У смерти твой голос - Екатерина Соболь
– Юн Хи, хватит в облаках витать! Или ты выходишь на работу, или я отменю аренду салона, – сказала мама за завтраком. – Я сделала тебе расклад: день удачный для бизнеса, особенно до полудня. Вечер надо провести спокойно, чтобы энергия дня не иссякла, так что ладно уж, можешь валяться и смотреть телик, как ты любишь.
– Можно подумать, ты не любишь, – буркнула я. – Сегодня же вторник, будет пятая серия «Тайн семьи Ын», а потом какая-то премьера.
– Телепрограмму она помнит, а то, что пора бы на работу, – нет, – проворчала мама, обращаясь к отцу, но он тоже витал в облаках и не ответил.
Я представила, как снова захожу туда, где лежала мертвая тусовщица Пак Со Ён, вспомнила ее остановившийся взгляд, неподвижные влажные губы, и меня замутило так, что пришлось лечь головой на стол.
– Ты всегда слишком интенсивно думаешь о смерти. Девушку подвело сердце, ее же не убили, – рассердилась мама. – Иди-ка на работу, там быстрее обо всем этом забудешь.
В общем, пришлось соврать, что я ушла в салон, и надеяться, что у отца нет концерта в Йемтео, а то он обязательно решит заскочить к дочери. Тот день и пару дней после я занималась тем, что бродила по центру Андона и изучала бацзы мертвой девушки номер два, сидя в кафе и библиотеках. При мысли о салоне я покрывалась испариной, но не нашла сил признаться в этом своей несгибаемой матери.
Никакого сходства между умершими девушками я не нашла: разный год рождения, разные стихии. Студентка Ким Ха Юн оказалась Быком земли инь – мудрый и творческий знак. Интересно, что она делала в Йемтео в тот день? Тоже туристка? Или, может, писала какую-то научную работу? В интернете об этом, увы, никто не упоминал.
Местные новости я теперь читала каждый день. Если кто-то еще умрет… Я не хотела этого, честное слово, – просто фантазировала, как пришла бы к инспектору и сказала: «Я была права, тут что-то странное». Какая из его ипостасей встретила бы меня? Добрая или злая?
Я пила вот уже который капучино за день, смотрела на парней в очередном кафе и сравнивала их с инспектором Чаном. Это уж точно не могло считаться увлеченностью, потому что все сравнения оказывались не в его пользу. У одного парня были стильно подобранные аксессуары, у второго – идеально отбеленные зубы, третий водил пальцем по экрану самой последней модели телефона, о которой везде писали, – значит, богатый. Вот доживу до тридцати и выберу себе такого парня, что все ахнут. А инспектор пусть прозябает в своем участке с плакатами и фикусом.
Бывают моменты, когда жизнь становится на удивление лишенной содержания, призрачной, пока что-то не пробуждает нас, как весна – семена, спящие под землей. Десятого июня я проснулась и, как обычно, первым делом уткнулась в телефон. Открыла новости – и резко села в кровати.
«Молодую офисную сотрудницу О Су Джи накануне обнаружили мертвой в Йемтео, около книжной лавки Story. Полиция сообщает, что следов насильственной смерти не найдено, но, по информации нашего издания, за последнюю неделю это третья подобная смерть, что не может не вызывать тревогу».
Я начала судорожно искать другие новости по теме и обнаружила на сайте местного телеканала видеорепортаж, который начинался с записи, сделанной женихом девушки. Он снимал себя на телефон – подавленный, красивый, глаза заплаканные.
«Су Джи была совершенно здорова. Я знаю это, потому что мы готовились к свадьбе и оба недавно проходили обследование. Полиция говорит, она умерла естественной смертью, но этого не может быть! Я добьюсь правды, чего бы это ни стоило. Она пошла в этнографическую деревню, чтобы заказать серьги к свадьбе. Прошу всех, кто был вчера в Йемтео и видел ее, связаться со мной по номеру телефона внизу экрана и рассказать любые детали».
Он показывал ее фотографию, открытую на планшете, и его руки дрожали.
«Безутешный жених в знак протеста и скорби отказывается покидать место смерти О Су Джи», – печально сообщил корреспондент андонского канала, но глаза у него так и горели: в кои веки в Йемтео происходило что-то более сенсационное, чем фестиваль народной музыки или выставка глиняных изделий.
Корреспондент стоял на знакомой улочке в десяти минутах ходьбы от моего салона, а рядом на земле понуро сидел парень, одетый в деловой костюм. Он держал в руках белую хризантему, цветок скорби, а двое полицейских пытались вежливо его увести – не тащить же волоком под прицелом камеры. К своему стыду, внимательнее всего на этом видео я разглядывала полицейских, но знакомых не увидела. Зато искренне зареванное, несчастное лицо жениха меня поразило. В моей семье яркие эмоции не приветствовались, а жених, нисколько не стесняясь журналистов, прохожих и полиции, рыдал по мертвой невесте, размазывая слезы рукавом пиджака.
«Вот бы меня кто-то настолько сильно любил», – подумала я.
Я отбросила телефон, до краев наполненная щекочущим, нездоровым предвкушением. Меня все это не касается – и все же… У меня ведь никогда больше не будет настоящей причины встретить инспектора Чана, разве что начну грабить все магазины подряд, пока он не явится меня арестовать. Я видела его добрым, злым… Каким он будет в третий раз? Это же простое человеческое любопытство, без всякого тайного умысла.
Чтобы решить, как поступить, я впервые со дня трагедии в салоне расписала себе предсказание бацзы на день.
«Проявлять осторожность. Вести размеренную жизнь», – посоветовало оно. Я несколько секунд смотрела на результат, а потом вскочила и начала одеваться. Ослушаюсь всего разок!
– Мама, я на работу! – сказала я, промчавшись мимо нее.
В этот раз я решила подготовиться к встрече с инспектором Чаном: чтобы он смягчился, нужно принести ему что-нибудь ценное. После трех смертей подряд возмущенная общественность наверняка насела на полицию, им несладко – а раз так, неплохо бы им помочь. Вдруг, изучив бацзы всех трех девушек, я найду что-то схожее в сплетениях судеб, которые привели их к ранней смерти? Докажу, что чтение бацзы – это
