Милонгеро - Галина Дмитриевна Гончарова
Сарита задумалась.
– Вы полагаете… убийство?
– А кто ж его знает. Теперь-то, через столько лет? Уж и косточки истлели…
– Хм, – Сарита не знала о беседе Антонии с матерью, не знала про Ла Муэрте. Но ведь и логику никто не отменял.
– А Даэлис не называла имени этого загадочного господина? Который ей такое предложил?
– Нет. Не называла.
– Ну, может, что-то говорила, как-то старалась на него указать?
Анна Мария серьезно задумалась.
– Нет… наверное, нет. Разве что смеялась, что он как есть – петух.
– Петух?
– Почему-то она заговорила именно так… я уж дословно, наверное, не вспомню… или вспомню? Она смеялась, мол, разнаряжен, как петух на гербе.
Сарита искренне поблагодарила.
Понятно, может, это и ложный след. А может, и нет?
Петух на гербе? Это есть у нескольких дворянских родов. Яркая красивая птица, которая прогоняет нечисть, приветствует солнце, символ боя и борьбы[1].
Сарита постановила себе проглядеть гербовник. А дальше будет видно.
И кто, и что, и как…
– Вот, посмотрите?
Женщина прильнула к зеркалу и поняла, почему Даэлис предпочитала именно этого мастера. Анна Мария сотворила чудо.
Волосы были подстрижены и красивой каштановой шапочкой облегали голову. Прикрывали ушки. Спускались челочкой на лоб и клином на шею.
Выглядела она просто на десять лет моложе. Пряди переливались золотистыми бликами, Сарита встряхнула головой, они взлетели – и легли снова.
– Великолепно!
– Я рада, что вам понравилось.
– Вы просто волшебница!
Анна Мария довольно улыбнулась. Приятно же, когда тебя ценят…
Из парикмахерской Сарита уходила беднее на несколько золотых монет. Но зато довольная и счастливая. А это тоже чего-то да стоит, разве нет?
И на чьем же гербе нарисован петух?
В задумчивости Сарита пребывала до самого вечера.
Пока приехала в поместье, пока готовила, пока отправилась в библиотеку, где самым обыденным образом наткнулась на брата Теобальдо…
– Что-то случилось, чадо Творца?
Сарита скрывать и не подумала. Честно пересказала свой разговор с Анной Марией и поинтересовалась, есть ли в библиотеке гербовник.
Брат Теобальдо даже не задумался. Конечно, гербовник был. Он выдал его Сарите – и вышел вон.
А Сарита принялась копаться в нем, задумчиво разглядывая гербы. И вот ведь проблема… «петухов» было целых шесть штук.
Она выписала их на листочек и решила отправить телеграмму Эрнесто. Пусть Риалон поговорит с тем призраком. Может, что и сложится?
Сарита искренне хотела помочь Тони.
* * *– Как твое самочувствие?
Амадо затравленно поглядел на отца.
Врачи сотворили чудо. Его буквально вытащили из могилы. Сбили воспаление, прокололи кучу уколов, обработали раны…
Амадо был близок к выздоровлению – физически. А вот душевное состояние парня балансировало на грани между «плохо» и «полный кошмар». Чтобы не сказать непечатно.
К распаду личности Амадо не приближался. Но по ночам орал от страха. И плохо ему было всерьез.
Страшно, жутко, спать он не мог, чудились кошмарные морды, казалось, что вот сейчас он закроет глаза, и…
И – все.
Снотворное тоже не помогало. Тело проваливалось в черный омут, а душа – душа кричала и корчилась от боли и страха. И как ему помочь, Эрнесто не представлял. Наверное, потому, что сам-то ничего и не боялся.
Некромант же!
Дитя смерти…
– Сынок, – Эрнесто присел рядом, погладил парня по голове. – Все пройдет. Верь мне…
– Отец…
Амадо вытащил руку из-под одеяла, сжал ладонь отца. Рука была… жуткой. В гробу – краше лежат. Все вены набухли, все кости наружу…
– Я попросил выписать для тебя хорошего доктора.
– Психиатра?
– Что-то вроде, – не стал спорить Эрнесто. – Я знаю, что ты полностью психически здоров. Я знаю, кто именно тебя похитил. Я просто не знаю, где они сидят.
