Репортаж на миллион (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

Тиана была хороша. Круглое лицо, упрямый острый подбородок, усыпанный веснушками чуть курносый нос, пухлые яркие губы и большие зелёные глаза, которые смотрели сейчас словно в самую душу — открыто, искренне. Мерцание вьющихся вокруг светлячков-стрекоз отражалось в них, а длинные густые ресницы роняли тени, придавая взгляду глубины и тайны.

Как там Крэг говорил? Не давать ей болтать?..

На первый взгляд это было просто. Перехватить поудобнее за талию, второй рукой поймать затылок, чтобы не смогла увернуться, прижаться губами к губам…

Тиана растерянно замерла и замолчала, и тишина была приятным итогом. Однако — единственным. Тео ощущал тонкий, приятный травянистый запах её кожи, близость девушки по-прежнему была приятна. Но не больше того. И почему это считается чем-то особенным?..

Или всё-таки он делал что-то не так? Надо было расспросить Крэга подробнее, тьма с ней, с гордостью…

Мгновение замешательства прошло, латорийка упёрлась обеими руками в его грудь, возмущённо замычала. Конечно, Тео не стал удерживать, отпустил, внутренне приготовившись к обиде, претензиям и даже её попытке побега, и потому на всякий случай продолжил слегка придерживать за талию — едва ощутимо, чтобы это не могло обидеть.

— Ты чего? — Тиана чуть отстранилась и уставилась на кромешника с удивлением, а вот ругаться или сбегать не стала. Это слегка приободрило, поэтому некромант ответил, хмурясь:

— Когда ты начинаешь вот так нести чушь, это… утомляет. Поцелуй показался мне достаточно безобидным способом это прекратить.

— Ах это был поцелу-уй! — протянула она и звонко рассмеялась. — Как-то не похоже.

— Извини. Не стоило этого делать, — поморщился Теодор, чувствуя себя донельзя глупо. Он отступил на полшага, выпустил девушку из объятий. — Пойдём, ночью надо спать, а не ходить по школе. Завтра, если хочешь…

— Стой, погоди! — опомнилась Тиана, и уже она поймала некроманта за локоть. — Извини, не обижайся. Я не подумала. Ты что, в самом деле не умеешь целоваться?

Тео неопределённо пожал плечами. Ощущение неловкости усилилось, но латорийка была настроена дружелюбно, в её вопросе не было насмешки, только искреннее удивление. А ещё она продолжала удерживать его на месте. Сбросить тонкую руку и уйти было несложно, поймать за запястье и вывести прочь — и того проще. Но что-то мешало. Не недавний сон, некромант о нём и не думал. Голос. Взгляд. Тьма вокруг…

— Это плохо? — вместо ответа спросил он.

— Это странно, — ответила Тиана, глядя на него с недоверием. Кажется, вполне искренним. Но потом вдруг перескочила на другое: — А в храме вообще нельзя ночью находиться?

— Почему нельзя? Можно. Тьма всегда поймёт и всегда примет, ей безразлично время суток.

— Тогда почему Марта сказала, что мне сюда рано?

— Не знаю, — Тео опять неопределённо повёл плечами. — Это надо спрашивать у неё.

— А покажи мне тут всё? Что можно. В закрытые части вести не надо, я же понимаю.

— Какие закрытые части? — озадачился Теодор. — Здесь таких нет. Весь храм — вот он.

— И что, никаких комнат, куда можно только посвящённым?

— Ты ни разу не была в её храмах? — уточнил некромант. — Здесь нет ничего такого. Тьма не делает различия между теми, кто приходит под её крыло.

Повисло неловкое молчание. Тиана рассеянно разглядывала зал, а кромешник — смотрел на девушку. Он понимал, что сейчас самое время что-то сказать или сделать, но боялся опять всё испортить. Как минимум, то, что она продолжала держать его за локоть, и прикосновение горячей ладони словно растапливало что-то внутри. Ему не было холодно, да и как вообще можно замёрзнуть летом в Адарай? Но сейчас почему-то казалось, что в стороне от этой девушки — было.

Наконец, обратив внимание, что взгляд Тианы чаще всего замирает на алтаре в глубине зала, он предложил:

— Ладно, пойдём осмотримся, раз уж мы тут.

