Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Редкий дар
В один из дней прибыл маэстро Гонзаго д’Эскобар с вьючным мулом, нагруженным редкими книгами и древними свитками для Алкуина. Ученый привез также зловещие слухи. Города-государства Каэрдианского Союза сформировали устойчивые альянсы, и Вальдемар Селиг — Благословенный — будто бы стал засматриваться на Землю Ангелов, как на спелую сливу, уже тронутую гнильцой.
Тогда я и в мыслях не держала, что наше держава кому-то со стороны может видеться перезрелым фруктом: Ганелон де ла Курсель твердо сидел на троне и в зародыше пресекал претендентов. Король заручился преданностью Перси де Сомервилля, главнокомандующего королевской армией; ему содействовали могущественные союзники: и его брат, принц Бенедикт, и герцог л’Анвер, который, хоть теперь и издалека, по-прежнему пользовался расположением калифа Хеббель-им-Аккада.
Но Ганелон был стар и дряхл, а де Сомервиллю не удалось прочно наложить руку на герцогство Тревальон, поскольку жители Аззали скорбели по своему принцу Бодуэну и не привечали в качестве сеньора потомка Анаэля. Попытка Гислена исполнить королевский приказ, конечно, свидетельствовала об беспримерной отваге, но многими расценивалась как безрассудство. В Аззали было неспокойно. Львиная доля внимания принца Бенедикта по-прежнему принадлежала Серениссиме, а остаток он посвящал вражде с герцогом л’Анвером, которая плохо сказывалась на их общем союзе с королем, поскольку где один говорил «да», другой тут же заявлял «нет», и соперники никогда не поддерживали Ганелона де ла Курселя одновременно.
А Исандра де ла Курсель так и оставалась всего лишь бледной тенью, наследницей трона, с каждым днем шатавшегося все больше и больше.
В словах, даже безосновательных, есть некая воплощающая сила. Дым не порождает огня, но слухи зачастую предшествуют событиям, которые описывают. Не сомневаюсь, что сплетни из каэрдианских городов-государств ослабили Землю Ангелов — я удостоверилась в этом, разобравшись впоследствии, откуда они проистекали. Политическая нестабильность, напрягавшая королевство всю мою жизнь, все больше накалялась по мере приближения Самой долгой ночи.
Не стану притворяться, будто я осознала ситуацию загодя; кусочки огромной головоломки мне удалось соединить уже позже, когда многое свершилось и узор нарисовался достаточно отчетливо. А тем, что мне хватило ума уловить хотя бы главную мысль этого узора, я целиком и полностью обязана урокам Делоне. Смею предположить, если бы он предвидел, чем в итоге все обернется, то вооружил бы меня большим арсеналом знаний, но в то время, наверное, наставник счел нужным держать меня в блаженном неведении ради моей же безопасности.
А у меня и без политических интриг хватало забот.
Перед свиданиями с другими поклонниками Делоне всегда наставлял меня, напоминая об их связях и возможностях, но по поводу Мелисанды Шахризай он лишь пожал плечами.
— Мелисанда есть Мелисанда, — вздохнул он, — и все, что тебе удастся у нее выведать, может оказаться полезным. Но мнится мне, дорогая, что даже с тобой она не отбросит обычную осторожность и не проронит ни словечка без задней мысли. Как бы там ни было, держи ухо востро и удели надлежащее внимание разговорам гостей де Морбана.
— Слушаюсь, милорд, — пообещала я.
Он поцеловал меня в лоб.
— Береги себя, Федра, и приятной тебе Самой долгой ночи. Наконец-то праздник на дворе, и даже кушелины возрадуются, видя, как Принц Солнца обольщает Королеву Зимы, понуждая ее выпустить из рук тьму.
— Да, милорд, — кивнула я.
Делоне улыбнулся и поправил мою накидку, уже переносясь мыслями в другое место. Они с Алкуином в тот день шли на маскарад для избранных к Сесиль Лаво-Перрин.
После короткого напутствия мне пришлось поторопиться, поскольку за мной прибыл экипаж Мелисанды и кучер в черно-золотой ливрее Дома Шахризаев с поклоном встал у двери. Этот экипаж я видела впервые — изящная небольшая коляска, черная с золотыми узорами и с плюшевым сидением на двоих. На дверях красовался герб Шахризаев — три переплетенных ключа, едва различимых в затейливом узоре. Конечно же, из легенды о Кушиэле, который якобы владел ключами от адских врат.
Четверка белых лошадей — прекрасных длинношеих созданий — нетерпеливо переступала по брусчатке двора.
Сопровождавший меня Жослен Веррей походил на мрачную тень. В эти короткие дни сумерки сгущались рано, а во дворе лежал иней, и все, кроме кассилианца, мерцало в свете вечерних звезд. Он помог мне сесть в коляску и расположился рядом. Ливрейный кучер взобрался на козлы и прищелкнул кнутом. На упряжке зазвенели бубенцы.
— Как бы ты провел эту ночь, если бы не служил Делоне? — спросила я, чтобы прервать молчание.
— За медитацией, — ответил насупленный Жослен. — В храме Элуа.
— Не Кассиэля?
— У Кассиэля нет храмов, — коротко бросил он, и на этом наш разговор прекратился.
Вскоре показался особняк Мелисанды. Одно бесспорно: она никогда не переставала удивлять. Нас встретила не только сама хозяйка, но и капитан ее личной гвардии с четырьмя солдатами, которые низко поклонились, едва мы вошли, — не мне, а Жослену.
— Добро пожаловать, брат кассилианец, — выпрямившись, поприветствовал моего телохранителя капитан, и в его приятном лице и уверенном голосе не прослеживалось ни малейшего намека на насмешку. — Я, Мишель Антрево, возглавляю гвардию Шахризаев и рад принимать тебя в эту Самую долгую ночь. Благодарю, что почтил нас своим присутствием.
Жослен был застигнут врасплох; думаю, отправляясь к Мелисанде, он готовился ко всему, кроме уважения. На этой неделе он трижды спорил с Делоне, настаивая, что должен сопровождать меня на это свидание, но мой покровитель настоял на том, чтобы Жослен дожидался в особняке Шахризаев и не ездил со мной на маскарад к герцогу де Морбану.
Затверженные жесты выполняются бессознательно, и я не удивилась, когда Жослен ответил своим обычным поклоном.
— С удовольствием, — чинно произнес он.
Мелисанда Шахризай, ослепительная и чопорная в длинном плаще из черно-золотой парчи и с заплетенными в корону волосами, тепло улыбнулась.
— В саду есть ниша, милорд кассилианец, где вы можете уединиться, если пожелаете совершить бдение перед Элуа. Федра, добро пожаловать. — Она наклонилась, чтобы одарить меня приветственным поцелуем, и меня окутал запах ее духов. Поцелуй мне достался мимолетный, и поэтому я удержалась на ногах. Такой краткий, что больше заставил меня занервничать, чем возбудил.
— Ах, юноши, — с еле заметной улыбкой пробормотала Мелисанда, когда воины ушли. — Бурление в крови, и честь превыше всего. Как думаешь, он уже сколько-нибудь влюблен в тебя?
