Охотники и чудовища - Чернованова Валерия Михайловна

— Как вам спектакль, леди? — поинтересовался Полькин брат. — Понравился?

— Лучше воздержусь от комментариев, — буркнула я, пребывавшая в растрепанных чувствах после постановки.

— Эрмина круглая дура! — поделилась мнением Паулина. — Неудивительно, что ей не хватило ума занять главное место в жизни правителя.

Мы как раз приближались к туалетам, когда я заметила, как зеленоглазка замешкалась и отстала от своих сестер по несчастью. Веер уронила, кажется. Подняла его и — о чудо! — вошла в уборную.

— Скорее! — скомандовала я и ринулась вперед.

Первая волна зрителей уже схлынула к лестницам, поэтому проникновение Алларда в дамскую комнату осталось незамеченным.

— Но что я ей скажу? — растерянно и даже несколько смущенно пробормотал молодой человек.

— Что ошибся дверью, — проинструктировала его я и впихнула в царство белоснежного мрамора и золоченых краников.

Следом проскользнула Паулина, и я тоже собиралась проскользнуть, когда услышала за спиной голос своего незабвенного господина:

— Филиппа!

— Действуйте, а я пока его отвлеку, — шепнула Поле и быстро направилась к де Горту широким шагом, сокращавшим расстояние между нами. — Что-то случилось, ваше всемогущество?

— Вы сегодня весь вечер ведете себя очень странно. Что вы задумали?

— В каком смысле — задумали? — прикинулась я максимально удивленной, озадаченной его вопросом. — Я же сказала, мне срочно понадобилось попудрить носик. Ну, вы поняли, о чем я.

— С Паулиной? — продолжал проявлять недоверие герцог.

— Видимо, ее тоже позвала природа.

Не прокатило. Хальдаг наградил меня мрачным прищуром, а потом хмуро приказал:

— Отойдите.

— Куда отойти?

— В сторону, леди Адельвейн. Или мне придется вас подвинуть.

— Вы собираетесь туда войти? — У меня чуть челюсть не рухнула на красное ковровое покрытие.

— Собираюсь.

— Но…

Он меня все-таки подвинул, и я тут же представила, как правильный до тошноты де Горт сначала ругает нас, потом чихвостит Алларда (с него станется настучать на Полькиного брата даже в академию, или где он там точит зубы о гранит науки). Потом еще извинится перед этой фырсой или, что еще хуже, — нас с Полей заставит просить у нее прощения, а у меня гордость все же не железная и нервы не резиновые. Лопнут, порвутся, и будет у его всемогущества персональный спектакль или, скорее, концерт в исполнении его невесты.

К тому же Морс в итоге останется без лекарства, и получится, что все усилия насмарку.

Нет, это не вариант.

— Мэдок!

Стальной обернулся.

— Мы не закончили… — Сделав к нему два быстрых шага, я повисла на нем и поцеловала, выплеснув на этого металлического блокатора добрых начинаний все свои накопившиеся за вечер эмоции.

Сама не заметила, в какой момент отвлекающий маневр превратился в настоящий поцелуй, страстный и глубокий. Сама не поняла, когда именно я из целующей превратилась в ту, которую целовали. Не обращая внимания на редких мимо проходящих, не замечая ничего и никого вокруг. Раскрывая губами мои губы, кружа голову странными, непонятными чувствами.

Не заметил де Горт и выскользнувшего из уборной Алларда, хитро мне подмигнувшего. Наверное, после исчезновения юного хальдага я слишком расслабилась, позволила себе увлечься прикосновениями горячих, твердых губ обнимавшего меня мужчины и пропустила… появление Паулины.

— Мэдок? — Наина тоненько всхлипнула, а потом, подхватив юбки, стремглав бросилась к лестнице.

Шерты.

ГЛАВА 3

Не желая плодить новые сюжеты для назидательных представлений, что-то вроде «Наины герцога де Горта, или Дорога под венец, омытая кровью», его всемогущество рассадил нас по разным каретам. Меня отправил кататься по городу с Одель и Винсенсией, Паулину запер с Марлен и собой великолепным.

Пока гнались за рыжей ревнивицей, и словом между собой не перекинулись. А возле кареты де Горт лишь сухо распорядился:

— Забирайтесь внутрь, Филиппа, — оставив меня на попечении кучера.

