и горяченького в этот прохладный весенний вечер.
Взяв деревянную плошку, доверху наполненную супом, отхожу подальше от костров и усаживаюсь на одно из поваленных деревьев, служащих тут, как я понимаю, чем-то вроде скамьи. Первый же глоток бульона заставляет меня скривиться. Блин! Надо что-то решать с солью, потому что вкус блюд ну очень… натуральный. Впрочем, через несколько глотков, я втягиваюсь. Бульон густой, жирный, горячий, от него залипают губы и согреваются внутренности. Доев все до последней капли, я понимаю, что мяса мне уже не хочется. Так наелась, что меня клонит в сон.
А индейцы продолжают веселиться. Под барабанный бой на поляну выходят девушки и парни, начинают танцевать. Ну, как танцевать… скакать по кругу. Хотя… если присмотреться, то есть в их движениях определенная дикая грация. Плавные, какие-то скользящие повороты. А потом резкие и внезапные прыжки. Движения рук и ног, всего тела – сильные, умелые, выносливые. Смуглые тела, едва прикрытые одеждой, сияют золотом в неровном свете костров. Красиво. Засмотревшись на это буйство, которое тут называется танцами, пропускаю тот момент, когда возле меня кто-то садится.
- Почему ты не танцуешь? – спрашивает Одэкота.
- А ты почему? – задаю встречный вопрос.
- Этот танец для пары. Когда мужчине нравится женщина, он танцует для нее, чтобы она увидела, как хорошо он владеет своим телом. Если женщине нравится мужчина, она танцует для него, чтобы он увидел, как прекрасно ее тело и как оно готово к его любви.
Сижу, слушаю, радуясь, что мы далеко от костров и Одэкота не видит, каким жгучим багрянцем смущения налились не только мои щеки, но и шея с ушами.
- Ты не вышла танцевать, это значит, что ты еще не готова к любви? – вот, вроде бы и утверждает, но, в то же время, и спрашивает. Замолкает и ждет ответа.
Поднимаю глаза и сразу натыкаюсь на его внимательный взгляд.
- Ты все правильно понял. Я еще не готова… к любви.
- Я подожду, - отвечает уверенно.
- Чего? – спрашиваю удивленно.
- Когда ты будешь готова, - отвечает и тут же встает со ствола поваленного дерева, на котором мы так удобно сидели. – Я вижу, что ты устала. Если хочешь, я провожу тебя к вигваму.
- А как же праздник?
- Ты хочешь остаться?
- Нет…
- Значит, пошли, - и протягивает мне свою ладонь.
- Как она могла, Вэра? Я же ей доверилась, а она! Змея!
Сквозь сон слышу рыдания и вопли. Голос очень похож на Нова, поэтому я моментально просыпаюсь и сажусь на своей циновке, чтобы посмотреть, что вообще происходит. И с удивлением вижу, как заплаканная девочка, зло сверкнув в мою сторону глазами, выбегает из вигвама.
- Что случилось? – спрашиваю у Вэра.
- Глупая детская влюбленность случилась. И ты, - отвечает старшая сестра, помешивая что-то в котелке.
- В каком смысле и я? Я ничего не делала, - смотрю на нее удивленно.
- Тебе вчера оказывал знаки внимания Одэкота, так ведь?
- Так, но…
- А разве накануне Нова не делилась с тобой своими чувствами в отношении этого воина?
- О-о-ох, - вспоминаю я слова девочки о том, что она мечтает выйти замуж за Одэкота.
- Да уж, ох. Она проревела весь вечер. Я думала, что с утра успокоится, но едва проснулась, опять начала.
- Но я ведь не думала… что все так серьезно… - пытаюсь объяснить Вэра.
- Мне все равно, что ты там думала, если честно. Я понимаю, что ты не приняла во внимание силу чувства ребенка, так часто поступают взрослые. Но вот, что я тебе скажу, услышь меня и хорошенько подумай над моими словами. Если тебе нравится Одэкота, принимай его ухаживания и переезжай в его вигвам, не затягивай. Чем быстрее Нова осознает, что мужчина ею не интересуется, тем лучше. Если же нет, то скажи ему об этом, так ты убережешь его от разочарования, а себя от проблем с сестрой.
- Я сказала ему вчера, что не люблю его!
- И что он ответил?
- Что подождет…
- А ты как думаешь? Сможешь его полюбить?
- Наверное, смогу. Он добрый и красивый. Просто сейчас слишком много всего…
- Значит, дай ему согласие на обряд, - перебивает меня Вэра.
- Но я не уверена! – возражаю ей.
- Если он тебе не противен, ты считаешь его красивым, и он был добр к тебе, разве этого мало? – старшая сестра смотрит на меня, как на полоумную. – Чего еще тебе надо?
- Любви, - отвечаю ей, понимая, что для нее это звучит глупо.
- Любовь приходит со временем. А даже если не приходит, уважение и понимание – это куда важнее в семье, чем любовь. В общем, я сказала, ты услышала. А дальше – твое дело. Но будь готова к тому, что все имеет свои последствия. И ты все равно испортишь отношения или с Нова, или с Одэкота. Быть хорошей всем не получится. А теперь давай управляйся с нуждами организма и поедим то, что со вчера осталось. Нам нужно в лес сходить. Старейшины еще болеют, а я видела тут особый мох, его нужно срезать, высушить и пить, чтобы кашель быстрее прошел. Мы и так тут надолго застряли, пора двигаться.
Я делаю, как сказала Вэра. Едим мы втроем в полной тишине. Обычно веселая Нова сейчас сидит надутая и постоянно зыркает на меня гневными очами. Несколько раз я пыталась поговорить с ней, но девочка просто убегала, не желая слушать. Поэтому я прекратила попытки.
В лес, как и вчера, мы выходим той же компанией девушек. Нова во всеуслышание заявляет, что не хочет идти со мной, пусть кто-то другой присматривает за глупой жукой. Вэра на нее шикает, но девочка опять начинает плакать и тогда старшая сестра, рассвирепев, отправляет младшую в поселение, запретив куда-либо выходить из вигвама. А мне приказано идти рядом и ни на шаг не отставать, если не хочу получать все время тычки в бок для придания ускорения.
Индианки идут быстро. Их легкие, поджарые тела буквально скользят над землей. Они, как бабочки порхают с камня на камень, а я бухаюсь лягушкой, чувствуя себя почти в предынфарктном состоянии. Пот заливает лицо, ноги и руки мелко дрожат от напряжения, дыхание учащенное, а рот пересох еще полчаса назад. Но я иду, стараясь не отставать, потому что нет у меня желания повстречать еще какого-нибудь дикого зверя в этих лесах.
Девушки делают небольшой привал на камнях возле узкой, горной реки. Попив студеной воды, от которой мерзнут даже зубы, перекусываем по маленькому кусочку мяса и двигаемся дальше. У каждой из нас за плечами мешок и что-то вроде корзинки в руках. Я слабо понимаю, что мы ищем, просто иду рядом с Вэра, старательно всматриваясь в землю, но ничего не находя. Сестра же постоянно что-то собирает. То какой-то один мох срезает, потом другой, то веточку, то кору с дерева, то едва проклюнувшуюся травинку. Я не успеваю даже увидеть, что же она в очередной раз подобрала, с такой скоростью и сноровкой работают ее сильные руки. И рядом с ней я – тупая черепаха с одышкой. Меня даже слегка накрывает волной жалости к себе, бестолковой.
