Русский вид. Рысь - Регина Грез
«Так, спокойно, спокойно… Только не дергаться».
— Хорошо, давай будем на «ты», а насчет имени… Можно называть тебя Раем? Мне нравится это слово, оно само на язык просится… Но если по каким-то причинам тебе неприятно, я буду говорить, как ты хочешь. Это же твое имя, в конце концов.
Немного помедлив, решила внести важное дополнение:
— Я тебе помогла, разве не могу рассчитывать на небольшие привилегии? По-дружески, так сказать.
— Хорошо, можешь звать меня Раем. Но ты мне не друг.
Ничего себе заявление, как же так? Может, я и случайно оказалась в том подземелье, но потом рисковала жизнью — спасла его хотя бы тем, что отстегнула от лежака. И в результате не заслужила даже малейшей благодарности?
А вдруг он считает меня примитивной землянкой, читает мои мысли, видит насквозь умственно-культурный багаж всех моих двадцати шести «с хвостиком»? Я набралась смелости и решила прояснить ситуацию.
— Мы даже в принципе не можем быть друзьями, да? Слишком разные уровни развития?
«Интересно, где бы ты сейчас был без моего сочувствия и участия…»
— Конечно, нет! — уверенно заявил Рай. — Откормлю получше, замуж возьму.
Вот это он учуди-ил! Смешно и жутко одновременно. Но почему-то больше смешно.
— А женщин ты в друзья не записываешь? — поддела я.
— Женщина — это женщина! У нее другое назначение. Семья, дом, дети…
Рассуждает как доминирующий самец из Каменного века, ей-богу. Высокотехнологичные летательные аппараты они, значит, строить научились, а вот с равенством полов загвоздка. Там, где превалирует сухой математический расчет, в зачатке чувства и эмоции, а еще есть «горе от ума».
У меня противно похолодели руки, вдруг пришла в голову гадкая мыслишка, не поспешила ли я оказывать помощь. Может, надо было искать другие пути… Нет, мне бы даже из подвала не выбраться самой.
— Слушай, а если не соглашусь стать… ну, твоей женой? Я же могу иметь другое мнение по этому вопросу. Ты ведь не собираешься меня… э-эм… заставлять?
Он уставился на меня своими удивительными глазами, теперь, при ярком электрическом свете, они показались янтарными, блестящими и очень красивыми.
— Я не буду торопить, сначала докажу, что сумею стать тебе хорошей опорой в жизни.
Вообще-то его слова мне польстили. Неумелое ухаживание или, напротив, очень тонкий тактический ход? Надо быть осторожнее.
Я медленно перевела дыхание и как можно спокойнее сказала:
— Вот как предлагаю поступить: пока вареники еще не готовы, можешь помыться в ванной, правда, у меня не во что тебе переодеться, но сейчас отыщу отцовский банный халат, он должен подойти.
Папа у меня высокий и крупный мужчина, склонный к полноте. Уехав от мамы, он забыл забрать свой махровый халат, кстати, ее же подарок. А может, нарочно оставил, кто знает? Но факт в том, что с этой вещицей мама сама ни в какую не хотела расставаться. Представляю, как она много раз плакала тайком, прижавшись к мягкой ворсистой ткани, жалела отца. Не смотря ни на что — любила и жалела до последнего дня своей жизни.
Я отыскала в шкафу халат и спровадила Рая в ванную комнату. Через пару минут вынула вареники на блюдо, где уже ожидал чудом обнаруженный в холодильнике кусочек сливочного масла. Позже придумаю что-нибудь еще, рискну до круглосуточного магазинчика сбегать.
Теперь самое ответственное мероприятие. Пока Рай не стоит над душой, я должна сделать один важный звоночек доброму соседу с первого этажа, последнему поклоннику моей дорогой мамочки. Валентин Игоревичу всю жизнь проработал в милиции, а сын у него и сейчас служит где-то в структуре «ОМОН».
— Добрый вечер, это Ева… да, с пятого этажа, дочка Надежды Николаевны… вы оставляли номер телефона. Узнали? Валентин Игоревич, простите, что поздно беспокою, у меня очень важный вопрос.
Я сбивчиво и, пожалуй, чересчур эмоционально изложила цепь своих сегодняшних приключений, а в конце задала риторический вопрос: «Что же теперь делать?»
В телефоне долго царило молчание, и я запаниковала:
— Послушайте меня, я не шучу. Сегодня не первое апреля! Я не пью, не под наркотиками, я абсолютно вменяема. Валентин Игоревич, мы с вами уже общались, вы меня поддержали с мамой, сказали обращаться в случае любой проблемы. Не бросайте сейчас… Я в сложной ситуации и очень боюсь.
— Евочка, успокойся. Я сейчас поднимусь к вам, — после короткой паузы в трубке раздался знакомый старческий голос.
— Подождите. Не уверена, что надо звонить в отделение полиции. Меня же на смех поднимут и еще отругают. Я говорю правду! Надо обращаться на самый верх, это дело государственного значения. Не отмахивайтесь, пожалуйста, я не сошла с ума, я не шизофреничка.
«Он мне не верит… Господи! Что же делать… Сейчас сюда бригада санитаров приедет, чтобы забрать меня в психодиспансер и Рая заодно попытаются скрутить. А он их раскидает и убежит… И его потом опять поймают какие-нибудь сволочи…»
— Евочка, я тебя услышал. Я тебе верю. Сейчас позвоню старым знакомым, посоветуюсь и свяжусь с тобой, ладно? Только из квартиры никуда не уходите с приятелем. Хорошо?
Я хотела уже прошептать с горькой обидой, что Рыжий мне никакой не приятель, а набивается в мужья, но сотовый вылетел из пальцев и смачно вписался в противоположную стену. Дальше я увидела прямо перед собой разъяренное лицо Рая. Голый, мокрый, со слипшимися в сосульки волосами, он навис надо мной и зашипел в лицо:
— Кому ты сейчас звонила? Отвечай! Кого ты сюда звала?
— Тихо-тихо… Только без рук! Сам подумай, мы не можем здесь вечно сидеть, нас могут найти те, кто держал тебя в подвале. Ты убил одного, но Леон остался, подмогу вызовет, и подельники явятся сюда. Леон знает, где я живу. У них будет оружие…
— Я сумею тебя защитить!
— Такой крутой, да? Как же сам-то оказался связанным на столе? Они бы уже сейчас твой пепел закапывали в укромном уголочке сада. Как смог попасть им в руки, раз такой боец? — орала я прямо в янтарные глаза, стараясь не опускать взгляд ниже, не думать о том, что у дивана скоро натечет лужа с его мокрого тела.
Ничуть не стесняясь наготы, Рай принялся объяснять:
— Сначала сбили мой самолет, их было слишком много… я катапультировался поздно, парашют раскрылся у самой земли. Я не надеялся, что смогу выжить. Плохо помню, что было потом, тебе не надо знать подробности.
Сердце пронзила жалость к нему, сразу захотелось утешить и поддержать, насколько это в моих силах.
— Понимаю, ты был ранен и не смог им противостоять.
Меня охватило сомнение. Рай говорил немножко не так, как должен был