Дом Монтеану. Том 2 (СИ) - Мур Лина
— Значит, побегаем, — произношу я и не узнаю свой твёрдый голос. Что я делаю? Нет. Нет. Я хотела сказать другое. Хотела ведь, но говорю не я. То есть я, но это моя сущность. Тембр голоса стал ниже и шипящий, как у моего вампира внутри. Он вернулся? Моя сущность здесь? Она поможет мне?
— Прошу, — Соломон отходит в сторону.
Меня отпускает, и я медленно подхожу к беговой дорожке. Встав на чёрное полотно, я сглатываю, когда Соломон включает дорожку. Я замечаю провода и тяжёлые верёвки, которые соединены с гильотиной. Я не могу… не могу. Я должна сдаться.
— Итак, кто же станет нашей первой жертвой? Хм, — Томас выходит вперёд и оглядывает всех.
Моё сердце бьётся всё чаще и чаще, а потом на секунду замирает, когда он останавливается перед Станом.
Нет! Нет! Только не он! Нет!
— Я буду первой жертвой! — сиплым голосом говорит Рома.
— Нет, — шепчу я, мотая головой. — Нет.
Томас оборачивается и хмыкает.
— Так и думал. Но, Рома, вряд ли ты сможешь спасти своего сына. Ты лишь отсрочил его смерть.
— Ничего. Я буду первым. Я хочу быть первым. Я доброволец.
— Рома, я…
— Молчи, Флорина. Молчи. Я буду первым.
С невыносимой болью и огромным чувством вины наблюдаю, как Рома ведут к гильотине. Он удерживает мой взгляд, требуя меня молчать и продолжать стоять на своём. Но это же Рома! Это мой дядя! Он мой… дядя. И я… убью его.
Но моя сущность. Она здесь. Она поможет, верно? Она должна это сделать. Это она выбрала, а не я. Я бы к чёрту сдалась.
— Начинай бежать, Флорина. Подними лезвие, и дальше только ты решаешь, жить ему или умереть. Не сделаешь это, то там окажется Стан, — рявкает Томас.
Я хреновая в беге и не особо люблю его. Конечно, с вампирскими способностями это ерунда, но сейчас…
Начинаю бежать, отчего лезвие медленно поднимается. Я увеличиваю скорость, и лезвие резко взмывает вверх.
Рома приковывают наручниками к выступу и фиксируют его голову, обнажая шею. Все отходят.
— Да пусть начнётся шоу! — смеётся Соломон.
В зале раздаётся гул. Слышу, как мне желают смерти, как меня подначивают сдаться, но я уже начала бежать. Со страхом смотрю на лезвие, всё ещё находящееся наверху сооружения. Затем перевожу взгляд на Рома. Он внимательно смотрит на меня, а я на него.
— Прости меня, — шепчу я. — Прости.
— Ты Монтеану, моя девочка. Монтеану никогда не сдаются. Они умирают победителями в любом случае, потому что они боролись. Боролись до конца, — сипло отзывается он.
— Как это мило. Правда же, пёсик, твой папочка не винит твою принцессу в своей грозящей смерти, — смеётся Наима у меня за спиной.
Бегу, крепко сжимая кулаки. Бегу, слыша оскорбления снова и снова. Бегу, глядя в глаза Рома. Бегу, игнорируя издевательства со стороны Томаса, Соломона и Наимы. Я бегу. Пот стекает по моему лбу. Моё тело начинает дрожать от слабости, и лезвие опускается ниже, когда я немного сбавляю скорость. Кто-то охает, а кто-то смеётся. Мои лёгкие начинают гореть, а в боку колет. Мои колени дрожат. Пятки ударяются по дорожке, с каждым шагом превращающейся в мокрый каток от моего пота. Я бегу. Я снова наращиваю темп, и лезвие поднимается. Рома смотрит мне в глаза. Он поддерживает меня, и я стараюсь. Клянусь, что стараюсь изо всех сил. Я стараюсь.
Где ты? Прошу, появись. Ты мне нужна. Моя сущность. Ты мне нужна. Мне уже дурно. Прошу тебя… умоляю… я никогда тебя не предам. Я приму тебя. Вернись… помоги мне. Спаси Рома. Прошу…
Но ничего. Моё тело слабеет. Кажется, я бегу целую вечность. В моих висках бешено пульсирует кровь. Мои ноги заплетаются, и лезвие резко падает вниз, но я успеваю разогнаться снова. В горле всё сушит, не могу сглотнуть, словно я высыхаю.
— Я не могу, — шепчу я.
— Ничего, Флорина. Остановись. Мне не страшно. Я передам твоим родителям, какой храброй девочкой ты выросла. Я расскажу им о тебе, — мягко отвечает Рома.
Нет!
