Гувернантка для капризного принца (СИ) - Фрес Константин
— разбавлять собственную кровь этой тухлой, холодной, рыбьей, просто преступление, ты не находишь? — насмешливо произнес принц, посматривая на девушку из-под черных ресниц. — Да и сможет ли родить будущая королева? Она уже не молода; больна. Что за дети от нее получатся, если получатся? Дебилы, пускающие слюни? Нет, благодарю покорно. Мне не нужны такие щенки. Я собрал бы в их всех в мешок и потопил бы в проруби.
«Черти. Не смотри на меня там — про себя ругнулась Эвита. — По-хорошему, мне тебя валенком отлупить за твои мерзкие поступки и еще более гадкие слова. Но когда ты так смотришь, вашество, я просто помираю. Какой вкрадчивый, ласковый взгляд.. а ты преуспел в искусстве притворства, голубчик. Ну, чисто щенок сенбернара, ангел светлый…
— Но будущая королева! Как вы ей объясните наличие у вас бастардов?!
— Скажу, что это ее дети.
— что?
— Она же ненормальная. Поверит. Скажу, что ангелы принесли.
— Вы еще скажите, что в капусте нашли! — негодуя, воскликнула Эвита.
— Можно и так. В крайнем случае, вечерком заставил бы ее как следует помолиться, а поутру, на прогулке, она нашла б младенца под кустом роз. Бог послал и…
— Офигеть... — выдохнула изумленная Эвита.
— что?
— Ничего! Неужто принцесса так плоха?!
Принц саркастически расхохотался.
— Тебя точно отец в башне держал, — едко заметил он. — Все Цветущие Королевства знают, что она нет-нет да ссытся по ночам в постель.
«Матерь божья, — обмирая от откровений принца, подумала Эвита, хватаясь за голову.
— Теперь понятно, почему он злой такой. Родная мать хочет его женить на этом чучеле!
За что?! Зачем?! Зачем?»
— Но зачем вашей матери это?! — произнесла девушка. — Она же не может не понимать, что это жестоко! Это бесчеловечно! Подсовывать больную девушку!
Это... мне очень, очень жаль, но…
Глаза принца блеснули, как два черных агата.
— Замолчи! — рыкнул он яростно. — Я не нуждаюсь в твой жалости!
«О, вашество... А свадебка-то тебя больно цепляет! Якорем за яйца просто... да я все понимаю».
Принц словно с цепи сорвался, заходил нервно, яростно сжимая кулаки.
Сильный, нет — всесильный, наверняка пугающий своей мощью и яростью все королевства, тут он был бессилен что-либо изменить, и вынужден был покориться.
Покорно встать на колено в храме, склонить голову, и пообещаться безумной больной.
И слова жалости из уст растерзанной им девушки резали по живому, терзали болью и унижали его.
— Выгодный военный союз, — сухо ответил он, наконец — Именно войска лиданийского короля штурмовали вашу крепость и перебили ее защитников. Мы многим обязаны ему.
— Стоило это того?! — едко поинтересовалась Эвита. — Завоевать полмира, чтобы... взять себе самую погань?! Ради руки этой прекрасной принцессы вы воевали, вашество?
Принц злобно засопел.
— Я воюю во имя здравствующей королевы, — рыкнул он. В голосе его сквозила лютое исступление, злоба и горечь— Моей матери! Я всего лишь точный инструмент в ее руках!
А брак — мой долг перед королевством! Я рожден для того, чтобы служить трону и процветанию государства!
— Не всегда послушный инструмент-то! — съязвила Эвита, припоминая принцу его перепалку с матерью. — Смотрите, как бы во время консумации брака инструмент не подкачал. Чернила там кончатся, или еще что.
Он пропустил этот выпад мимо ушей.
— На троне будет сидеть юродивая кукла, — отчеканил принц яростно. — А в постели у меня будет любая, на какую я посмотрю. Ну, а детей родишь ты.
— Но почему я?! — воскликнула Эвита.
Лицо принца тотчас стало холодным, злым.
— Потому что я так захотел, — стервозно ответил он. — Этого мало? Или служанки тебе что-то другое и на этот счет говорили?
— И сестренк... — девушка ухватилась за сердце, сраженная догадкой.
Принц кратко кивнул.
— Если ты не подойдешь.
— Совесть имейте! Она же совсем дитя! Ей только шесть лет!
