Наталия Ломовская - Шаманское проклятие
– Ты кто? – строго обратился к Сереже тренер.
– Я… Сережа, – окончательно смешавшись, ответил мальчик.
– Вот как? Любопытно. А что же ты делал за дверью, Сережа? И как тут оказался?
– Меня мальчишки втолкнули. А я не намеревался вам мешать. Я просто хотел посмотреть.
– Не намеревался? – повторил за Сережей тренер. – Хм-м, вот какая оказия… И что же – посмотрел?
– Посмотрел.
– И как?
– Красиво, – искренне признался Сережа. – Очень красиво.
– Ты находишь? Да ты, я вижу, ценитель…
В голосе тренера насмешки не слышалось, и Сережа приободрился.
– А скажите, пожалуйста, это трудно – научиться так танцевать?
– Серьезный вопрос, – тренер наклонился к Сереже поближе, и мальчик увидел его веселые глаза. – Пожалуй, что довольно трудно. Но возможно. А тебе хотелось бы?
Сережа кивнул.
– Тогда попросись у родителей, чтобы тебя записали в кружок бальных танцев. Меня зовут Валерий Маркович. Запомнил? Придешь?
– Я постараюсь, – промямлил Сережа. – А вы тренер?
– Я учитель, – значительно ответил Валерий Маркович и сразу же забыл о мальчике. Он нажал кнопочку на магнитофоне, и из динамиков снова потекла мелодия вальса, юная пара танцоров заскользила по сцене. Сережа понял, что ему пора уходить.
Дома он заявил, что будет заниматься бальными танцами, а вовсе не какой-то легкой атлетикой, потому что еще неизвестно, что это за атлетика, а бальные танцы – это красиво! Мама едва отговорила его прямо сейчас мчаться к Валерию Марковичу и записываться в кружок бальных танцев. Она убедила Сережу, что нужно посовещаться с отцом и с бабушкой, и, «если они не будут против»…
Разумеется, они не были против, а Римма так даже очень обрадовалась. Уже лежа в постели, Сережа слышал разговор из соседней комнаты, в котором выделялся ее мягкий, низкий голос:
– Все-таки у нас чудесный, необыкновенный мальчик. Какая утонченная душа, какая тяга к прекрасному… Других детей из-под палки заставляют, а он попросился сам. Ну какой необыкновенный мальчик…
«Разумеется, – с гордостью подумал Сережа. – Заколдованный принц из волшебного королевства…»
И заснул.
Глава 3
Вадим Акатов курил на лестничной клетке. В свое время, когда он вселялся в эту квартиру, требование тещи «вынести курение за пределы жилой площади» только позабавило его. Он не сомневался – пройдет некоторое время, и ему будет позволено курить, скажем, в кухне. Как-нибудь само собой так получится. Но просчитался. А ведь мог предположить, что так и будет, что в этой семье матриархат, но был влюблен, как мальчишка…
Анна Лазарева училась на факультете иностранных языков в педагогическом институте. Факультет занимал старинное здание в историческом центре города, а неподалеку располагалась галерея магазинов, в просторечии называемая «кишкой». Там и работал Вадим – товароведом в магазине верхней одежды «Белочка». Само собой разумеется, студенты часто перебегали дорогу, но заглядывали в основном в «Гастроном» – за кефиром и пряниками, и в «Кулинарию», за пирожными. Анечка, как потом выяснилось, к сладкому была равнодушна, зато питала болезненное пристрастие к мехам. Она заходила в «Белочку» и надолго застывала перед витриной с шубами. Две продавщицы, вечно скучающие, похожие, как близняшки, девицы с одинаковыми пергидрольными прическами, привыкли к ней, даже перекидывались словечком и разрешали ей примерять роскошную доху из голубой норки, которая зависла в магазине ввиду своей непомерной цены.
