Дарья Кузнецова - XXI век не той эры (СИ)
— Ну, от тебя сложно было ожидать чего-то иного, — иронично улыбнулась Афина-Минерва. — Ты на них ещё с прежних времён зациклен, и вернуться к ним тоже было твоей идеей. Но, увы, поспорить с тобой я не могу. С ними действительно гораздо интересней, чем без них. И я окончательно согласна принять их поговорку «Что ни делается, всё к лучшему». Страшновато, конечно, не знать, что будет дальше; но, учитывая, что все наши знания уже неоднократно оказывались бесполезными, и всё в итоге поворачивалось совершенно иначе, можно сказать, ничего толком не изменилось.
— Я бы предпочёл остаться здесь и вернуться к прежней жизни, — недовольно возразил Сусаноо. — Согласен с Дагдой, люди уже поднадоели.
— А что тебе мешает остаться здесь, и навещать их под настроение? — опять подал голос Один. — Вообще, Ганеша прав, у нас и выбора-то особого нет. Мне, например, будет уже скучно без человеков. Я уже толком вспомнить не могу, как мы без них жили и чем занимались!
— Короче, я всё понял, — хохотнул Тор, полюбившимся жестом звучно хлопая себя ладонями по коленям. — Надо налаживать контакты с человечками. Если кроме этого варианта и идеи с «забиться на Ирий и замуроваться тут» других предложений нет, я тоже за божественное бытие. И вообще, кстати, надо проверить: наше новое состояние, случайно, не позволит нам как-нибудь более активно поучаствовать в большой войне?
— Позволит, — произнёс доселе молчавший Рос, возглавлявший «делегацию» богов русичей. — Тут Перун уже попробовал, шарахнул молнией по какому-то кораблику иных, он почти испарился. Хотя подробности надо выяснять.
— Ха! Да это отличная новость, — оживились ещё несколько богов, доселе сидевших с мрачными лицами. Даже Дагда как-то подобрел.
— В общем, думаю, принято единогласно? — предложил старейший из них, Шива, которого уважали все без исключения боги. — Остаёмся с людьми. Мне тоже понравилось быть богом.
Под сводами огромного зала раскатился согласный гул. Идея понравилась не всем, но даже те, чьи лица были мрачны, понимали: это наилучший выход. Для всех.
Обитателей же родового гнезда Йенсенов все эти разговоры пока не касались. После судьбоносных событий прошла неделя, и нельзя сказать, что что-то в этом доме радикально изменилось. Может, только чуть легче стала общая атмосфера: новоявленная хозяйка после разговора на повышенных тонах, выжав из Ульвара своеобразное признание, несколько успокоилось. Любой женщине спокойней и приятней жить, когда она знает, что любима, а не в попытках убедить себя, что эта любовь ей совсем не нужна. И это всё произошло очень кстати, потому что выяснилось: её присутствие в институте больше не нужно, дальше разберутся и без неё, а потом будет необходимо пару раз приехать для окончательного «разминирования». Что бы делала Ольга, если бы жизнь не наладилась, большой вопрос. От скуки бы, надо думать, полезла на стену.
Для сына Тора изменения тоже оказались, к его удовольствию, минимальными. Некоторое время Ольга ещё подёргала его своими вопросами, но довольно быстро освоилась с получением информации при помощи кацалиоцли. А потом…
К собственному удивлению мужчина осознал то, чего не мог заметить несколько месяцев: ему хотелось возвращаться в этот старый скрипучий дом. То есть, родовое гнездо вновь примерило на себя это странное и давно забытое слово — дом. Место, где хорошо, спокойно, где тебя ждут и рады видеть. Пожалуй, впервые за свою очень долгую и очень насыщенную жизнь Ульвар за делами не терял счёта времени: у него появилось что-то кроме этих самых дел.
Например, радость в ярко-зелёных глазах Ольги, когда он вечером находил её или в гостиной, или на веранде, или в кухне. Или совместные верховые прогулки; сын Тора и так их всегда любил, но в компании удобно устроившейся у него на коленях женщины они стали почему-то ещё приятней. Хотя и непонятно было, почему? Ведь вроде всё то же самое: тот же лес, те же фьорды, те же скалы, та же живая лесная тишина, пахнущая морем и хвоей. Да и «игры на свежем воздухе», как окрестила этот процесс Ольга, не были обязательной частью программы и никак не сказывались на прочих ощущениях и впечатлениях.
В общем, неизвестно, сколько тянулось бы это неторопливое и расслабленное благоденствие без вмешательства извне. Оно пока устраивало всех участников событий: и мужчину, и женщину, и даже проникшегося симпатией к хозяйке Бьёрна.
Коню нравилось, что его порой баловали сахаром, яблоками и морковкой (к счастью гостьи из прошлого, все эти продукты в новом мире тоже нашлись). Ульвару — что к нему не приставали с дурацкими вопросами и вообще не беспокоили по пустякам. А Ольге…
Ольгу всё устраивало по той простой причине, что она была очень занята. Дорвавшись до условно-письменных источников, она запоем изучала всё, что попадалось под руку, начиная с истории и языков и заканчивая правилами этикета. Вернее, в обратной последовательности: во-первых, тема была самая простая и короткая, а, во-вторых, самая опасная. В смысле, опасная, если её не знать: коль уж вляпалась в мир, где есть понятие аристократии, и, более того, угодила в ряды этой аристократии, удостоившись повышенного внимания Её Величества Императрицы, следовало разобраться, как в этом обществе функционировать. Слишком всерьёз Высоцкая восприняла заявления Ариадны по поводу продолжения общения и обещания про подаренные наряды.
И проявила Ольга тем самым предчувствие, поистине достойное абсолютов в лучшие их дни. Потому что через неделю случилось страшное.
То есть, наверное, в сравнении с предыдущими приключениями ничего объективно страшного не произошло. Но настроения полубогу это событие всё равно не прибавило.
Собственно, через ту самую неделю после внезапного обретения Ольгой официального статуса законной супруги Ульвара сына Тора, ярла Йенсена, вышеуказанный ярл заявился домой ещё до полудня в мрачном и задумчивом настроении.
— Что случилось? — всполошилась Ольга.
— Её Императорское Величество… — сквозь зубы процедил мужчина. Потом всё-таки взял себя в руки и пояснил. — Объявлен небольшой приём в честь имянаречения сына императорской четы. И Ариадна не поленилась приложить к обыкновенному приглашению личное.
Ольга, уже немного разобравшаяся в местной системе чинов, званий и поощрений, сразу сообразила, чем так недоволен её угрюмо-хмурый муж. Поводом для отказа в этом случае могло быть что-то совсем уж чрезвычайное. Например, если бы она вдруг через пару дней вознамерилась рожать; но до этого момента было ещё больше четырёх месяцев.
— И когда нас ждёт сие мероприятие? — вопросительно вскинула брови женщина. При виде спокойной реакции супруги и Ульвар почему-то быстро сумел взять в ежовые рукавицы собственное раздражение. Подошёл, присел рядом на диван, и с удовольствием почти привычно обнял поднырнувшую под локоть Ольгу.
