Совершенные - Марина Суржевская
– Я хочу серьезных отношений. Понимаешь? Настоящих! Я люблю тебя и хочу всегда быть с тобой. Всегда! Я хочу… Кэсс, ты выйдешь за меня замуж?
– Ты с ума сошел? – вот сейчас я действительно удивилась. – Дамир, ты в своем уме? Какие серьезные отношения, нам по семнадцать лет! Надо поступить в Академию, а потом… Вся жизнь впереди! Я хочу путешествовать, увидеть все три столицы, посетить разные уголки Империи и другие страны. Да и потом…Я не хочу замуж.
Тем более – за тебя.
– Да, мы молоды. – Парень упрямо выпятил челюсть, становясь похожим на бычка. – Но это ведь не помеха! Мои родители полюбили друг друга в колледже, а поженились на втором курсе Академии. И до сих пор счастливы. У нас будет так же, Кэсс.
Я все-таки смогла выдернуть свои ладони из его лапищ и осторожно размяла пальцы. Бедный наивный Дамир. Нет, у нас никогда не будет так же. Потому что мы не твои родители, на которых ты так восторженно ровняешься. А я – не застенчивая и милая леди Анна – твоя мамочка.
Конечно, я знала семью Дамира. Как и все уважаемые семьи, они входили в совет города, где председательствовал мой отец. По сути, мы были знакомы с той поры, как я впервые надела лаковые туфельки, чтобы станцевать вальс на зимнем балу. Мне тогда едва исполнилось восемь лет. И уже тогда семейство златокудрых Норингтонов казалось мне ненастоящим.
Став старше, я поняла, в чем тут дело. Леди Анна, ее супруг Марк, сам Дамир и две его старшие сестры словно выбрались из открытки. Такие продают в огромном дворце библиотеки Архивор, что горделиво возвышается за Аллеей цветущих вишен. Помимо полок с тяжелыми талмудами в кожаных или деревяных окладах, старинных книг, картин и антиквариата, в этом здании есть огромный стеллаж с подобными открытками. Каждая картонка стоит как месячный оклад нашей кухарки. И с каждой в обрамлении толстых золотых вензелей смотрит прекрасный херувим – точная копия представителей семейства Норингтон.
В детстве я обожала эти картинки. С пузатыми малышами в белых платьицах, с суровыми мужчинами при мечах или шпагах и прекрасными женщинами в бархате, окруженными детьми и длинноносыми роскошными собаками. Я собирала эти открытки и рассматривала их ночами, мечтая забраться в одну из них и остаться там навсегда. А потом поняла, что все это – совершенно ненастоящее. Что так не бывает. Нет таких отцов и матерей, нет детей, улыбающихся, словно перед ними стол, заваленный пирожными. Все это лишь фантазия.
А потому, когда я встретила Норингтонов, я была уверена, что все они лишь притворяются, изображая счастливое семейство и копируя тех самых нарисованных ангелочков.
А когда поняла, что они и в самом деле такие…Возможно, именно в тот день у меня появилось желание сделать кому-нибудь из них больно? Например, улыбающемуся мальчику, который пригласил меня на первый в моей жизни танец…
– Кэсс? Ты меня слушаешь? Мы могли бы…
Я мотнула головой, наблюдая, как разлетаются мои волосы – розовые сверху, серебряные внутри. Тот мальчик давно вырос, как и я, впрочем.
Удивительно, но даже спустя годы Дамир все еще напоминает мне о тех открытках.
– Ничего мы не могли бы. – Мне надоел и этот балаган, и этот угол, и этот олух со всеми его чувствами. – Никогда.
– Я дам тебе время…
– Мне не нужно время, Дамир.
– Послушай… Я…
Не зная, что сказать и как вести себя, он снова потянулся ко мне, решив по глупости, что поцелуй скрасит неловкость момента и расставит все по своим местам. Что влажное прикосновение губ и языка зажжет искру в моей душе. Ну и все такое, в том же духе дурацких открыток с золотыми вензелями.
Но я лишь отпихнула парня, и он застыл, нелепо согнувшись и моргая.
– Не смей, – отчеканила я.
Дамир заморгал, и на миг мне показалось, что он расплачется, словно девчонка. А ведь любая другая девушка колледжа была бы счастлива оказаться на моем месте. А Джема так и вовсе сошла бы с ума от радости!
Но я не любая.
Я королева.
– Не смей, – повторила я.
– Ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
– Мой первый поцелуй достанется тому, кого я захочу с первого взгляда, – насмешливо отозвалась я.
Дамир сглотнул сухим горлом и выпрямился.
Да, я знаю, многие в колледже уже целовались, а кто-то и не только целовался, но я ведь не многие. Я – особенная. И не позволю какому-то парню залезть в мой рот языком только лишь потому, что мне любопытно. Ну уж нет.
– Но я люблю тебя…
– А я тебя нет, – припечатала я, в упор глядя на Дамира. – Никогда не любила и никогда не полюблю. Мне неприятны твои прикосновения. Я всего лишь хотела, чтобы ты стоял рядом, когда мне это нужно. Но даже с этим ты не смог достойно справиться!
– Ты злишься на меня за опоздание! – Норингтон даже обрадовался, найдя причину моего поведения. Похоже, он все еще думал, что я снова играю, лишь изображая холодность. – Но я все объясню! Маме стало плохо, и я…
– Мне наплевать, – четко произнесла я, и Дамир поперхнулся.
Неловко дернул плечом, растерянно переступил с ноги на ногу. Не так он представлял этот разговор, совсем не так… В его голове все еще звучали фанфары его фантазий и заглушали голос разума. Там он уже нарисовал и это объяснение, которое закончится слезами и поцелуями, и нашу будущую жизнь, срисованную с жизни его родителей.
Словно не понимая, что потерпел полное и окончательное фиаско, парень вдруг встрепенулся, вспомнив.
– Ох, я совсем забыл! Я ведь забыл! И все сделал не так… Прости, Кэсс, сегодня и правда ужасный день… То есть я снова говорю не то! Это самый лучший день! Конечно, самый лучший! Просто я несколько…– Он суетливо сунул руку в карман пиджака, выдернул бархатную коробочку, выдохнул и открыл крышку.
Темный угол словно стал светлее от робкой улыбки Дамира и от кольца, сияющего в атласном гнездышке.
– Это мамино… Семейная реликвия. Она сказала отдать его тебе… сегодня… А вечером, после выпуска, мы могли бы пойти к ней и…вот…Примерь…
Я сжала губы. Несильно, все еще помня о макияже. Не хватало еще к пятнам на руках заполучить размазавшуюся помаду!
А потом дернула рукой, на которую
