Дж. Уорд - Король
Потому что она не обманывала себя. Бенлуи не пожалеет ее лишь потому, что когда-то она была ему как дочка в некоторых отношениях. Ей не следовало испытывать его. Вспыльчивость и гнев станут причиной ее смерти.
Господи, ее бабушка.
Слезы грозились брызнуть, покалывая глаза, заставляя открыть веки и заморгать, чтобы удержать воду.
Вовэ пережила столько потерь в своей жизни. И эта, наверное, будет самой тяжелой.
Если только Сола не вытащит себя.
Чувства, слишком запутанные и необъятные, чтобы удержать их под контролем, угрожали закоротить ее разум, и Сола попыталась сдержать их… и к ней пришло неожиданное решение. Но она повиновалась импульсу… так же, как она собиралась воспользоваться тем, что нашла в стенке багажника.
Положив свое единственное оружие у бедра, она сжала руки над сердцем и склонила голову в молитве, прижимаясь подбородком к груди.
Открыв рот, она подождала, пока верные строчки из ее католического детства всплывут в памяти, укажут, что делать языку.
И слова пришли:
— Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие….
Слова шли речитативом, словно в такт ее сердцебиению, ритмом, который воссоединил ее с теми воскресными службами в далеком прошлом.
Закончив, Сола ждала, когда на нее снизойдет некое облегчение, сила или… что там все получают от этого древнего ритуала.
Ничего.
— Черт возьми.
Слова… простые слова.
От раздражения она откинула голову назад, ударяясь о перегородку… самым неудачным местом.
— Твою дивизию!
Время трезвой оценки, сказала себе Сола, пытаясь потянуться назад и потереть саднящее место.
Ключевая мысль? Никто не спасет ее. Как всегда, она может полагаться только на себя, и если этого окажется недостаточно? Значит, ее ждет поистине жуткая смерть… а ее бабушку — страдания. Снова.
Кстати о молитвах? Сола отдала бы все, что угодно, чтобы отмотать вечер назад, до того момента, как она приехала домой и не заметила странный седан, припаркованный на другой стороне улицы. В ее идеальном «переделанном» мире, она бы достала пистолет и прикрутила глушитель, прежде чем переступить через порог. Она бы убила их обоих, а потом поднялась бы наверх и сказала бабушке, что собирается передвинуть мебель, как вовэ просила неделю назад.
Под покровом ночи она бы затащила мужчин в гараж, подогнала свою машину и затолкала трупы в багажник. Ну… скорее одного на заднее сиденье, а второго в багажник.
И вывезла к черту на рога. Пока-пока.
А после она бы упаковала вещи своей бабушки, и они бы покинули дом в течение часа… даже посреди ночи.
Бабушка не стала бы задавать вопросы. Она прекрасно все понимала. Тяжелая жизнь, практический склад ума.
Уехали бы в рассвет, образно выражаясь, скрылись бы навеки.
Ну как? Такой сюжет кино намного приятней… и, возможно, он еще может воплотиться в жизнь, если Сола позаботится обо всем, когда охранники Бенлуи ударят по тормозам и, наконец, выпустят ее.
Обхватив ракету, она начала подготовку. Под каким углом она запустит снаряд? Как приблизится к ним?
Мысленная мастурбация, не больше… все будет зависеть от секундного момента, который невозможно предсказать.
Ее разум вошел в плавающую зону, дыхание замедлилось, все чувства обострились. Ожидание — больше не проблема; время лишилось всякой ценности, мысли были не существенны. Истощения больше не существовало.
Когда она оказалась в небытие между «сейчас» и «вскоре», произошло нечто поистине преображающее.
Сола очень четко увидела фотографию своей бабушки. Снимок был сделан в Бразилии, когда ей было девятнадцать. Лицо, не испещренное морщинами и круглое в лучшем понимании слова, ее глаза излучали молодость, волосы были распущены, а не собраны наверху.
Знай она, что ее ждет во взрослой жизни, вовэ бы никогда больше не улыбнулась.
Ее сын мертв. Ее дочь мертва. Муж мертв. И ее внучка, единственное, что у нее осталось?
Нет, подумала Сола. Все закончится благополучно. Другого варианта у нее не было.
В этот раз Сола не сказала ничего вслух… не было зазубренных фраз и сомкнутых ладоней. И она сомневалась, что верила в свою молитву больше, чем во все остальные, которым ее научили. Но по непонятной причине она обратилась к Богу со всей серьезностью.
Обещаю, Боже, если ты вытащишь меня из этого, я оставлю свою жизнь. Я увезу вовэ из Колдвелла. Я никогда, ни за что больше не подвергну свою жизнь опасности, не буду красть, грешить. Клянусь жизнью своей вовэ.
— Аминь, — прошептала она вслух.