Доха была Анечке велика. Худенькая девочка просто тонула в ней, из рукавов виднелись кончики розовых пальчиков, из-за высоко поднятого воротника странно мерцали глаза с расширенными зрачками. У нее были темно-русые волосы, черные ресницы и брови, красиво изогнутые, очень заметные на бледном лице. Рот у нее был крупный, со странно расплывшимся, как после плача, контуром, и по вечно обкусанным губам можно было понять, что девушка очень нервна. Она могла бы, наверное, целый час простоять в магазине перед зеркалом, любуясь собой, но вот из здания факультета доносилось дребезжание звонка, и Анечка снимала шубу. Глаза ее гасли, плечики опускались, и она уходила.
Вадим влюбился.
Он решился подойти к ней, заговорить, – девушка даже не посмотрела на него. Он пригласил ее в кафе – она пожала плечами. Не красавец, старше ее, неповоротливый, даже уже начал лысеть, так чем он мог прельстить красоточку-студентку? В ее годы влюбляются в кудрявых однокурсников с гитарой… Но Вадим не отступал. Через три месяца Анечка дрогнула – когда Вадим показал ей два билета на концерт заезжей звезды. Влетели ему в копеечку эти билеты, но когда речь идет о всей будущей жизни, скупиться не следует!
С концерта Аня позволила проводить себя домой. Они прощались у подъезда, и Вадим, презирая себя за ребячью нерешительность, соображал – поцеловать ее? Или пока не стоит? И вдруг с балкончика прямо над ними раздался женский голос – красивый низкий голос, как темный, теплый мед, в котором, однако, попадались иголочки иронии:
– Анна, что же вы стоите у подъезда, как подростки? Поднимитесь, угости своего кавалера кофе…
В огромной квартире с натертым до золотого сияния паркетом Вадим растерялся еще больше. Таких домов он еще не видел и не знал, что в них можно жить. Разве живут в музеях? Ему было страшно взяться за ручку-петельку тонко расписанной кофейной чашечки, ему нравился запах свежесваренного кофе, хотя вообще-то он кофе не жаловал – горечь одна, тем более что положить в чашку сахар Вадим тоже постеснялся. Он любил очень сладкий чай с молоком, и чем больше емкость, тем лучше! Совсем недавно Вадим прикупил для своего домашнего обихода огромные чашки, красные с золотыми петухами, вот это вещь! И Галке понравились…
Вадим родился в глухой пензенской деревеньке. Мать трудилась птичницей на ферме, отец работал трактористом и крепко попивал, так что еще подростком Акатов сбежал в Верхневолжск. Потому что не хотел работать ни механизатором, ни трактористом, не хотел возиться в грязи и навозе, не хотел пить вонючий мутный самогон и круглый год ходить в сапогах… Он надеялся на лучшую участь, он хотел учиться в институте, хотел пристроиться на сытное местечко, жениться на городской девушке с жилплощадью.
Когда Вадим заканчивал восьмой класс, его мать поехала навестить своего среднего сына, Игоря – тот сразу после армии женился и осел на побережье теплого моря. Поехала мать и не вернулась – только письмо прислала. Так, мол, и так, решила остаться, внучат нянчить. Дом тут большой, сад, хозяйство… А муж пусть как сам хочет, да и сынок уже взрослый. Вадим сильно тогда обиделся на мать и, едва окончив восьмой класс, уехал в город – в чем был, с картонным чемоданишкой, в котором громыхали новые ботинки. В Верхневолжске у него была родственница, первая жена отцовского брата. Его давно уже не было в живых, а до того, как погибнуть при исполнении воинского долга, родной, но незнакомый Вадиму дядя успел жениться еще пару раз, так с чего мальчишка решил, может рассчитывать на расположение давно оставленной этим дядей женщины? Но оказался прав: Дарья Ивановна приветила его как родного, наказала звать себя тетей Дашей. Она была одинока. Бодрая, живая, как ртуть, старушка, хотя и была давно на пенсии, но все еще работала библиотекаршей в школе. Она завивала и подкрашивала синькой седые волосы, одевалась элегантно – строгие черные и синие платья, старомодные лакированные туфли, шляпки… крахмальные, кружевные воротнички она закалывала красивой брошью с рельефным женским профилем.
