Расписное небо (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

Я только успела выйти из шатла на гладкий пол ангара, как откуда-то со стороны раздался радостный визг. На всякий случай отступив за спины валорцев, создавая живой щит из крепких мужчин между такой хрупкой мной и неизвестной угрозой, быстро пробежалась взглядом по ангару. ИЗ соседнего летательного аппарата выгружали собак. Или кого-то очень и очень похожего. Большие, шестилапые существа радостно повизгивали и прыгали, вывалив изо рта слюнявые языки и пытаясь сорваться с поводков. В ангаре их было три, но из открытого шлюза высунулась еще одна морда. Смешные, активные, они радостно виляли хвостами, и всячески привлекали к себе внимание.

От нашей компании отделилась Селена, едва ли не в припрыжку направившаяся к этим зверюгам. Ее супруг, посмеиваясь, следовал чуть позади. Стоило девушке оказаться в пределах досягаемости, как все четыре зверюги, ростом с нормального дога, облепили ее со всех сторон, пытаясь урвать хоть каплю ласки и внимания.

Я же млела. Они были такие милые, такие веселые, что было можно рискнуть и все же попробовать погладить. Один разок. Ну и пусть потом нос некрасиво распухнет и будут слезиться глаза. Ну и что, что руки станут чесаться и могут покрыться некрасивыми прыщами. У меня даже где-то в сумке были таблетки, которые облегчат мне жизнь. Уж очень, очень сильно я люблю собак. Особенно больших и разумных.

– Какая прелесть… – шепот вырвался сам собой. Нарин и Селена так беззаботно чесали за ушами и ласкали зверюг, что у меня просто перехватило дыхание от эмоций.

– Нравятся? –я не сообразила, кто спрашивает, но смысла врать не было. Еще бы. Не то слово. Очень. Конечно. Но…

– Но у меня аллергия на шерсть,– Это факт делал мое общение с собаками возможным только очень из далека. В детстве было совсем тяжело, когда с прогулки я, притаскивала в дом щенка, почти задыхаясь и не понимая, от чего организму резко становилось так плохо. Было очень обидно, когда отец уносил зверя, с которым нам было так весело и хорошо. И не знает всей тяжести жизни тот, кто скажет, что не бывает аллергии на пуделей, так как у них не шерсть. О да. В этом мире все бывает.

Нет шерсти.

Чешуя.

– Таких чудес не бывает, – пробормотала, опровергая свою собственную мысль, посетившую голову минуту назад.

Чешуя. Бывает ли вообще такое? И, значит ли это, что у меня все же может быть собака? Руки натурально затряслись, голову повело куда-то в сторону. Вся картина мира полетела в пропасть в одну секунду. У меня может быть собака!

Сумудин, этот странный, обычно хмурый и сердитый в мою сторону медик, кого-то позвал. Откликаясь на имя, к нам дернулась одна из зверушек, резко дернув того, кто держал поводок, и едва не прокатив по полу. Стоило фарате оказаться рядом, как она тут же сунула свою лобастую голову под протянутую ладонь Сумудина.

– Думаю, вас вполне можно познакомить. Лота, это Ольса. Она теперь будет здесь жить. Какое-то время, – спокойным, размеренным голосом валор представлял меня так, словно разговаривает с человеком (ну, или представителем любой другой разумной расы). Глядя в внимательные глаза шестилапого зверя, который перевел взгляд на меня, поразилась интеллекту. Она, определенно, понимала смысл сказанного. – Терри Ольса, это Лота. Отличная помощница и просто хорошая девочка, которая любит ласку.

– Как все девочки, – отозвалась я, невольно улыбнувшись.

– Вот уж точно, – фыркнул акер как-то двусмысленно. В замешательстве, не в состоянии прийти в норму от происходящего, я слушала ласковый, воркующий голос доктора, почесывающего фарату за ухом одной рукой. – Она никогда не укусит без команды, отлично слушается на задании и очень любит сладости. И ее можно гладить.

Большая рука с теплыми пальцами осторожно ухватила меня за запястье. Вытянув ладонь над замершей на месте фаратой, доктор посмотрел мне в глаза. Они не были обыкновенно холодными и колючими. Казалось, там в глубине плескалось расплавленное золото, теплое и обволакивающее. Завороженная то ли цветом этих глаз, то ли изменением в поведении мужчины, а может присутствием шестилапки, очнулась только тогда, когда пальцы коснулись твердой и теплой головы фараты.

