Куклы - Марина Кравцова
— Не здесь… наверное, — улыбка новенького была полна прелести. — Но приехал, похоже, издалека.
— Вы сами не знаете, где родились и откуда приехали? — Роза спокойно улыбалась в ответ. Ее блестящие черные глаза, умные и внимательные, доброжелательно глядели на странного юношу.
— Не знаю… Это важно? Здесь, на нашей планете. Но разве этого недостаточно? — Элиот изящной рукой описал незаконченный круг, что должно было изображать, по-видимому, «эту планету».
— Наверное, достаточно, — вмешался Алекс, — если вы мыслите исключительно категориями Вселенной. Тогда разделение здешнего мира на государства покажется и впрямь незначительной мелочью. Видимо, привычка? Вы ведь астроном, я правильно расслышал?
Элиот ответил не сразу. Он потупил взгляд, улыбнувшись себе под нос, и задумчиво накрутил на палец конец длинного блестящего локона.
— Я помню Ниэру, — ответил он наконец. — Алабесту, ее столицу. Там меня прозвали «одержимым звездочетом».
Алекс отвернулся, чтобы скрыть насмешливую ухмылку.
— Там я работал при главном Университете… — продолжал Эмиран. — А потом сел на корабль и приплыл сюда.
— Что же вы здесь забыли? — этот вопрос Каэрэ задал самым любезным тоном, на какой был способен.
— Я долго размышлял над картой в руках, — серьезно отвечал Эмиран. — Обычно я имею дело исключительно с картами звездного неба. Но тут решил из любопытства перелистать земной атлас.
— Нашли что-то интересное?
— Да. Карту страны Южного ветра или Восьми островов, как ее еще называют. Меня поразило, насколько очертания всех восьми напоминают в целом звезду. Столица, Хрустальный город — центр, из которого расходятся в разные стороны лучи остальных семи островов. У вас-то, наверное, не все знают, что живут на земной… вернее, надводной звезде?
— Не скажу, как много среди нас любителей рассматривать атлас, — отвечал Алекс, — но наверняка найдется куда больше любителей поэзии знаменитого Сари Мариато. Так он писал еще пять веков назад: «…и острова, как звездные лучи, даруют свет просторам океана…» Так что не только вы столь наблюдательны.
— Извините, — Элиот снова кротко улыбнулся. — Я совсем не разбираюсь в искусствах.
— А… вот как. А я, господин Эмиран, совсем не разбираюсь в точных науках.
Эти двое являли собой странный контраст: свободный в каждом движении улыбчивый блондин, с распахнутым воротничком и мягко льющимися по спине волосами, — и напряженный, чопорно застегнутый на все пуговицы брюнет в строгом черном фраке. С улыбкой, являвшей все оттенки душевных движений, кроме сердечности.
— Астрономия — самая точная наука, какую можно представить, но и самая высокая поэзия, — очень серьезно возразил Элиот.
— То, что самая высокая — ничуть не спорю, — любезно отвечал писатель. — Без телескопа не разглядишь.
Элиот вдруг покраснел, глаза его зло блеснули. Мария взволнованно спустила Грегора с колен на пол и поспешила вмешаться в разговор:
— Господин Эмиран совсем недавно здесь, но уже открыл на наблюдаемой с наших земель части неба две новых звезды!
— Верно, — звездочет просиял. — Одну из них я назвал Хрустальной — в честь вашей столицы, а вторую…
— А вторую? — любезно переспросил Алекс.
— Пока что не знаю… Я полагал… Скажи, — неожиданно обратился Элиот к мальчику-кукле, — на какую букву дать название новой звезде?
Мальчик строго посмотрел на звездочета, потом перевел изумрудный взгляд на свою леди.
— На букву «М», сударь, — ответил он вежливо.
— Так я и думал, — кивнул Элиот.
Девушка, мгновенно покраснев, насколько могут краснеть демианы, снова взяла куклу на руки… потом опять отпустила.
— Иди, отдохни, малыш, — шепнула она на ухо своему творению. — А мы сейчас… друзья, давайте танцевать?
— Танцы — моя любовь. Танцевать… самое прекрасное, что только может быть… после звезд, — задумчиво, нараспев, проговорил Элиот Эмиран. А потом обвел всех присутствующих ясным взором. — Да, у каждого — своя любовь.
«И своя заноза», — подумал Алекс.
В домике Марии не было большой танцевальной залы, но одна из комнат все-таки могла сгодиться для развлечения дружеской компании. Там Мария задернула шторы… и ненадолго застыла у окна, сжав ладони. Магия… То, что отличало демиан от людей, то, чем была пропитана их сущность. Дар их можно было назвать слабым по сравнению с тем, чем обладали чародеи древности. Магия, вошедшая когда-то в плоть и кровь потомков этих могучих волшебников, была чарующа, легка и неопасна. Мария разжала руки — и с ее пальцев соскользнул целый фейерверк разноцветных огоньков, закружился по маленькой зале, создавая причудливое и нежное освещение. Сержу, мало сталкивающемуся с магией, если, конечно, она не исходила от леса, показалось, что дом тихо и незаметно вплыл в иную реальность, полную сказки, загадок, отблесков надежд и водоворота желаний… опасных, может быть.
Крупный зеленый огонек мягко подплыл к Элиоту, словно привлеченный взглядом такого же цвета. Мария улыбалась — она умела, когда нужно, держать себя в руках, но сердце ее учащенно билось. Прекрасная Роза стояла рядом с ней, спокойная, уверенная в себе. Алекс Каэрэ почему-то медлил с приглашением на танец, а Элиот подошел к девушкам… и склонился пред Розой. Мария опустила глаза.
Так она стояла, не поднимая взгляда, не замечая, что мнет в пальцах кончик своего бордового пояса. Она явно не хотела смотреть на изысканное зрелище, что представлял собой танец грациозной пары — певицы и звездочета. Атласное платье Розы — белый цветочный бутон… она сама как цветок, но не пышный, а строгий, благородный — сейчас не роза, скорее — лилия. И лилия — черная! — украшает корсаж ее платья. И движется она в танце — словно бутон плывет по струям ручья.
— Полно, это всего лишь танец, — услышала Мария голос Алекса Каэрэ, в котором по обыкновению сквозила легкая усмешка. — Успеешь еще с ним пообщаться. Ты же демиана, у тебя есть магия. Очаруй его.
Губы Марии дрогнули. Вишневые глаза посмотрели на молодого человека с мягким укором.
— Я не колдунья.
— Зачем же тогда вам магия? — продолжал безжалостно Алекс.
— Это просто творчество, — отвечала Мария. — Иногда даже меньше… Например, Сардо. Он демиан, но его музыка сильнее магии.
— Но с волшебством можно сделать куда больше, чем просто создавать живых кукол.
— Можно. Но порой это уже не магия. То есть магия, но извращенная. Колдовство. Когда жестоко касаешься других, когда вторгаешься в чужую душу… Никто из колдунов хорошо не кончил. Когда что-то извращается — оно погибает.
— Магия может извратиться во зло, — пожал плечами Алекс. — А что не может? Музыка может? А любовь?
Мария печально посмотрела в центр зала — на медленно кружащуюся пару. И строго ответила, отрицательно качнув головой:
— Нет.
— Наивное дитя, — слабо улыбнулся Каэрэ. — Давай, что ли, потанцуем?
На второй танец Элиот пригласил-таки Марию.
«Вот так, — подумал молодой писатель, глядя на