– Д-да?
– Дай время. Мы до них доберемся.
Вольно или невольно, но слова Эрнесто нашел подходящие. Амадо даже чуточку оживился.
– Кто? Кто они?
Эрнесто махнул рукой на тайну следствия и принялся рассказывать сыну про измененных. Про то, что с ними сотворили.
Про то, что им нужна некромантка.
Ла Муэрте поймет. Да и не такая уж это тайна, если рассудить.
Амадо внимательно слушал. Потом вздохнул.
– Так они… уже давно?
– Да, сын. Все это имеет объяснение. Просто мы раньше о них не знали. А теперь они вышли из тени, и мы их найдем. И уничтожим.
– Правда?
– Я тебе обещаю. Если я тебе пару голов принесу – станет легче?
– Да.
– Тогда я обязательно их принесу. А пока ты должен набираться сил и выздоравливать. И побеседуешь с врачом, от тебя не убудет.
Амадо кивнул.
Когда страхи получают логическое объяснение, они становятся меньше. И незначительнее. Все же в парне было многое от его отца. Просто не проявлялось раньше. А сейчас…
– Я поговорю. Спасибо, отец.
– Не за что.
– А мама где?
Эрнесто замялся. Да уж… скажешь так! С другой стороны, врать – только хуже станет…
– Мама уехала, – просто ответил он. – Оставила письмо, из которого следует, что я ей надоел, а ты вырос. Она хочет счастья для себя.
– Что?!
– Я тоже думаю, что это вранье. И разберусь с этим. Только выздоравливай. Не добавляй мне хлопот.
– Не буду, – усмехнулся Амадо.
– Ты хочешь кого-то видеть? Из друзей, знакомых?
Амадо качнул головой.
– Нет.
– Что-то вкусное?
– Н-нет… пожалуй, нет.
– А варенья из крыжовника и апельсинов? – вспомнил Эрнесто любимое детское лакомство сына.
Амадо невольно улыбнулся.
– Ты помнишь?
– Помню. Принести?
– И свежего хлеба.
Эрнесто рассмеялся и растрепал сыну волосы.
– Выправляйся, сынок. Будет тебе варенье. Завтра привезу.
И вышел из палаты.
Да уж! Порода есть порода! Может, Амадо и не одарен силой некроманта, но сломать-то его тоже не удалось! Есть чем гордиться!
* * *Тони сидела в магазине. Перебирала мелкие вещицы, разглядывала их. Какие-то сжимала в руке, какие-то отпускала в шкатулки, едва коснувшись…
Ей было интересно.
Вещи рассказывали свои истории.
Иногда печальные, иногда веселые, но никогда не повторяющиеся. И Тони знала, что она найдет им новых хозяев.
Вещи созданы людьми и для людей. Созданы для служения. И им грустно без тепла человеческих рук. Им не нравится просто так лежать на полках.
Звякнул колокольчик.
На пороге лавки стоял мужчина. Лет сорока – сорока пяти на вид, невысокий, черноволосый, крепкий, руки в карманах…
– Сеньор? – вопросительно посмотрела Тони.
– Антония Лассара?
– Д-да…
Мужчина вытащил руку из кармана. Пистолет блеснул ледяной вороненой сталью.
Тони даже не испугалась. Она, словно завороженная, смотрела в черное дуло, откуда должна была вылететь смерть. Она даже не поняла, что ее сейчас убьют…
А кое-кто другой понял.
– МА-АА-ААУУ-УУУ!
Сеньор Мендоса прыгнул метко. Вам на голову никогда десять килограммов кота не прилетало? Радуйтесь, и скальп не сняли, и глаза целы…
А тут…
Когда оно прилетает вам на голову, крепко полосует когтями, да по глазам, да по голове, так, что никакая прическа не спасает, а потом спрыгивает, не дав времени и шанса его схватить, и рвет когти в угол… да, именно рвет. Прыгает-то кошачье счастье так же, отталкиваясь от головы несчастного, да с пробуксовкой, а когти там…
Ой-ой-ой…
Вой был такой, что Тони даже звать на помощь не потребовалось. Сами все прибежали.
И полиция, и соседи, и даже Эрнесто Риалон, который гнал из больницы, что есть сил, как еще никого не задавил?
Предчувствия?
Да, у некромантов