— А как же необходимость спать ночью? — улыбнулась она. Но ответить не позволила, подцепила его под локоть и сама потянула вглубь храма. — Пойдём. И, кстати, ты должен был рассказать мне правила поведения в школе.

Тиана

Я в шоке, дорогая редакция!

Вот этот эффектный мужчина с тёмной некромантской харизмой, такой весь хладнокровный, строгий и подтянутый, у которого в КУМе от девчонок отбоя бы не было, не умел целоваться! Вот уж точно тьма кромешная! То есть темнота, так правильнее.

Поначалу-то я подумала, что он и не собирался целовать, просто вот так аккуратно воплотил мечту многих моих знакомых, то есть ловко заткнул мне рот. Но в ответ на простую подначку он так заметно смутился и растерялся, что никакого ответа уже и не потребовалось.

А потом и я настолько растерялась от этого открытия, что даже перестала бояться всех тех зловещих ритуалов, которые успела себе нафантазировать. Моё воображение отказывалось помещать рядом их и этакого вот трогательного рыцаря Кромешной Тьмы.

Иррациональная глупость, конечно, потому что его личная жизнь с этими ритуалами никак не соотносилась, но всё же… Он был таким искренним и таким милым, что продолжать подозревать его в недостойном стало откровенно стыдно. Да и в храме я ничего зловещего или хоть немного напоминающего следы ритуала так и не смогла рассмотреть, как ни старалась. Он вообще оказался не таким уж большим, как представлялось от двери.

Мы прошлись вдоль всех стен в окружении моих светлячков. Очень хотелось расспросить спутника о деталях их служения и внутренних порядках ордена, но я не решилась. А вот спросить об отличиях давелийской и латорийской школ некромантии оказалось тактически верным ходом. Я-то этой отраслью магии никогда не интересовалась, у нас она вообще была факультативом, который я игнорировала: ну зачем бытовику некромантия, в самом деле! Теодор же в вопросе разбирался отлично, рассказывал уверенно — куда только девалась немногословность!

Впрочем, если он тут преподаёт основы некромантии, надо думать, привык всё это рассказывать. И я конечно слушала краем уха, потому что рассказать не заумно и увлекательно он умел, но куда больше внимания привлекал сам рассказчик. Я рассматривала резкий профиль, опиралась на его твёрдую, надёжную руку и вспоминала, как он нёс меня к школе. И тщетно пыталась отыскать остатки своей паранойи, позорно бежавшей под натиском совсем других эмоций.

И бежали они, очевидно, вместе со здравым смыслом, потому что только его полным отсутствием можно было объяснить моё внезапное предложение.

— Пойдём обратно? — закончив неспешный круг по залу возле алтаря, предложил кромешник, выжидательно глянув на меня.

— Пойдём. А хочешь, я тебя научу?

— Чему? — озадачился Хольт.

Кажется, за разговором он совершенно забыл о той неловкости, с которой началась нынешняя встреча.

— Целоваться, — предложила отчего-то немного севшим голосом, ловя себя на том, что не свожу взгляда с его губ. Не дожидаясь ответа, подалась ближе, провела ладонями по кителю на его груди вверх, попросила тихо: — Нагнись, ты же высокий, я так не дотянусь.

Вот смеху было бы, если бы он отказался! Достойный ответный щелчок по самолюбию, да уж.

Но кромешник оказался не мстительным, неуверенно обнял меня за талию, склонился, кажется, ожидая подвоха.

Наивный. Мне самой было любопытно до ужаса, и хотелось его коснуться, а ещё очень хотелось исправить это досадное недоразумение. Ну как же так, в самом деле? Такой мужчина, а целоваться не умеет! Непорядок.

Учеником он оказался старательным и… наверное, талантливым. Потому что вскоре я совершенно забыла, для чего всё затевалось изначально, и увлеклась.

Нет, не увлеклась. Это слово недостаточно отражало всю глубину и полноту действительности. Я ухнула в этот поцелуй целиком, с размаху, из головы вымело все посторонние мысли, она в прямом смысле закружилась. От осторожности, от нежности, от чуткости мужчины… Даже вполне освоившись, Тео обнимал и целовал так бережно, что я чувствовала себя не обыкновенной женщиной, а каким-то драгоценным сокровищем. Одной рукой он мягко прижимал меня к себе, другой — гладил спину, шею, потом уверенно накрыл затылок…