Второй сын - Эми Хармон
Гисла охнула. Она не ждала такой внезапной и трагической развязки.
– Бедный Хёд, – прошептала она. – Как жестоко обошелся с ним Локи.
– Да… После этого Локи навечно приковали к скале. Над головой у него вилась ядовитая змея, и яд из ее пасти капал ему прямо в глаза. Вот история моего имени, – окончил свой рассказ Хёд.
Он бросил в огонь рыбью требуху и обмыл руки и нож в небольшом углублении в камне, постоянно наполнявшемся свежей водой. Углубление было небольшим, размером со щит взрослого воина, – поместиться в него целиком мог бы лишь младенец, – и все же здесь, в пещере, среди скал и камней, это казалось большой роскошью.
– Что стало с Хёдом после того, как он убил Бальдра? – спросила она, когда он снова сел рядом с ней перед жаровней.
– Отец прогнал его, и небеса оплакивали потерю сразу двух сыновей Одина, Бальдра и Хёда. Двух неразрывно связанных друг с другом богов.
Он начертил в пыли рисунок – два полукруга спиной к спине, один развернут влево, другой вправо. Стрела, пересекавшая первый полукруг, вонзалась во второй со спины.
– Ты узнала историю слепого бога Хёда. Вот его руна, – и он постучал по рисунку. – Тебе понравилась его история?
Она нахмурилась.
– Почему Арвин назвал тебя Хёдом? – Теперь это казалось ей почти жестоким.
– Он сказал, что мне нужно учиться на этом примере.
– М-м. Но почему имя тебе дал Арвин… а не родители?
– Думаю, прежде у меня было другое имя. Но я его не помню. Я живу с Арвином с раннего детства.
– И все это время ты жил здесь… в этой пещере?
– Арвин – хранитель пещеры. В каждом клане есть свой хранитель пещер.
– Не знала я, что пещерам нужны хранители, – неуверенно сказала она, хотя эта пещера ей очень нравилась.
– Только некоторым.
– Мне кажется, что ты опять все выдумываешь, – сказала она.
– Нет, – ответил он. – Это правда.
– Что ж… мне понравилась история бога Хёда… но его имя мне все равно не нравится.
Он пожал плечами:
– Это всего лишь имя. Оно мало что значит. Кто дал тебе имя?
– «Гисла» значит обещание. Священная клятва. Но мать с отцом никогда не говорили мне, почему выбрали это имя. А свое обещание они точно не выполнили.
– Что за обещание?
– Они меня бросили.
– Но ведь не по своей воле, – мягко возразил он.
– Значит, не нужно было мне клясться, что все будет хорошо. – От внезапной вспышки гнева ей стало легче.
Гнев выжег цепкую, хваткую, испепелявшую грусть, а она продолжала думать о том, как несправедливо обошлись с ней родные. Быть может, ей было бы не так больно, если бы она ненавидела свою семью.
– Это всего лишь имя, – мягко повторил он, чуть ли не защищая их, и ее гнев мгновенно обратился против него.
Он вздохнул, словно почувствовав, как его обжег жар ее гнева, и не сказал больше ни слова. Они сидели в молчании, ожидая, пока приготовится ужин. Когда они поели, он вымыл тарелки, вытер их досуха, аккуратно поставил на полку и разлил по чашкам горячий чай. Только тогда он снова заговорил.
– Там, откуда ты родом, поклоняются Одину? – спросил он, уводя ее в иные, куда более прохладные воды. Она окунулась в них с головой, дождалась, пока они остудят снедавший ее гнев.
– Северные земли очень обширны, – ответила она. – Я не могу отвечать за всех, кто их населяет. Я из Тонлиса. Мы поем ему песни… ему и Фрейе… а еще звездам, и земле, и камням, и растениям. У нас есть песни на все случаи жизни.
– Так ты из Сонгров, – сказал он, и в его голосе зазвучало восхищение. – Я слышал предания о Сонграх.
– Правда?
– Арвин говорит, Сонгры поют руны.
– Я не знаю рун, – нахмурившись, возразила она.
– Да… Их знают немногие. Зато ты знаешь песни.
– Я знаю много песен.
– Можешь мне что‐нибудь спеть? Пожалуйста, – настойчиво попросил он.
– Я сейчас не хочу петь. И не знаю, захочу ли когда‐нибудь.
– Но… почему? – В его голосе слышалась мягкая мольба, и она чуть было не уступила.
– Слишком больно, – выдохнула она.
– Горлу больно?
– Сердцу.
Он помолчал, и она решила было, что он смирился с ее отказом.
– Арвин говорит, если сумеешь постичь боль, она станет силой, – сказал он.
– Не нравится мне твой Арвин.
Хёд прыснул, и капельки горячего чая, который он только что отхлебнул, полетели у него изо рта в разные стороны.
– Мне вообще кажется, что его не существует. Думаю, он как тот слепой бог, – прибавила она, чтобы его раздразнить.
– Ты думаешь, Арвина не существует?
– Но ведь ты его никогда не видел? – парировала она.
Он снова рассмеялся:
– Ты очень умна! А еще ты сейчас улыбаешься. Я это слышу.
Она и правда улыбалась. Ну и ну.
– Почему у тебя нет волос? – спросила она, решив поговорить о чем‐нибудь другом.
– У меня есть волосы. – Он провел ладонью по своим коротким волосам. – Просто мне нравится, когда они коротко острижены. Волосы удерживают запах. Я не хочу чувствовать собственный запах. А еще волосы привлекают разных ползучих существ.
Гисла тут же принялась чесать себе голову и поморщилась, потому что он расплылся в широкой улыбке, как будто она подтвердила его слова. У этого юноши не было глаз, но он слышал каждое ее движение.
– У меня в волосах нет ползучих существ, – возразила она, но от одной только мысли об этом ей захотелось хорошенько встряхнуть головой, впиться в кожу ногтями.
– Иди сюда. – Он похлопал по земле рядом с собой. – Я тебе помогу.
Она в нерешительности помедлила, но потом подчинилась и села ближе к нему. Приподняв ее волосы, он разделил их на части, перебросил тяжелые, спутанные пряди вперед, ей на плечи, так что обнажился затылок.
– Что ты делаешь?
Она попыталась обернуться, взглянуть назад через плечо, но он развернул ее голову так, чтобы она смотрела вперед, сквозь завесу волос, свисавших по обеим сторонам ее лица.
– Не двигайся. – Он провел чем‐то острым по ее шее. Было щекотно… и немного больно. Потом приложил к ее шее что‐то влажное и теплое, растер большим пальцем.
– Ты рисуешь у меня на шее? Это что, руна? – спросила она.
– Вот, – сказал он.
Что‐то пробежало по коже, и она хлопнула себя по лбу: у брови обнаружился какой‐то жучок. Еще один жучок свалился ей на колени, неистово дрыгая ножками, но сумел быстро перевернуться и улетел.
– Фу! – взвизгнула Гисла.
По
