Кровавые ягоды калины (СИ) - Порохня Нюша

— Это было бы очень хорошо! Спасибо большое! — Танька принялась кланяться, а я следом за ней, обратив, наконец, внимание, что она без своих валенок.

— Бога благодарите, — важно ответил батюшка и представился: — Я - отец Сергий.

— Валентина.

— Татьяна.

— Ну и, слава Богу. За храмом двор хозяйственный, туда и пойдем, — отец Сергий двинулся дальше, а мы посеменили следом.

Оказалось, что церковь жила своей и очень даже неплохой жизнью. По пыльному двору бегали куры, где-то мычала корова, и пахло свежим хлебом. Кроме хозяйственных построек, к деревянному боку церкви жались несколько мазанок с маленькими окошками, а под большой яблоней стоял длинный стол, за которым сидел пожилой мужчина и что-то вырезал из дерева.

— Родион! — позвал его батюшка. — А где матушка?

— На кухне, отец Сергий, — мужчина поднялся и с любопытством посмотрел на нас.

— Познакомься, это Валентина и Татиана. По хозяйству будут помогать, — сказал святой отец, и Родион наклонил голову, здороваясь.

Мы пошли дальше, а он все смотрел нам вслед, что мне очень не понравилось. Пристального внимания нам сейчас только не хватало…

На кухне было жарко, вкусно пахло борщом и блинами. Три женщины, суетившиеся возле печки, при виде нас оставили свои дела и удивленно замерли.

— Матушка! — отец Сергий подвел нас к дородной тетке с пухлыми щеками. — Приюти страдалиц, да работу им найди. От голода бежали в наши края, горемычные.

Бабы зацокали языками, жалея нас, но их взгляды были прикованы к нашей одежде.

— Одеты они уж как-то странно, голые почти! — все-таки высказалась матушка, и мы струхнули. — Ну, ничего, сейчас я вам одежу поищу.

— Конечно, поищи, — кивнул батюшка. — Ибо срамно в одних портках бегать… Не иначе мужские на себя напялили…

* * * Тем временем на болоте что-то происходило. Каменный идол дрожал, земля вспучилась, затхлая вода закипела, с шипением словно кислота, поедая жухлую траву, а из-под истукана раздался громкий стон.

Вскоре на поверхности показались страшные когтистые руки, покрытые волосами. Они цеплялись за кочки и коряги, пока не нашли точку опоры и не вытащили за собой все тело с косматой головой. Чудовище выпрямилось во весь рост и сквозь спутанные космы, свисающие на лоб, блеснули недобрые глаза.

— Чего вам нужно? — зарычал оно, рассматривая двух мужчин, застывших перед ним в суеверном страхе

— Сделай меня сильным! Власти мне дай! — выкрикнул один из них и бухнулся перед монстром на колени. — А я все для тебя сделаю! Все! Ничего не пожалею!

— Все? — вкрадчиво спросил монстр, тяжело дыша. — Ты уверен, человечишка?

— Все! Что ни пожелаешь! Жизнью своей клянусь!

— Ну, твоя жизнь мне не нужна… Чего-нибудь повкуснее хочу…

* * * Матушка Прасковья привела нас в чистую мазанку и выдала чистые вещи, украдкой поглядывая на нашу одежку и цокая языком.

— Спать здесь будете. Матрена и Евдокия в соседнем домишке, Родион на сеновале спит, а мы с батюшкой в доме. Встаем мы к пяти утра, идем на службу, а потом делами занимаемся. Одевайтесь и приходите на кухню, я вас накормлю, чем Бог послал.

— Спасибо, — я стыдилась нашего вранья. — За доброту вашу.

А Таньке было хоть бы хны — она крутила головой, разглядывая все, что нас окружало, и выглядела не очень-то и расстроенной. Убила бы…

— Господь с вами, — вздохнула матушка и вышла.

— Все хорошо, — пробурчала эта зараза. — Но вот вкалывать я особо не хочу.

— А у нас, что, выбор есть? — мне так и хотелось снова завести разговор о ее кривых руках и мощах, к которым она хотела приложиться, но я промолчала, и так проблем хватает.

Мы, молча, оделись в крестьянские юбки, какие-то угрюмые кофты и повязали платки, что не прибавило настроения. Старые стоптанные штиблеты и образ крестьянки 18-го века стал полным.