***
«Железная Маска»
Колдвелл, штат Нью-Йорк
— О-Боже-Боже-Божечки-ты-мой…
Трэз держал студентку-блондинку над полом, крепко ухватив ее за задницу… но его так и подмывало скинуть девчонку на пол словно «Hot Pocket». Секс был внятным… по стандартам холодной пиццы: пусть и холодная, но все-таки пицца.
Но не «Белла Наполи» с седьмого Авеню на Манхэттен.
А эта фигня о встрече с богом? Антисексуальна, и не потому, что он был религиозным по человеческим меркам, или завидовал, потому что девчонка прекрасно проводила время, пока он думал о пицце. Из-за ее раздражающего писклявого представления в лучших традициях Порнотьюба и от дергающейся головы, в его лицо постоянно лезли пряди ее волос, что жутко играло на нервах.
Закрыв глаза, Трэз попытался сконцентрироваться на своем члене, вбивающемся в женщину. У нее были огромные силиконовые груди, твердые, как баскетбольные мячики, и живот с висюлькой в пупке. И он не мог определиться, что было хуже: тот факт, что его ни капли не тянуло к ней. Или что он трахал девку в уборной в своем же клубе… и значит, персонал будет лицезреть его постыдный выход; или же тот шанс, пусть и небольшой, что об этом прознает его брат.
Дерьмо, айЭм. От его взгляда любой качок-футболист почувствует себя так, словно выставил голый зад на морозе.
Трэзу это ни к чему.
— … Боже, Боже, оооо Бооооже…
Ради всего святого, она могла бы разбавить фразу чем-нибудь, например «Господи Иисусе!».
— ОБооожеБооооооже….
Протянув руку между ними, он решил закончить свою пытку. Теребя клитор, он перебросил девушку к оргазму, как раз вовремя, прежде чем его эрекция совсем обмякла и вывалилась из нее.
Он поставил девчонку на ноги, но пришлось тут же подхватить тело, потому как ее колени подогнулись.
— О… Боже… ты невероятный… ты…
Да-да, спасибо, дорогуша. Его волновало лишь одно — сколько времени уйдет на то, чтобы запаковать ее в шмотки.
— Ты тоже, детка.
Трэз наклонился в сторону, подхватывая… бюстгальтер, который она приняла за футболку? Или стринги? Или…
— О, мне пока не нужны леггинсы… правда же?
Вот «это» для ног? — удивился он, поднимая черную полоску ткани. Сложно представить, что этим можно укрыть что-то кроме руки, тем более грудь размером с сервировочную миску.
Кто снял эти псевдо-колготки? Не он, кажется, но Трэз не мог вспомнить, и не потому, что был пьян. Эта сессия, равно как и вся его половая жизнь за последние годы, была не просто полностью, но и намеренно незапоминающейся.
Тогда зачем он настойчиво повторял одно и то же, изо дня в день…
Верно, не к чему сообщать айЭму. Его брат мог пускаться в риторические проповеди. Каждый. Мать его. Гребаный. Раз. Когда. Они. Виделись.
— Папуля, я люблю тебя, — сказала девчонка, обхватив его бицепсы и повиснув на нем так, словно он был шестом для стриптиза. — Мне понравилось.
— Мне тоже.
— Ты же любишь меня?
— Конечно. — Он бросил взгляд на дверь, жалея, что предусмотрительно не договорился о том, чтобы в нее постучали. — Оставь мне свой номер, хорошо? Мне пора вернуться к работе.
Надула губы… отчего ему хотелось обнажить клыки и прогрызть себе выход в стене.
— Мы можем повторить? — протянула она, становясь на носочки и пытаясь потереться носом о его шею.
Милочка, я первый-то еле довел до финиша. Повтор анатомически невозможен.
— Папуля, ну пожаааааалуйста… — Опять трется. Потом отклонилась назад. — Пожалуйста?
Трэз открыл рот, раздражение подстегнуло его вспыльчивость и язвительность…
Но когда он посмотрел в ее глаза, то увидел в них настоящие чувства и почти отшатнулся. К слову о зеркалах… казалось, что он смотрит на себя: печаль. Пустота. Безродность.
Она была ополовиненной женщиной.
Он был мужчиной на половину,
На одном этом основании они идеально подходили друг другу, два разбитых жизнью жалких неудачника, метавшихся в бассейне секса, в попытках обрести привязанность, которая только усилит чувство изолированности.
— Ну, пожалуйста..? — она умоляла, будто уже приготовилась к очередной потере в череде мужчин.
Опустив на нее взгляд, Трэз осознал, что он привел ее к общему знаменателю с внешностью, но, как и со всеми незнакомцами, некая история привела ее в эту уборную, заставляя бросать словами на букву «Л» мужчине, который и человеком-то не был.