— Ничего. Я не тороплюсь, — холодно ответил он. — Через десять лет ей будет шестнадцать. Вполне годна для того, чтоб рожать.
— 0, монстр.
Принц самодовольно усмехнулся.
— Вот и избавь сестренку от этой судьбы, — произнёс он. — В твоих интересах согласиться и выполнить то, что я от тебя прошу. Большего я от тебя не потребую. В конце концов, я предлагаю тебе честную сделку.
— Сделку?! Родить детей — это что, все равно, что табуретку по объявлению продать?!
— ой.
— Ничего! Я говорю о том, что дети — это же... дети! Мои дети! Я будут чувствовать по отношению к ним любовь, нежность... я не смогу их просто так отдать кому-то!
— Некому-то, а родному отцу, — холодно ответил принц.
Нет в целом, все логично.
Он принц, берет то, что хочет.
Но все равно кое-что цепляло, не давало покоя.
Почему для своих целей он запросил девушек из дома злейшего врага? И ведь не одну
Эвиту, а обеих сестер, на случай, если «со старшей ничего не получится».
Можно было б списать все на его романтические чувства, которые принц в силу своей эгоистичности и жестокости проявляет как умеет. В конце концов, Эвита очень красивая девушка. Это и сам принц отмечает, исследуя ее тело!
Но…
Сестренка.
Которую он приберег на всякий случай!
«Не вяжется, не вяжется, — лихорадочно думала Эвита. — Строптивого герцога хотел наказать? Ну, уж нет Вариант с бочкой и сожжением больше для наказания подходим. А
тут принц прямо говорит — твои дети мне нужны, чтоб на трон посадить после себя.
Ничего себе, наказание! Потомки злейшего врага.
Тут Эвита глянула на принца так, словно впервые его видела.
Словно и в магической памяти, доставшейся ей вместе с телом девушки-герцогини, не было и следа, оставленного этим мужчиной.
Когда принц не болтал всю ту злобную чушь, которой он запугивал Эвиту, он казался вполне вменяемым. Не одержимым маньяком.
Угрюмым и сердитым, но не злобным.
Складывалось впечатление, что ему вообще плевать на герцога. Даже если принц и разнес его крепости, и самому ему наступил на горло, победив в бою и обезоружив.
Девушка вдруг с изумлением поняла, что и причины вражды она не знает.
В памяти не было ни единого объяснения этому.
Ни одного вообще.
Огромный кусок воспоминаний словно стерли напрочь. Вырвали.
Вот яркие картинки из детства и отрочества Эвиты, розы, светлые блики на каменных стенах замка — и вот сразу же ужас войны, страх, холод, пламя и ненависть.
Почему сцепились богатые дома королевства?
За что сражались, что не поделили?
«По голове, что ли, герцогиньку-то тюкнули, прежде чем я в ее тело попала? —
размышляла девушка. — Нет, ну как-то интересно, точечно толкнули. Тут помню, тут не помню. Спросить у кого? Ага, и подумают, что я тоже свихнулась, как и эта полинялая кобыла. И тогда, кто знает, точно, не засадит ли принц меня в бочку! Сумасшедшие-то дамочки ему не нужны.»
За дверями снова послышался знакомый визгливый голос, и принц заметно вздрогнул.
«О, а вот и мамка подоспела! — подумала девушка, обреченно вздохнув. — Сейчас снова верещать будет... стоп! Она что, пасет своего великовозрастного сына?! Да наверняка!
Бдит, чтобы он не оставался надолго со мной! Чуть что — бежит со всех ног и отгоняет его высочество. Она и к началу-то представления опоздала лишь потому, что слишком рано.
Спала еще, небось, когда наушники доложили, что принц снова около меня трется…
Принц метнул огненный острый взгляд на двери, за которыми уже бушевала королева.
Он ухватил Эвиту за руку, рванул ее к себе, словно хотел обнять и, Эвита вдруг ощутила себя крохотной и легкой.
Золотой пылинкой она танцевала в теплом утреннем луче, пронизывающем комнату.
«Что это такое?! — ахнула она, но слов своих не услышала. — Час от часу не ‚легче! Как это?! Волшебство, магия?! Мало мне переселения душ, но это хоть как-то можно объяснит, этим люди грезят всю историю человечества! Но вот это?! Так, спокойно!
