Гнев смертных - Кэролайн Пекхам
— Значит, она подчинила твое тело точно так же, как сковала меня, когда Валентина предала нас? — спросил он, и я услышала облегчение в его тоне, когда он понял это.
Я кивнула, желая оставить все как есть. Притвориться, что она взяла в заложники мои конечности и использовала их без моего разрешения. Но все было намного хуже, и он заслуживал знать.
— Поначалу так оно и было. Но как только мы поженились, как только появилась эта метка, это было похоже на то, что мне… — Моя храбрость иссякла, и я прикусила губу, боясь сказать ему всю правду, боясь признаться и себе тоже.
— Что тебе это нравится? — подсказал он, переводя взгляд с моей руки на лицо, и выражение его лица стало настороженным, как будто он уже мог сказать, что все было хуже, чем он хотел верить.
Я глубоко вздохнула, заставляя себя рассказать ему всю правду. Или, по крайней мере, ту ее часть, которую я поняла.
— Как будто я хочу быть с ним. Быть в его объятиях и отдать ему каждую частичку себя. Как будто я хочу почувствовать его губы на своих, хочу, чтобы он прижал меня к себе и… — Я прикрыла рот рукой, чтобы остановить поток грязных слов. — Черт, — выругалась я, отшатываясь от этих слов и крепче сжимая его руку. Я видела, как он отдаляется, видела, как воздвигаются стены в его темном взгляде.
— Но я знаю, что на самом деле это не так, — быстро добавила я, почувствовав нарастающее напряжение в позе Магнара. Я опустила глаза. Я не могла смотреть на него и видеть, что мое признание сделало с ним. — Все, чего я действительно хочу, это выследить его и вырезать его гребаное сердце. Я хочу, чтобы он сгорел за все те ужасные вещи, которые он совершил… но когда я увидела, что ты стоишь над ним, собираясь прикончить его… — Я покачала головой, не в силах объяснить, что я натворила.
— Я должен был убить его. Возможно, его смерть — единственный способ освободиться тебя от него, — выплюнул Магнар.
— Может быть, — согласилась я, хотя мысль о мире без Фабиана все еще наполняла меня ужасом. — Но в тот момент я боялась за его жизнь, как будто она стоила больше, чем моя собственная. Я была уверена, что его смерть сломает во мне что-то такое, что я никогда не верну.
Между нами повисло молчание, и я, наконец, осмелилась повернуться и снова посмотреть на него.
Его лоб был озабоченно нахмурен, и он, казалось, погрузился в свои мысли, глядя на руины. По мере того, как солнце продолжало подниматься, насыщенный бронзовый цвет его кожи, казалось, впитывал свет, как будто он был рожден им и создан только для него. Вид его в таком состоянии заставил мое сердцебиение наконец успокоиться.
Когда он был рядом, я больше не чувствовала, что сомневаюсь в себе. Фабиан потускнел и стал незначительным. Это было по-настоящему. Он был настоящим.
Бабочки заплясали у меня в животе, пока я продолжала смотреть на него, и его взгляд медленно скользнул, чтобы встретиться с моим. Адское пламя бушевало в его золотистых глазах, жадно сверкая, когда он впитывал меня точно так же, как я впитывала его.
— И ты имела в виду то, что сказала мне перед нашим побегом? — осторожно спросил он, как будто не был уверен, хочет ли услышать мой ответ.
— Да, — выдохнула я. Ответ был прост, когда я посмотрела в его глаза, и разрозненные части моей души соединились воедино только ради шанса быть с ним.
Вокруг нас бушевал ветер, и мои волосы разметались по лицу. Магнар поймал их и заправил мне за ухо, и его рука обхватила мою щеку. Я подалась навстречу его прикосновениям, желая сделать больше, поскольку чувствовала волю Идун, побуждающую меня отстраниться.
Я боролась с ней, глядя ему в глаза, и его большой палец коснулся моих губ. Моя кожа горела под его прикосновениями, и желание нарастало во мне, поднимаясь от низа живота до кончиков пальцев. Я хотела его так, как никогда ничего не хотела. Он был самым отчаянным желанием моего сердца и величайшим томлением моей плоти, но казалось, что весь мир работает против нас.
Его рука напряглась, когда Идун надавила и на него, и его рука соскользнула с моего лица, когда он был вынужден отстраниться. Его кончики пальцев очертили узор на моей шее, и мое горло дернулось, когда я изо всех сил старалась оставаться неподвижной. Ему удалось провести линию по моей ключице, наконец, на полсекунды прикоснувшись к коже над моим бешено колотящимся сердцем, прежде чем он опустил руку.
— Ты — все, чего я когда-либо хотел, Келли, — сказал он хриплым от желания голосом. — Я сделаю все, что потребуется, чтобы освободить тебя от этого проклятия, а затем я собираюсь заявить права на тебя как на свою собственность. Ни один вампирский ублюдок не заберет тебя у меня, и никакая богиня не встанет у меня на пути.
Я разжала левую руку, лежащую на коленях, и нахмурилась, увидев серебристую отметину на коже. Я ненавидела ее. Это было похоже на прикосновение монстра, оставившего на мне клеймо, как будто я принадлежала ему. Меня убивало, что Монтана была так же привязана к Эрику Бельведеру. Он поймал ее в такую же ловушку, как меня — Фабиан. Какое право имели эти монстры пытаться объявить нас своими? Как будто мы были собственностью, а не людьми. Как будто наши собственные желания и чувства не имели значения.
Моя ненависть к вампирам пылала в моей крови. Что такого было в бессмертных существах, которые считали себя настолько превосходящими все
