Марфа Метель - Ученица палача (СИ)

Непроизвольно схватилась руками за лицо. Отражение повторило движение. Широкие рукава ночной рубашки сползли к локтям. Руки испещряли тонкие розовые шрамы, переплетаясь в какой-то геометрический рисунок. Девушка качнулась к зеркалу, рванула ворот рубашки… Стёкла в оконных рамах задрожали от душераздирающего вопля… Она вспомнила всю боль тех дней… тело вновь горело в пламени боли….

Перрэ нашёл её на полу, она скулила и выла, раздирала на себе рубашку, ногти царапали едва зажившую кожу. Он схватил её, прижал к себе, не позволяя вырваться извивающемуся телу.

— Плачь, девочка, плачь… дай волю слезам… пусть омоют душу… унесут боль… страх… пусть наступит пустота… из неё ты родишься заново… ты наполнишь свою душу новыми чувствами… а сейчас плачь… — мужчина, качал на руках рыдающую девушку, гладил её по волосам и говорил… говорил… говорил…

Через два дня они выбрали ей имя — Манон.

Прошло много времени, прежде чем Манон приняла своё тело. Шрамы зажили, и многие из них почти были не видны, она часто стояла перед зеркалом и рассматривала себя. Зачем он сделал с ней это? Зачем наносил эти рисунки-шрамы, он же не просто резал её кожу, он рисовал на ней. Она найдёт его и спросит, почему. А потом… Она ждёт встречи… жаждет заполнить свою пустоту его болью, его криками… О-о-о, да… Они стоят друг друга — два чудовища. Она — его порождение, и стремится вернуться к своему создателю.

Манон вышла на его след в графстве Барбьер. Захватила его слугу, того самого, что был с ним пять лет назад в замке и помогал ему. Она перестаралась и он… сдох… слабак. Клод исчез. А ей пришлось срочно возвращаться домой, скакать без отдыха двое суток, останавливаться лишь затем, чтоб только сменить лошадей. К Учителю. Они успели попрощаться… Перрэ восстановил из руин её тело и душу, но даже он не смог до конца излечить и заполнить звенящую пустоту, что была в ней.

Манон расчесала свои белые волосы — «дань придворной моде». Стянула их в низкий хвост. Вытащила из шкафа чистенькое, невзрачное шерстяное платьице служанки. Но прежде натянула теплые мужские лосины, закрепила на ногах ножны для четырёх маленьких метательных ножей. Обула сапожки, спрятала в правом кинжал, в левом — стилет. Надела толстую нижнюю рубаху, корсет — неплохо защищает от скользящих ударов. Серенькое платьице перетянула пояском, на него сзади прикрепила кинжал, задрапировала его в складках. В кармашке вшиты ножны, в них притаился знакомый Илиану дамский стилет. Поверх платья натянула безрукавку, в подкладке которой вшиты крепежи для ещё восьми метательных ножей. На руки надела перчатки, в них вшиты металлические пластины, удар в челюсть будет чувствителен. Прикрыла волосы чепчиком — воткнула в него пару длинных булавок, чуть припудрила лицо, делая его безликим. Накинула на плечи тёмно-коричневый плащ из толстого войлока. Взглянула в зеркало — ни дать ни взять служанка из хорошего дома. Усмехнулась, натянула капюшон на голову. Потопала. Попрыгала, ничто не звенит, не мешает и держится крепко.

Графский соглядатай вновь останется с носом. Слежку за домом она заметила в первый же день. Поэтому баронесса Перрэ покидала особняк не часто, неторопливо шла до Храма Всевышнего вознести молитву за покойного барона Перрэ, кто там разберёт под вуалью. А Манон Авье ускользала из дома под видом служанки или слуги. По-видимому, было приказано отслеживать всех, кто покидал дом. Поэтому долго шаталась по улицам, «зевая по сторонам», ведя за собой хвост, и грамотно сбрасывала его на оживлённых улицах. Но сегодня она придумала другое, некогда было таскаться по городу.

Из дома баронессы вышла группа из десятка слуг, большинство было немых, поэтому активно жестикулировали, радовались свободному вечеру. Группа разделилась и разошлась в разные стороны по два человека. Сегодня шпиков было всего двое, один, как обычно, оставался у особняка, другой должен проследил за тем, кто покидал особняк. Ну что ж, придётся разорваться на кусочки, чтоб отследить десять человек одновременно, разошедшихся в разные стороны.

Дом Желаний Жюли

Увидев входящую в кабинет Манон, миловидная, чуть полноватая женщина лет сорока радостно вскрикнула и бросилась навстречу.

— Девочка моя! — она прижала к пышной груди Манон. — Как ты? Я так расстроилась, когда узнала о смерти Жана. Так неожиданно, как это случилось?

