Иван-царевича не надо - Ольга Шах
— Доброе утро, Вера! Ты мне поможешь? Вот тут немного платье поправить, да причесать мне волосы. И рассказать, где что. А то я даже не знаю, куда идти позавтракать. Ночью не до того было, а Игнатьевна ничего не объяснила.
— Ой, барышня, конечно, я вам все расскажу! Вот туточки ножнички возьму и отпорю все, что вы скажете! Игнатьевна так-то старуха добрая, справедливая, токмо сейчас шибко переживает за Пелагеей Степановной, что померши. Она ж скоко ден за ней ухаживала, да без толку, померла барыня. Да ещё она не любит, когда светелку Майи открывают. Нянька она ейная была, души в ней не чаяла. Она с ней и после свадьбы поехала в Дрогобуж, да только родами Майя померла, а Игнатьевна сюда вернулась. Никого в эту комнату не пускала. Тока хранцузы здесь жили, а больше никто. Я мала тогда совсем была, мы с мамкой и детней разной на заимке в лесу прятались. Вот. А тут старая барыня велела вас сюда поселить, Игнатьевна и надулась. Отойдет, ниче. Вот, барышня, готово! Корсетик я принесу, погодите. Не надо??
Весь этот поток слов девчонка вывалила, пока рукодельничала. Ловко это у нее получается.
Пережив удивление по поводу моего странного белья, но получив заверения, что в Петербурге поголовно такое носят, помогла мне одеться. У меня самой бы не вышло, шнуровка была на спине. Платье подошло, не узко, не широко и дышать тоже могу. Если только пару сантиметров длины убрать, чтобы я при ходьбе не наступала себе на подол. Но это дело привычки, такая длина в эту эпоху как раз нормально. И прическу из моих волос Вера соорудила вполне приличную, высоко подняв волосы, закрепив их деревянными шпильками. В гардеробной же нашла и черную кружевную косынку, прикрыть волосы сверху. Может, слегка и старомодный наряд, но для провинции, пока ещё толком не оправившейся от разорительной войны, подойдёт. Тем более, для барышни в трауре.
Вера проводила меня в утреннюю столовую. Ну, если это малая столовая, то какова же большая? Комната квадратной формы, по двум сторонам от двери стояли высокие поставцы с посудой. Два окна, одно по фасаду, одно в торцевой стене дома. Большой овальный стол, мягкие стулья вокруг. Портьеры на окнах, кружевная тюль с воланами, чуть ниже подоконника. Цвет портьер совпадал с цветом мягкой обивки стульев. Когда-то это все было роскошно. Теперь ткань выцвела, сменив оттенок изумруда на близкий к болотному.
Как во всех, виденных мною помещениях, поцарапанный паркет. Да и посуда в поставцах, показавшаяся мне вначале отличной, была разномастной. Нет, качество явно хорошее.
Вера, стоявшая на пороге, пояснила.
— Мамка говорила, что много тогда хранцузы посуды побили, а мебеля ломали и в печках сжигали, дров-то не успели наши мужики заготовить, вот они так и топились. Что не успела дворня с барыней попрятать в лесу на заимках, так супостаты или поворовали, или сломали. Что в кладовых было — все подчистую вынесли! И скотину, что не успели в лес угнать — всю вырезали и увезли!
Да, войны во все времена больнее всего бьют по мирным людям. Вздохнув, я присела у стола. Надо полагать, завтрак мне принесут, не думаю, что придется идти на кухню за тарелками. Во всяком случае, в книгах и фильмах так описывался быт помещиков. Верка, махнув косой, крутанулась на пятке и выскочила, сказав, что сейчас все принесет.
Вернулась она и в самом деле быстро. На завтрак мне предлагалась молочная пшенная каша с кусочком тающего масла сверху, свежие булочки, в вазочках были мед и варенье, чай, молоко в молочнике. Кофе не было. Но это и понятно, мода на кофе только начиналась, в провинции почти и не было его, к тому же, старые дворяне не признавали этот напиток. Да и настоящий чай тоже пили не всегда. Называли его почему-то китайским. В сельской местности чаще в ходу были травяные, ягодные сборы, или кипрейные чаи.
Грех жаловаться, все было очень вкусно, и каша и выпечка. Мед, хоть и прошлогодний, густой, но тоже одуряюще пах липовым цветом. Вначале я никак не могла понять вкус варенья из крыжовника, оно было очень красивым, изумрудно зелёным, ягодка к ягодке. Только потом догадалась — оно же на меду сварено! Вероятно, в это время сахар был ещё слишком дорог, а выращивание сахарной свеклы и производство сахара из нее в более южных губерниях только начиналось.
Ладно, сиди не сиди, пора выходить из столовой в мир и знакомиться с домом и окружением. Наверное, надо идти к гробу почившей барыни, выражать скорбь и безутешное горе. Где, кстати, поставили домовину с телом усопшей? Люди же будут приходить прощаться. Спрошу я сейчас у Веры, она внесла посуду и обещала сопроводить меня в экскурсии по дому.
На мой вопрос девчонка тут же ответила.
— Дак в часовню унесли, ещё утресь. Кто ж в доме-то упокойника держит? Коли бы по зиме, то на третий ден бы хоронили, а ныне тепло, так седни после обеду и похоронят. Как только отец Василий приедет. Да соседи соберутся.
Вот и хорошо, а то мне как-то не по себе было, хожу по дому, а тут рядом покойница лежит. Только мы вышли в холл, как из какого-то полутёмного коридора выскочил Хася и, радостно виляя пушистым хвостом (какая натуральная иллюзия, кстати!), кинулся ко мне. Решил потереться о мои ноги и чуть не свалив меня на пол. Несмотря на вид маленького щенка, реальная масса его осталась ведь прежней. И тут же в голове послышалось.
— Где ты ходишь только? Я давно тебя жду. Ты сейчас что намерена делать?
Я вслух, типа для Верки, сказала:
— Ну что, Вера, веди, показывай и рассказывай, где у вас, что и кто есть кто. Теперь это и мой дом тоже и я должна знать все. Иначе как мы будем жить?
Девчонка тут же затараторила:
— Ой, барышня, я все, что знаю, расскажу и покажу! А ежли что, так и у мамки спросим. Она на кухне,