Сам же понесся запихивать в экипаж пунцовую Польку.

До того, как я встретилась с первой наиной взглядом, во мне еще теплилась надежда, что это ее страдальческое «Мэдок?» было исключительно для того, чтобы отогнать герцога от туалетов. Но заметив молнии в глазах де Тортовой фаворитки, поняла: последнее, о чем думала Паулина, созерцая с упоением целующихся меня и Истинного, — это о туалетах и наличии в них нашего, чтоб его шерты побрали, господина. Она действительно приревновала, а это значило, что из заклятых подруг мы снова превратились в заклятых соперниц.

И попробуй теперь объясни, что никакая я ей не соперница, не угроза и вообще мне сто лет не нужен этот алюминиевый деспот.

А то, что губы до сих пор горят, так это от мороза. Да, да, от него, и только. Просто у меня очень чувствительная кожа и нет с собой гигиенички. Увы, осталась в другом мире. Поцелуи де Горта здесь вообще никаким боком. И дрожь по телу опять же исключительно от холода.

Ничего больше.

— Не знаешь, что с Паулиной? — спросила Одель, отрывая меня от размышлений о влиянии мороза на хрупкий организм иномирской наины. — Уж больно она после спектакля была нервная.

— Понятия не имею, — бросила я, не собираясь подпитывать леди рассказами о душещипательных событиях возле туалета.

Если бы не артачились и кровью, козы, поделились, ничего бы этого не случилось!

А, кстати, что теперь случится? Я имею в виду с Морсом. Вдруг Полька психанет и напишет брату, чтобы ничего не готовил? Ситуация дрянь, скажу я вам. Надо бы как-то со всем этим аккуратно и по-быстрому разобраться, успокоить рыжую. Объяснить ей, что между мной и Стальным ничего нет и быть не может.

Прикинув все «за» и «против», я решила переговорить с Полей уже сегодня. К завтрашнему утру она, может, конечно, и остынет, но до завтра еще далеко — успеет наворотить дел. Нет, сейчас Мэдок с ней объяснится, а потом я подкараулю ее возле спальни и тоже пролью елей на ее истерзанное ревностью сердце.

К счастью или нет, но его всемогущество не стал запираться с Паулиной. Сомневаюсь, что они поговорили в карете, разве только не постеснялись свидетельницы — еще одной зажимательницы гемоглобина, но, как бы там ни было, де Горт сразу усвистал в свой кабинет. Паулина же птицей взлетела наверх и помчалась в спальню.

— Поль, подожди! — Я бросилась за ней.

Нагнала уже на втором этаже, возле ее комнаты. Коснулась острого девичьего локотка, и де Морсан резко обернулась.

— Ты чего взъелась? Ничего ведь не случилось.

Не знаю, может, показалось (в коридоре было сумрачно и все такое), но у нее после моих слов глаза налились кровью. Вот реально налились. Даже захотелось шарахнуться от злющей девицы за ближайшую тумбу или заползти под банкетку, горделиво возвышавшуюся на гнутых золоченых ножках под чьим-то там портретом.

— Ничего не случилось, говоришь… — прошипела наина. — Может, я все нафантазировала? А? И, наверное, мне показалось, как ты на нем висла. Без стыда и совести готова была отдаться ему прямо там, у всех на глазах! А еще называется невинная сиротка!

— Успокойся, — оборвала я раскипятившуюся девицу. — Мне нужно было как-то его отвлечь. Он собирался, между прочим, войти в туалет. А там твой брат, если ты еще помнишь, воздействовал на чужую наину.

— Ну, так упала бы в обморок! — взвизгнула рыжая. — Сказала бы, что тебе плохо. Тошнит, душно, голова кружится… Что угодно! Но нет, ты воспользовалась возможностью и сразу же на нем повисла! Мало, значит, тебе было, что он тебя постоянно на руках таскает, так теперь еще и целоваться к нему полезла при всех в театре!

— Я сделала первое, что пришло в голову. Извини, но у меня не было времени продумывать идеальный план, который бы тебе понравился.

— И почему-то в голову тебе пришло именно наброситься на Мэдока. — Паулина скривилась так, словно увидела, как по стене ползет таракан.

— И вовсе я на него не набрасывалась! — не сдержавшись, гаркнула я.