Между сердцем и мечтой (СИ) - Цыпленкова Юлия

А вот и жених для Амберли… Надеюсь, матушка, услышав о другой девушке, не станет навязывать младшего Гендрика сестрице. Судя по его задумчивости после моего рассказа, Бран не так уж и равнодушен к дочери коммерсанта, и всё, что его останавливает — это запрет отца. Нет уж, Амбер подобного не надо… А потом мне пришла мысль, что моя родительница решила выдать нас обеих за братьев, чтобы мы с сестрицей были ближе друг к другу. Хмыкнув от этой догадки, я покачала головой.

— Что вас позабавило, ваша милость? — спросил граф.

— Нет-нет, ваше сиятельство, — ответила я. — Не принимайте на свой счет. Так, мимолетная мысль, не связанная ни с вами лично, ни с вашей семьей.

— Поделитесь?

— Прошу великодушно простить меня, господин граф, но мысль на то и мысль, чтобы оставаться в голове подумавшего ее. Уж не обессудьте.

— С вами я готов соглашаться во многом, ваша милость, — улыбнулся мне Элдер и подал руку. — Если вы уже насладились видом сада и не желаете здесь задерживаться, то предлагаю осмотреть картинную галерею моего отца. Там есть примечательные работы.

— С удовольствием, — искренне улыбнулась я.

— Вы любите живопись?

— Я поклонница разных видов искусств, живопись входит в их число.

— Возможно, вы недурно рисуете или музицируете? — полюбопытствовал граф Гендрик. — Мне отчего-то кажется, что у вас красивый голос.

— Поверьте, вам лучше не слышать моего исполнения, — рассмеялась я. — Я — ценитель, но не исполнитель. К сожалению, я обделена талантами.

— Вы лукавите, — усомнился Элдер. — Или же кокетничаете.

— Этого таланта я тоже лишена, — усмехнулась я. — Возможно, я очаровательна, но на это мой единственный дар.

— И он искупает отсутствие всех прочих, — улыбнулся его сиятельство. — К тому же суметь оценить чужое творение — это тоже своего рода дар. Потому я продолжаю настаивать, что вы себя недооцениваете.

— Ну что ж, придется довериться вам, — сказала я с ответной улыбкой.

— И это весьма мудрое решение, — негромко рассмеялся граф. — Идемте в галерею.

— Идемте, — легко согласилась я и воспользовалась предложенной рукой.

Галерея у Гендриков тоже была недурна. О том, что не все полотна принадлежат кисти своего автора, мне сказал сам Элдер. Но, признаться, я бы и не определил подделки, до того хорошо были сделаны копии.

— Эту написал я, — сказал его сиятельство и заметно смутился. — Я не хвастаю, не подумайте. Просто… признался.

— Неужели? — живо заинтересовавшись, спросила я и подошла ближе к указанной картине. Там и вправду стояли инициалы «Э.Г.». Это был пейзаж. Живописное место с видом на небольшой водопад. Краски казались до того живыми, что даже захотелось протянуть руку и подставить ладонь под холодные струи. Восторженно охнув, я обернулась и воскликнула: — Но, помилуйте, ваше сиятельство, это же восхитительно! Боги, до чего же чудесно у вас вышло… — Я вновь смотрела на картину. — У вас случайно нет магического дара? Я будто стою перед этим водопадом и даже слышу, как вода падает вниз.

— Нет, — он рассмеялся, — магии в нашем роду нет, и не знаю, был ли хоть кто-то из предков одарен этой милостью Богов. Просто я люблю живопись.

— Да вы мастер, право слово, — я отошла на шаг и снова приблизилась к картине.

— Рад, что вам понравилось мое баловство, — он улыбнулся, а я рассердилась:

— Что значит — баловство? Это талант! И не смейте принижать своего мастерства, ваше сиятельство.

Он с минуту помолчал, а после попросил:

— Позвольте мне оставить вас ненадолго, ваша милость, я хочу вам кое-что показать.

— Да, конечно, — кивнула я. — Мне есть, чем заняться, пока вы не вернетесь.

— Я скоро, — заверил меня Элдер и удалился стремительным шагом.

Еще немного постояв рядом с его картиной, я перешла дальше. Теперь мне было интересно узнать, если тут еще картины, принадлежавшие кисти его сиятельства. А пока рассматривала, мне пришло на ум, что копии известных картин мог тоже писать он, потому они и висят в галерее старшего графа. Скорей всего так и было, потому что вряд ли его сиятельство стал бы завешивать свои стены подделками.

