Жена на пробу, или Хозяйка проклятого замка - Илана Васина
— А теперь попросите, чтобы он нас выпустил! — подсказывает Тания.
— Будем тебе благодарны, дорогой замок, — говорю, в то же время рассматривая банку, — если выпустишь нас наружу.
— Скажите «пожалуйста»!
На сей раз машинально повторяю «Пожалуйста!», но думаю о своем. Мне надоело подыгрывать Тании. Да и время терять не хочется, а с ее фантазиями минуты утекают сквозь пальцы.
Придется с ней, как с дитем малым применить отвлекающий маневр. Опускаю белку на стол. Выкладываю перед ней горстку орешков. Та тут же хватает один обоими лапками и принимается его есть. Сама я тем временем начинаю ощупывать камни вокруг двери.
Обласкав все доступные камни и щелочки между ними, понимаю, что ключ наружу заключается не в них.
Так-с. Минус один вариант потайного замка.
Под умиротворяющий треск скорлупы осматриваю пространство вокруг двери. На стене, прилегающей к двери, гораздо меньше полок. Всего три или четыре. На одной банок вообще нет, есть только книга.
Наверно, это рецепты. Задумчиво рассматриваю толстый корешок. «История дерзкой принцессы» значится на нем. Странно. Книга кажется тут совершенно лишней. Как овощ в логическом ряду, затесавшийся среди фруктов.
Поддавшись инстинкту, хватаю талмуд, открываю первую страницу и… Замираю.
Дверь справа от меня быстро отъезжает в сторону.
То есть книга — это противовес?
— Госпожа! — раздается счастливый голос белки в моей голове. — Ваши уговоры сработали! Замок нас простил! Мы свободны. Мы не умрем в заточении от жажды!
— Отчасти так и есть, — соглашаюсь. — Если и умрем, то не от жажды.
Инстинкт гонит меня наружу, прочь. Вместо того, чтобы схватить белку и сбежать отсюда, поднимаюсь на цыпочки и ощупываю полку.
В том месте, где стояла книга, подушечки пальцев натыкаются на небольшое возвышение, размером с большую монету. Ставлю книгу обратно и, захватив с собой Танию и первую попавшуюся банку с крупой, шагаю наружу.
Оказавшись за порогом, с облегчением выдыхаю.
Минуту, другую ничего не происходит. А потом дверь снова бесшумно и быстро подтягивается на место. Понимаю, что это сработал механизм, но все равно жутко.
Замок, будто живой.
Движется и существует по каким-то своим, неведомым мне законам.
К тому же, меня беспокоит, почему стул, который я оставляла в проходе, вдруг передвинулся на два метра вглубь кухни. Причём бесшумно. Подозрительно озираюсь. Никого не видно.
Вслушиваюсь в звуки.
Тишина. Только ветер в трубах играет.
Банку с рисом ставлю на продолговатый кухонный стол, а затем возвращаюсь в кладовку. Отодвигаю нужный камень и, когда дверь послушно отъезжает, на сей раз из кладовки забираю банки с семечками, медом и, кажется, черносливом. Надо бы разобраться, что у нас есть, вот только голод гонит меня отложить на время дальнейшее изучение кладовки.
Надо развести огонь, но сначала собираюсь набрать воды в котелок. Туда же брошу рис.
Будет у нас сегодня с Танией рисовая каша.
Еще бы понять, каким образом так далеко отодвинулся стул?
Дверь не могла его откинуть траекторией своего движения.
Может, в замке есть другие обитатели?
Иначе почему тут девушки умирают одна за другой, имея доступ к воде?
В размышлениях о нечисти подхожу к колодцу, откидываю крышку. Когда я с ведром в руках нагибаюсь над оголовком, тут же чувствую колебания воздуха. За долю секунды успеваю понять, что из сырости и темноты на меня летит нечто большое.
Глава 10
Инстинктивно успеваю выставить перед собой ведро, в которое врезается кто-то, похожий на колобка и пахнущий рыбой. Удар такой силы, что сбивает меня с ног. Пока лечу к полу, в голову приходит дельная мысль.
На меня, судя по запаху, напал здешний морепродукт. Надо его скорее поймать, чтобы запечь к ужину!
Рыбный шар одновременно со мной приземляется рядом на солому. Пока он группируется для нового прыжка, проворно накрываю его ведром. Оно тут же сотрясается от ударов. Приходится сесть на дно, чтобы удержать прижатым к полу своим весом.
Радуюсь добыче, которая сама прибежала в мои руки. Всегда любила морепродукты.
— Попался, миленький! — победно стучу по ведру и ищу глазами белку. — Тания, ты не знаешь, это животное вкусное? С чем его обычно едят?
На этих словах ведро подо мной начинает дергаться, совсем как взбесившееся. Думаю, синяки мне будут обеспечены, но это ничего, если вместе с ними получу и белкИ. Интересно, есть ли здесь в кладовке уксус или лимонный сок? А то ведь редкие морепродукты обходятся без этих добавок.
Тания робко высовывается из-за ножки стола.
Опасливо разглядывает, что у меня творится.
Вздыхаю, на нее глядючи. Пушистая трусишка пряталась, пока я тут с нападающим колобком разбиралась.
— Это н-не ж-животное! — звучит у меня в голове.
— А что тогда? — огорчаюсь.
— Эт-то болотная нечисть. Ерп. Его н-не едят!
Растерянно хмыкаю:
— А что тогда с ним делают?
— С ним ничего не делают. От него бегут. Ерп нападает на людей, заблудившихся на болоте. Присасывается к лицу и сводит человека с ума. Я… Простите, госпожа, я не знала, что он живет в колодцах. А то непременно предупредила бы.
— Вот и я не знала, — задумчиво тяну и с надеждой добавляю: — Может, все-таки его едят?
Ведро больно врезается мне в пятую точку.
Уверена, завтра она будет ярко-фиолетовой.
— Нет! То есть… Не знаю, — беспомощно шепчет белка. — Вряд ли до вас кто-то пытался есть нечисть, леди Виола!
— Наверно, если он сводил с ума людей, в нем есть какие-то токсины, вызывающие галлюцинации, — принимаюсь рассуждать вслух. — Тогда не стоит его пробовать, а то, например, психоактивные грибы даже после варки сохраняют свои свойства.
— Да, да, не стоит его есть! — поддакивает белка.
Увидев, что я спокойно сижу на ведре, а нечисти из-под него не выбраться, Тания рискует подпрыгать ко мне. Она сидит на полу, осторожно обнюхивает следы ерпа и почему-то морщит мордочку.
— Как бы нейтрализовать нашего гостя, не знаешь? — спрашиваю. — А то нам ведро нужно. Нам же еще воду поднимать из колодца и рис варить.
— Он вроде сам умрет без воды.
— Вроде? — морщусь от такой неточной информации.
— Нет, нет, это точно. Без воды ерп умрет.
— Быстро?
Белка тревожно молчит, будто не знает. Или знает, но не точно.
Чувствую, что стуки по ведру становятся все слабее и глуше, но я не тороплюсь подниматься. Видимо, ерп решил