— Последнее дело… Не знаю, он не вдавался в подробности, сказал, что расскажет после моего возвращения из Барбьера… Знаю, что расследовал заговор против герцога. Застала уже умирающего, он сказал, что долг оплачен. Значит, дело закрыто.

Жюли отстранилась, внимательно всматриваясь в лицо Манон.

— Жюли… со мной всё хорошо, не переживай, — Манон отошла от женщины. Сняла плащ, бросила на спинку небольшого двухместного дивана, и сама расположилась на нём, вытянув ноги на стоящий рядом пуфик. — Я пришла по делу, мне нужен совет и помощь… Ты слышала об «Альфонсе»?

Жюли посмотрела на неё через плечо, в этот момент она наливала им в бокалы вино. Отвернулась. Взяла бокалы, подошла к Манон, один передала ей, с другим грациозно опустилась в кресло напротив.

— Милая, кто же не слышал об Альфонсе и его клейме… — Жюли поправила рыжую прядь, зелёные глаза задорно блеснули. — А ты просто садистка…

Манон нахмурилась, вспомнив последнее дело… не сдержалась она, когда эта скотина начал расписывать ей, что он делал со своими малолетними рабами… и пытать его она не планировала, просто убить… но после услышанного… Рука инстинктивно сжала бокал.

— Эта сволочь получила по заслугам, — глухо проговорила Манон.

— Никто и не спорит… какая помощь тебе нужна, дорогая?

— Я хочу узнать, что будет с этими детьми.

— Слышала, что сейчас они в приюте, но боюсь, что их души и психика искалечены и все они, скорее всего, рано или поздно окажутся на улице.

— Хочу забрать их и отвезти в поместье.

Жюли удивленно распахнула глаза. Они молчали и смотрели друг на друга.

— Зачем тебе это, Манон? — спросила, наконец, рыжеволосая.

— Спасти свою душу, Жюли. На мне столько крови. Я хочу попытаться спасти то немногое, что осталось во мне человеческого… Жюли, я чувствую, что становлюсь чудовищем.

— Манон… — попыталась возразить Жюли.

— Клод нашёл меня, — сказала Манон подчёркнуто отстранённо.

Жюли вскрикнула, зажав ладонью рот, и в ужасе смотрела на то, как Манон спокойно допивает вино.

— Я получила сегодня от него записку и подарок. Мы оба стремимся к встрече. И кто после этого выживет, я не знаю. Поэтому необходимо поскорее завершить все дела. Я сделаю тебя моим душеприказчиком, — Манон жестом остановила попытавшуюся прервать её Жюли. — Дослушай до конца. Я доверяю только тебе. Ты поможешь мне организовать пансион для этих детей. На каждого будут открыты счета, по достижению восемнадцати лет каждый получит небольшой капитал для начала новой жизни. Если я умру, я хочу попросить тебя стать опекуншей.

— Ну, милая, ты меня огорошила… как ты возьмёшь их под опеку?

— Через два дня вынуждена ехать на герцогскую охоту, использую шанс поговорить и попросить опеку над этими детьми.

— Думаешь, не откажет?

— А зачем ему тратить деньги на содержание из казны, когда можно переложить это бремя на другие плечи? Ты поможешь мне?

— Милая, я стольким обязана Жану, разумеется, я помогу тебе. Давно хотела продать этот Дом Желаний, только не знала, чем занять мою неугомонную натуру… Но, милая, я же Мадам Жюли… хозяйка борделя.

— Лучшего борделя в городе, — уточнила Манон, улыбнувшись.

— Да-а, — гордо улыбнулась в ответ Жюли. — Но в глазах света я — падшая женщина.

— Жюли, Жюли… — Манон горько усмехнулась. — Тебе ли не знать о подлости и двуличности этого самого «света». Эти дети никому не нужны, если им не помочь, они попадут на улицу и станут шлюхами, ворами или убийцами… Мы можем хотя бы попытаться…

Женщины продолжили беседовать, Манон рассказала про Илиана Аландер.

— Ты к нему несправедлива, дорогая, — хохотнула Жюли. — Он душка, тебе это скажет любая девушка в этом Доме. Ветреник, правда, а вот старший… многие девушки хотят попасть к нему в постель, да он больно разборчив. Здесь у него две постоянные девушки.

— Жюли! Я не рассматриваю братьев Аландер в качестве любовников. Ни старшего, ни тем более младшего. Мне совершенно не интересно, кто и как ублажает их или они, — рассердилась Манон.

— Милая? Что с тобой?.. хотя и так понятно… Когда у тебя был мужчина в последний раз?

— Жю-ю-ли-и… — простонала Манон, — ты неисправима.

— И всё же?.. — женщина подалась к Манон и хитро прищурилась

— Давно… Ты помнишь, это было в твоём Доме, — пробурчала Манон, пряча взгляд в бокале. — И ты прекрасно знаешь, почему.