Элдер вернулся, когда я не дошла еще и до середины галереи. В его руках был альбом, и я ощутила прилив любопытства. Посмотреть наброски работ мне всегда было интересно, как и готовые, только рисованные карандашом.

— Прошу не прогневайтесь, — граф вновь выглядел смущенным, — но… вот.

Он передал мне альбом, открытый им на определенной странице. Взглянув, я изумленно приподняла брови и посмотрела на его сиятельство. Он рассеянно улыбнулся.

— Это я?

— Вы, ваша милость, — ответил он. — Зарисовал по памяти после вашего торжества. Хотел после написать портрет красками, но вы отбыли на службу во дворец, а я оставил себе набросок.

— По памяти? — не поверила я. Рисунок был удивительно точен.

— У меня хорошая память, баронесса, — усмехнулся граф.

Я еще некоторое время рассматривала свой портрет, после своевольно перевернула страницу и вновь увидела себя, но уже в полный рост. Платье, в котором была на празднике в честь совершеннолетия, я помнила прекрасно и узнала сразу. А еще дальше я была запечатлена во время танца, и моим партнером был сам Элдер Гендрик.

— Уж простите меня за смелость, — произнес его сиятельство и отвернулся, потому что теперь не только взгляд его был смущенным, но покраснели и щеки.

— Ничего, — пробормотала я. — Мы ведь с вами танцевали.

— Я не думал, что вы запомните это. Партнеров за вечер у вас было немало.

Элдер стоял по-прежнему ко мне спиной, заложив руки за спину. Дальше переворачивать я не стала, опасаясь найти еще одно свое изображение, да, признаться, сама ощутила неловкость, потому что начала листать альбом без разрешения. Мне показали только один рисунок. Возможно, эти его сиятельство не собирался демонстрировать…

— Пожалуй, нам лучше вернуться к нашим родителям, — произнесла я и протянула злополучный альбом графу. — Благодарю, ваше сиятельство, я польщена.

Граф обернулся, забрал у меня альбом, а после спросил:

— Вы не против, если я все-таки напишу ваш портер в красках? А если окажете мне милость, то я бы хотел нарисовать не по памяти, а с натуры.

— Я не принадлежу себе, — извиняющимся тоном, ответила я. — Вскоре я возвращаюсь во дворец, и у меня не будет возможности покидать его.

— Но если когда-нибудь сможете мне позировать…

— Я с удовольствием сделаю это, — заверила я, слабо веря в то, что подобное произойдет.

— Вы сделали меня счастливым, ваша милость, — улыбнулся граф. — И… простите за рисунки.

— Мне не на что сердиться, — ответила я.

Вскоре его сиятельство вернул свой альбом туда, где взял, а меня в гостиную. Просидев еще некоторое время за беседой, больше утомлявшей, чем увлекавшей, моя родительница, наконец, решила возвращаться домой. Мы распрощались с графским семейством, обменялись приглашениями, и я вздохнула полной грудью, радуясь обретенной свободе.

— И как вам показался граф Элдер? — спросила матушка с живейшим интересом, когда мы уже ехали в карете.

— Его сиятельство учтив, — ответила я.

— И только? А мне он очень нравится. Весьма приятный молодой человек. Вы видели картины? Некоторые принадлежат его кисти. Чудесные работы.

— Работы хороши, матушка, — не стала я спорить. — Однако художник не вызвал у меня желания выйти за него замуж, — родительница открыла рот, но я продолжила, не дав ей заговорить: — Мне понятен наш сегодняшний визит. Вы устроили мне смотрины. Эта прогулка по особняку, романтическая часть в зимнем саду, а после главное достоинство жениха — его талант. Я не растрогана, матушка, и графиней Гендрик быть не собираюсь. Надеюсь, что Амберли вы не станете навязывать младшего графа. Его сердце уже занято, и я не желаю сестрице участь жены при муже, который будет думать о другой женщине. Амбер будет несчастна. А вот Элдер мог бы ей подойти.

— Но он увлечен вами! — воскликнула баронесса. — И что, в конце концов, за тон? Вы меня поучаете? Бран Гендрик — прекрасная партия для Амберли. Он молод, недурен собой…