Вернувшись на кухню, мы поели борща, на удивление очень вкусного, с краюхой хрустящего хлеба и были отправлены на колодец по воду.

— Выйдете из калитки, увидите кладбище, а по ту сторону дороги, колодец. Воду наносите в бадью, которая возле кухни, а потом можете отдыхать, — сказала матушка и вручила нам ведра.

Увидев бадью, я совсем затосковала и одарила Таньку убийственным взглядом. Но подруга, словно не замечала моего настроения, получая удовольствие от этого приключения.

— А с другой стороны, — возбужденно забубнила она. — Это, же какое чудо, попасть в прошлое! Такое случается не со всеми!

— Чему ты радуешься? — изумилась я. — Нам бы выбраться отсюда живыми и здоровыми!

— А что, думаешь, не выберемся? — она перестала размахивать ведрами.

— Вот взросла же баба! — рявкнула я. — В заднице мы, полной! А вокруг, то колдуны, то неадекваты!

Танька пропустила все мимо ушей и резко остановилась.

— Слушай, а что колдуны говорили перед тем как нас сюда отправить? Кого мы выпустили?

— Кого выпустили? — не поняла я и сразу же вспомнила слова Прохора: что мы выпустили тварь, которая была заперта долгие годы. — Слушай… Наверное, они о том странном мужике, который скелет…

— А он кто? — выпучив глаза, прошептала Танька.

— Да я откуда знаю! — у меня уже мозги кипели от этого колдовского террариума. — Пошли по воду!

Колодец мы нашли сразу и уже делали вторую ходку, когда на пыльной дороге, ведущей в деревню, показались два силуэта, размытые ярким солнцем. Они приближались, и вскоре стало понятно, что это двое мужчин лет сорока или чуть больше. При виде нас они остановились и с интересом принялись разглядывать, тихо переговариваясь.

— Чего это они? — прошептала Танька, переливая воду в ведро.

— Да кто их разберет, — мне очень не хотелось вступать в контакты с местным населением.

— День добрый! — крикнул один из мужчин, и они направились к нам.

— Добрый, — ответила я и подхватила ведра, чтобы побыстрей ретироваться.

— Что-то лица незнакомые, — один из мужчин окинул нас наглым взглядом, вызывая во мне неприязнь. — Вы откель, бабы?

— Откель надо, — огрызнулась Танька. — Любопытный.

— В церковь воду носите? — подал голос второй мужчина и я похолодела.

Прапрадед! Этот голос, я теперь не спутаю ни с каким другим.

— В церковь, — ответила я. Родственник как-никак. — Живем мы там.

— Давно? — его тяжелый, с какой-то скрытой жестокостью взгляд, уперся в меня.

Чего он прицепился? Какое лицо неприятное… внешность такая, орлиная что ли…

— Нет, недавно, — я отвела глаза от этого жесткого лица. — Ладно, некогда нам разговоры разговаривать, работы полно.

Мы быстро пошли к церкви, не замечая тяжести ведер, а они так и стояли, глядя нам вслед.

— Поняла, кто это? — спросила Танька. — Это не к добру.

— Поняла. А почему не к добру? С чего это?

— Ты что, не заметила, как он на тебя смотрел? — прошипела подруга, возмущенно косясь в мою сторону. — Ну, ты и даешь…

— Как он на меня смотрел?

— Плотоядно! — Танька нервничала от моей непонятливости. — Вот ты дерево, Валька!

— Он мой предок!

— Но он-то, этого не знает! — Танька вывернула воду в кадушку и уставилась на меня. — Чувствуешь, какой конфуз назревает?

— Тебе показалось! — мне даже думать об этом не хотелось.

Но, похоже, Танька оказалась права. Вечером, эти два типа прохаживались возле церкви, а потом долго о чем-то говорили с батюшкой.

Почти всю ночь мы не спали, обдумывая нашу ситуацию и периодически переговаривались, переливая из пустого в порожнее. Что предпринять, мы не знали, как действовать тем более, а странное внимание прапрадеда, совсем не входило в мои планы. Задремали мы только под утро, но были безжалостно разбужены на службу одной из певчих.

— Вставайте! И где это вы так спать приучены?! Время к заутренней собираться, а они перины мнут!

С перинами она, конечно, погорячилась, но вставать все равно пришлось.

Сонные, мы с трудом натянули на себя свое тряпье и поползли к церкви, замечая, что кроме нас и всей этой церковной братии, к службе подтягивается народ из деревни.