Боярышня Дуняша 2 - Юлия Викторовна Меллер
— И в кого ты такая разумница?
— В тебя, — тут же ответила Дуняша и обняла деда — Ванюшкины ухватки по манипулированию не прошли мимо неё.
— Это точно, — с радостью согласился он. — А насчёт Машки не волнуйся. Мы теперь высоко стоим, и женихи валом повалят. Волчье семейство тоже приподнялось, но не так, как мы, так что покочевряжимся.
— Князь их в думу ввёл?
— Не, им пока доверили каких-то новых воинов готовить, чтобы те умели в поле и в лесу воевать, в города проникать и в замках не теряться.
— Ого, — скромно отреагировала Дуня, никак не давая понять деду, что без её россказней о чудо-богатырях в её собственном понимании не обошлось. Княжич наслушался, загорелся и сумел донести до отца новые мысли о том, какими незаметными и умелыми могут быть воины. А как уж они там её идеи доработали и сделали реальными для жизни, ей самой хотелось бы посмотреть. Но семейка Григория Волчары — самая подходящая для вбивания воинской науки в молодых ребят, и они лучше всех её знают.
Еремей благодушно продолжал:
— По военной стезе им почёт, но с достатком скромно у них.
Дуня тяжело вздохнула, показывая, что понимает затруднения семьи Семёна. Им сейчас вкладываться и вкладываться, а когда будет отдача — неизвестно. Но, с другой стороны, их влияние растёт, и чем дальше, тем больше. Шутка ли, готовить волкодавов для князя!
— Да, к тебе они все с большим уважением, — довольно обронил дед. — При них никто не смеет слова худого о тебе сказать. Сабелька из ножен у них лихо вылетает… так-то вот.
— Ого, — Дуня приосанилась.
— Отец Кирилл снял послушание с Семёна, ещё когда вы в дороге были.
— Это я уже знаю, — покивала головой внучка.
— Скучать не будешь?
Дуня пожала плечами. Во-первых, ей некогда скучать, а во-вторых, Семёна она все равно будет чаще видеть, чем родного отца. Так что всё относительно.
— Деда, а что насчет турниров?
— О! — обрадовался Еремей и лицо его оживилось. Дуня даже заподозрила его в обретении статуса «болельщика» одной из команд. — Ты не представляешь, что у нас творится! Все на ушах стоят с этим клюшкованием, — совсем неправдоподобно возмутился дед. — Княгиня со своими ближними боярынями так развернулась, что теперь каждое воскресенье весь город собирается на берегах Можая*, чтобы смотреть битву команд. (*Москва-река)
— Ого! А церковь не осуждает?
— Осудила, — чинно согласился дед, мол, как не осудить, обязательно осудила, — но… — тут он хитро посмотрел на внучку, — наша Мария Борисовна поговорила с митрополитом и теперь у нас есть команда батюшек под стягом Николая Чудотворца и Георгия Победителя.
— Офигеть!
— Ну-ка! — Еремей тихонько ударил по столу. — Не смей поганить язык дрянными словечками!
— Ой, прости деда, не сдержалась! — Дуня быстро перекрестилась, глядя на икону и шепча слова покаяния, а потом нетерпеливо развернулась к деду: — Это что же получается, княгиня руководствовалась правилом: не умеешь остановить, то возглавь?
Еремей аж крякнул и весело посмотрел на Дуньку:
— Говорят, что именно так княгиня и сказала владыке. Она ещё многое говорила ему, и похоже, что убедила.
— Вот не зря я со всем уважением к Марии Борисовне, — важно произнесла Дуня. — Это очень умная и начитанная женщина.
— Княгиня, — поправил её Еремей, хотя сам только что тепло назвал её «наша Мария Борисовна». Так-то Дуняшке разрешалось именовать членов княжеской семьи, но злоупотреблять этим не следовало.
— Княгиня, — согласилась девочка. — Она прекрасно понимает нужды народа, и увеселение не должно быть отдано в руки скоморохов.
— Ты прямо как отец Варфоломей про скоморохов-то, — хохотнул Еремей.
— Ой, деда, ну ты скажешь! Нашему свет-Варфоломеюшке всё бы запретить, и чтобы все к нему на поклон, да с вопросом — нельзя ли ещё чего запретить?
— Дунька, не начинай! — хлопнул по столу Еремей. — И не тебе судить!
Боярышня быстро-быстро закивала и замахала руками, показывая, что сама не хочет вспоминать нехорошего человека.
— Вот что с тобой делать? — досадливо воскликнул дед. — Как ты не поймешь, что опасно так говорить, да и незачем, — боярин немного помолчал, но внучка смотрела на него с раскаянием и, смягчившись, он продолжил:
— Команд по Москве собралось много, даже торговые гости решили поучаствовать в забаве. На площади висит расписание и каждый день кто-то сражается, а в воскресенье лучшие из лучших бьются между собой.
— Ух ты, — сияя глазами, воскликнула Дуня. Не сдержавшись, подскочила, отбила победную чечетку, хлопнула в ладоши и гордо выкрикнула: — От мы каковы! Знай наших!
Еремей улыбался, а прибежавшая на топот ключница, заворчала, коря неугомонный нрав боярышни. Только лицо её при этом выражало гордость, мол, вот у нас Дуняшка какая!
— Все жители собираются в эти часы и волнуются за сражающихся, — с удовольствием продолжил рассказывать Еремей, — а потом расходятся по шатрам на площадях, чтобы обсудить увиденное.
— Так-так-так, — встрепенулась Дуня. — Ишь как всё деловито! Что за шатры?
Довольный произведённым эффектом, дед важно пояснил
— В воскресные дни по повелению княгини на всех площадях ставят шатры с горячими напитками и закусками. Угощение готовят княжеские и боярские слуги и соревнуются между собой. Люди знают об этом и стараются успеть везде попробовать медовухи, чтобы сравнить и своё слово сказать.
— Я не поняла — бесплатно, что ли, пробуют?
— Да какое там! Но кто ж пожалеет денег, чтобы попробовать княжеский мёд или пирог? И я тебе по секрету скажу: княжеский казначей прямо светится от довольства в эти дни.
Еремей вытянул руку вперед и демонстративно начал загибать пальцы по мере перечисления новых способов пополнения казны.
— Бояре арендуют место на площади, — один палец согнулся, — чтобы там поставить шатёр, который тоже арендуют у князя, — к первом пальцу быстро добавился второй.
— Княжьи слуги сами ставят его и приглядывают, чтобы добро не испортили, — третий палец присоединился к первым двум, показывая, что пригляд не вошел в стоимость места и аренду шатра. — Добавь к этим доходам налог с проданного за воскресный день, который не уменьшишь, если хочешь победить, — сложенные пальцы уже походили на кулак. —