Я собираю по крупицам оставшиеся силы, а их катастрофически мало. Я бегу. Бегу… моя скорость снижается, и лезвие медленно опускается. Оно зависает в полуметре от шеи Рома. Он не выживет. Он не сможет регенерировать. Он слабее Томаса. Сейчас он даже слабее остальных вампиров. Я должна его спасти. Должна. Но это безвыигрышная ситуация. Я слабею. Мои ноги подкашиваются, но я бегу. По мне течёт пот, и я стираю его с глаз. Или это слёзы. Я не знаю. Моё зрение размывается, и остаются лишь поддерживающие меня глаза дяди.
Мне нечем дышать. Кажется, что мои лёгкие стали острыми шипами внутри меня. Мои мышцы ноют, а всё тело трясёт от усилий. Бежать… должна бежать…
Где ты? Прошу тебя! Приди! ТЫ МНЕ НУЖНА! Пожалуйста… прошу… я умоляю тебя. Я сделаю что угодно, только приди ко мне. Вернись. Дай мне спасти своего дядю.
И пока мои силы оставляют меня. Я вспоминаю Рома в разные периоды своей жизни. Я видела его разного. Но зачастую слышала его смех и слова поддержки. Он один из немногих, кто не видел во мне злосчастного тринадцатого ребёнка. Он был мне, как отец… отец, который гордился мной, убеждая меня, что я хорошая дочь. Рома был именно тем, кто держал меня за руку, когда я потеряла всю семью. Он никогда не сомневался во мне. Он заменил мне отца.
Мои ноги едва передвигаются, я стараюсь заставить их бежать, но они словно отказывают мне. Они подкашиваются, но я выпрямляюсь. Меня несёт в сторону, но я выпрямляюсь. Мой пульс зашкаливает, сердце ужасно болит, я задыхаюсь, но стараюсь…
Вернись, твою мать! Вернись! Он мой отец! Вернись!
— Рома, — хриплю я, делая рывок из последних сил, и бегу. Я бегу, пытаясь спасти своего отца. Он был мне отцом, чёрт возьми! А я была дурой. Я столько лет не замечала, что Рома стал мне ближе, чем мой кровный отец. Я такая глупая…
Нет…
Мои ноги соскальзывают, и я лечу назад, пытаясь схватиться за дорожку. Я вижу, как лезвие резко опускается. Бьюсь всем телом о пол, и раздаётся характерный хруст со стороны гильотины. Охи и крики, аплодисменты и смех. Издевательства и комментарии Соломона и хохот Наимы. Всё это мешается, когда я поднимаю взгляд и вижу голову Рома, лежащую на полу. Кровь растекается вокруг него.
— Рома… Рома, — хрипя, я ползу к нему. Я спасу. Я смогу. Я дам ему свою кровь. Я спасу его. — Рома… папа…
Мёртвый взгляд, остекленевших добрых глаз уничтожает внутри меня ещё одну часть моего сердца. Я карабкаюсь по полу, потому что ноги мне отказали в движении. Я беззвучно плачу, а вокруг все улюлюкают, наблюдая за моим горем.
— Папа, — шепчу, хватаясь снова за пол, и не могу больше. Не могу. Я тянусь рукой к Рома. Я пытаюсь… я стараюсь.
Рома… папа, прости. Прости меня.
Хриплый крик вырывается из моего горла. Моё сердце разлетается на сотню осколков, когда я понимаю, что убила его. Я снова убила своего отца. Я подвела его. Я подставила его.
Рома…
Белёсый взгляд и кровь. Боль и горе. Крик и смех. Ненависть и издевательство. Вот где теперь я живу.
Я убила Рома. Убила, так и не сказав ему, как сильно я любила его. Я только сейчас поняла это. Я любила его… прости меня.
Моя рука падает, и я просто лежу, глядя на голову Рома. Я смотрю в его глаза, и меня уносит мрак. Впервые я рада тому, что он пришёл за мной. И я возненавидела свою сущность и не приму её больше. Она предала меня. Она забрала у меня отца.
Глава 5
Тринадцатый ребёнок. Ребёнок, несущий смерть и беды. Ребёнок, который не должен появляться на свет. Ребёнок, которого должны были убить.
Вампиры очень верят в числа. Конечно, ведь тринадцать — число Дьявола, разрушения и горя. А также вампиры всегда завершают что-то чётным числом. К примеру, если они куда-то летят, то последней цифрой должна быть чётная. Если у кого-то день рождения оканчивается на нечётную цифру, то они её меняют. Если рождается один ребёнок, то обязательно должен появиться второй. То есть закрыть нечётное число чётным — это закон. Но мои родители этот закон нарушили. Нет ещё одного ребёнка после меня, я ещё жива, и по закону меня должны были убить, но родители якобы взяли в семью Стана, поэтому выкрутились из этой ситуации, но угроза-то осталась.