Чешуя у этих существ оказалась очень похожая на кожу змей, теплую и гладкую, с красивым рисунком на каждом сегменте. Получив свободу действий и видя полное одобрение со стороны Лоты, я принялась гладить, жмякать и почесывать такую изумительную зверюгу, пребывая в полнейшем экстазе. Игривая фарата, настолько необычная внешне, и чистый лабрадор по характеру, вызывала легкую оторопь у моего мозга. И полный восторг. Она крутилась, подставляя под ласку то бока, то спину, так сильно прижимаясь, что я с трудом стояла на ногах. Мне казалось, что можно просто вытянуть руку, и Лота сама справиться с процессом. Эдакая собака-самоглажка. В какой-то момент, просто рассмеялась в голос, пребывая в состоянии легкого парения.

Сумудин.

Ее смех, тихий, бархатный, настоящий оказался как разряд электричества, так резанув по нервам, что я немного пришел в себя. Что я делаю? Это похоже на какую-то озабоченность или наркоманию. Нездоровая реакция на ее эмоции и озадачивала и несколько угнетала. Такого быть не должно. Будучи весьма посредственным эмпатом, и не стремясь развивать эту способность, просто не знал, как все объяснить. Сейчас, стоя в шаге от землянки, я мог классифицировать ее эмоции едва ли не лучше, чем свои собственные, пропуская все через себя.

В голову, как назло, лезло только одно слово: аномалия. А это совсем не хорошо. Аномалия интересна, когда изучаешь со стороны, а не становишься ее частью. Отступив на шаг, присмотрелся внимательнее к девушке, увлеченно ласкающей Лоту. Ничего такого, что бы бросалось в глаза, ничего странного или необычного. Полное отсутствие показательного поведения, все естественно.

Я отступил еще на шаг, ослабляя это невероятное давление чужих эмоций на свою психику. Это движение привлекло внимание, заставив Ольсу резко поднять голову. Во взгляде серых глаз что-то изменилось. Вместо радости и восторга там появилось сомнение, недоверие и меня в живот снова ударило комом неопределяемых эмоций, от которых появлялся горький привкус во рту. Ощущение было настолько ярким, что не сумел сдержаться, скривившись и отступив еще. Что за странные реакции?

Пребывая в полном замешательстве, радуясь, что не обязан кому-то что-то объяснять, отвернулся, быстрым шагом направившись к шаттлу. Нужно было перепроверить список доставленных лекарств. Самое подходящее занятие, чтобы успокоить нервы и подумать.

Ольса.

В какой-то момент я почувствовала такой резкий холод, такую смену настроения, что безошибочно подняла глаза на Сумудина. Словно кто-то просто сменил маску. Еще минуту назад благодушный и вежливый, теперь на меня смотрел совсем другой мужчина. Я чувствовала исходящую от него угрозу, какую-то злость. От этого по телу начинал расползаться страх. Липкой, вязкой жидкостью он скользил по венам откуда-то из похолодевших пальцев на ногах, постепенно заполняя меня всю, до самой макушки. Было не понятно, что произошло, что я сделала не так, чтобы вызвать столь резкий перепад настроения. Было страшно.

Глава 7

Ольса.

Последующие несколько дней были такими насыщенными, что едва хватало времени на какие-то отвлекающие мысли и действия. Едва успев утром отправить письмо начальству (Селена пообещала, что дойдет за неделю – полторы), отправилась к своей пациентке. Девушка ждала в большой столовой, которую удалось довольно просто отыскать, после подключения моего кивера к системе корабля. Получив свободу передвижения, наконец смогла ознакомиться с Парадоксом чуть ближе, чтобы хоть понимать, где нахожусь.

– Знаешь, меня просто поражает их система сообщения между секторами, – пробуя местный вариант овощного рагу, призналась одже.

Селена только усмехнулась, кивая. Признаться, здесь меня поражало едва ли не все, к чему касалась. Если на Валоре большую часть времени я была занята и очень озабочена состоянием пациентки, то теперь, не смотря на нюансы, имела возможность глазеть по сторонам и получать удовольствие. Все, что здесь происходило, было похоже на какой-то праздник или квест с сюрпризам.