Ольга Гусейнова - Сумеречный мир

Тело сотрясает дрожь невыразимого восторга. Я чувствую, как со звериной исступленностью двигается Егор. Тоже начинает дрожать… Представляю, как наши сплетенные в самой яростной страсти тела скользят вверх и вниз по прохладному шелку. Уже едва осознаю, как пальцы комкают простыни, сплетаясь с руками мужа.

– Жена… – глухо вторит он моим мыслям, стискивая меня в последнем, самом сильном объятии.

Так мы и замираем, переполненные чувством удовлетворения и накатившего бессилия. Не расцепив объятий, охваченные истомой, падаем на кровать, шумно дыша и возвращаясь в реальность.

«Мы истинная пара» – прислушиваясь к ощущению небольшого жжения в месте, где шея переходит в изгиб плеча, я ликую.

– Я твой, – глухо и неожиданно серьезно выдыхает Егор. – Весь и навсегда.

Зажмурившись от восторга, вслушиваюсь в эхо его слов, звучащее в моей душе. Упиваюсь волной тепла и любви, переполняющей сердце. И в ответ лишь теснее прижимаюсь к мужчине, упираясь носом в небольшую впадинку над ключицей. И дышу, дышу, дышу…

Только запах Егора действует на меня как сильнейший афродизиак, сводя с ума и заставляя мечтать о дальнейшем. Прикрыв глаза, усталая и счастливая, уже с трудом понимаю, где реальность, а где мои фантазии. На самой границе сна сердце на миг замирает от его шепота:

– Спи, любимая. Я рядом.

«Сегодняшний день стал лучшим!» – призналась себе, засыпая в объятиях мужа, обвив его тело руками и ногами.

Глава 32

Шесть лет спустя

Август в нынешнем году выдался жаркий и душный настолько, что в раскаленный, пыльный и пропахший выхлопами город носа высовывать из лесного поселка без лишней надобности не хотелось. И хотя завтра, согласно телепрогнозу, будет еще жарче, наш местный «метеоролог» Пелагеюшка с уверенностью заявила, что дождь совсем близко.

С приближением сумерек солнышко окрашивало жалкие облака во все оттенки красного. И я наслаждалась закатом и наконец-то потянувшейся с реки прохладой, сидя на траве. Поджав под себя ноги и полулежа на одной руке, беззаботно жевала травинку и лениво наблюдала за праздничной суетой, царящей вокруг. Мужчины нашего клана носили столы, а женщины быстро накрывали их белоснежными скатертями и заставляли различной снедью.

Чуть в стороне группа мужчин под руководством Андрея Лаврина сооружала огромный костер, на котором ночью сожгут чучело, символизирующее уходящее лето. Затем пепел развеют по ветру, и тот разнесет его по земле, чтобы была богаче и плодородней. Впервые услышав об этом празднике, я подумала, что жители Сумеречного соединили сразу несколько старых традиций, добавив к ним часть относительно новой – поклонение серому пеплу, изменившему их жизни навсегда восемь веков назад.

День Пепла отмечали все жители серого мира: маги, вампиры и перевертыши – без исключений. Праздновали с размахом, гуляньями и ломившимися от всякой всячины столами. Как только солнце зайдет – в небо взметнутся искры костра, а в полночь сожгут чучело. После, развеяв его остатки, мужчины и женщины прыгают через огонь. А у оборотней затем принято убегать в лес, сливаясь со своей звериной сущностью и отдаваясь страсти.

Сегодня мой дом превратится в большой детский сад, приглядывать за которым останутся Пелагея Павловна с Варей. Лисичка готовится стать матерью во второй раз. Глеб опять весь на иголках. Контролирует каждый «ох» и «ах» ненаглядной Варюшки и заодно привлекает «поучаствовать» в собственном сдвиге Капитолину. Бедной целительнице теперь хоть не вылезай отсюда. Впрочем, Сава оказался настолько упертым собственником и ревнивцем, что, мне частенько кажется, сам подговаривает друга держать его с таким трудом завоеванную жену-магичку в пределах территории клана. Ведь они тоже ожидают пополнение – первенца. Закурский с ума сходит от переживаний по этому поводу.

– Мама, мама, можно я с Петрушей на качели пойду? Ему дядьки большие построили, – окликнул меня Сережа с другого края полянки.

Через секунду мой средний сын, не дождавшись согласия, подтянув штаны на лямках, рванул за лучшим другом к нему во двор. Следом за ними, вообще без спроса, видно, устроив еще и праздник – Непослушания, понеслась моя младшенькая дочь Иришка – рысенька. Девочка отличалась боевым характером и как сущностью, так и способностями ощущать эмоции, не говоря уже о внешнем сходстве, пошла в меня.

Зато Стас – старший из наших тройняшек, родившихся ровно через год после моего боя с Геллой, где-то уже заработав наливающийся под глазом синяк, с мрачным видом подошел ко мне и сел рядом. Затем забрался на колени, обнял меня за шею и тяжело вздохнул.

Крепко прижав мальчика к себе, чмокнула в щеку и осторожно поинтересовалась:

– Ну и кто тебе глаз подбил?

– Васька Насонов, – буркнул сын.

– И по какому поводу?

Я оказалась трепетной и нервно-тревожной мамашей, за что мне частенько доставалось от их строгого папки. Поначалу любые синяки и ушибы приводили меня в ужас. Но муж воспитывал из сыновей мужчин, запрещая бегать за ними по поселку как наседке и требуя предоставить им разумную свободу. И никакие мои вопли, что детям всего-навсего пять лет, не помогали. Станислав и Сергей должны быть самостоятельными, ответственными и умеющими за себя постоять. И этому муж учил сыновей денно и нощно. Только Иринку позволялось баловать, холить и лелеять, растить хозяюшкой и домашней барышней. Увы, девочка родилась в тройне и ни в чем не хотела уступать братьям, следуя за ними тенью.

– Он забрал мой вертолет, – поделился со мной сынуля. – Я двинул ему в морду, покарябал о клыки руку, – пострадавший сунул мне под нос небольшой грязный кулачок со сбитыми костяшками, заставив охнуть от сочувствия. – Он сказал: мой ягуар меньше его леопарда. Ну, мы померились…

– Так, а синяк-то откуда? – потеряла я терпение.

– Пришел Витька Громов. Сказал: его волк все равно сильнее кошек. И он вырастет когда, будет нас гонять по деревьям…

– Ну это мы еще посмотрим, – поддержала я родного котенка.

– Васька сказал: Витька обижается, и он расскажет его папке, дяде Глебу. Витька надулся, ну и… мы подрались… втроем. Васька двинул мне в глаз нечаянно. А потом Витька дал ему, чтобы мне не обидно было.

– Как занятно, – с иронией выдохнула я. – Вы хоть помирились?

– Да, но ты папе не рассказывай, мы же опять дружим.

– Ну конечно, настоящая мужская дружба, куда ж без нее, – я на мгновение закатила глаза.

– А где Сережка с Иркой? – встрепенулся сын.

– Их Петруша позвал к себе во двор. Ему родичи новые качели поставили. Они там… – договорить я не успела. Стас сорвался с места и побежал туда же.