Лорел Гамильтон - Страдание
Я чувствовала зажатую между нами плоть Жан-Клода, и с каждой секундой она становилось все больше и крепче. Это было восхитительно и романтично, но мне уже нужно было вздохнуть, в отличие от моего любовника-вампира; а потом я будто тонула, пытаясь удержать дыхание и поцелуй, пока мое тело жаждало кислорода. Наконец, мне пришлось повернуть голову и вдохнуть, пока вода все так же продолжала литься на нас. Моему телу хотелось сделать судорожный, жадный глоток воздуха, но я знала, что вдыхать нужно медленно и осторожно, иначе наглотаюсь воды, а захлебнуться в душе — не самое романтичное зрелище, даже если ты голая.
Жан-Клод стоял окутанный, как переливающейся подвижной вуалью, серебрящимся водопадом. Он знал, как опустить голову, чтобы вода не попадала в глаза, так что он смотрел на меня своими синими-пресиними глазами, обрамленными черным, мокрым кружевом ресниц. Я словно смотрела в темно-синие озера сквозь серебряную дымку тумана, пока он удерживал меня силой своего тела. Это было двойным ударом романтики и эротизма.
Он опустил лицо, а я подняла ему навстречу свое, так что мы снова могли слиться в поцелуе под струящейся, горячей водой. Когда мне пришлось отвернуться, чтобы вздохнуть во второй раз, он выступил из воды в сторону кранов, и теперь только его спина оставалась под струями. Он поставил меня на ноги в углу, спиной к непривычно прохладной плитке, а сам опустился на колени передо мной.
Его мокрые волосы распрямились, и длинные, черные локоны рассыпались по спине, почти касаясь талии. Мои волосы от воды тоже становились тяжелыми и прямыми, поэтому, как и его доходили до талии, а не завивались на уровне середины спины. Его волосы темными прядями прилипли к лицу, от чего глаза стали еще синее обычного, как небо на закате, когда синий проявляется последний раз, перед тем, как небосвод затопит оранжевый и на смену ему придет тьма. Вода бисером скатывалась по его лицу и задерживалась на линии созданных для поцелуев губ, когда он наклонялся ко мне.
Я коснулась его лица, останавливая. Голос дрожал, когда я с полусмешком сказала:
— Не могу поверить, что говорю это, но у нас нет времени для долгой прелюдии. Мне нужно до рассвета допросить несколько вампиров-подозреваемых.
— Ты не сможешь допросить их сегодня, — сказал он.
— Почему?
— Со мной связался Фредерико, их Мастер Города. Он выражал соболезнования, но когда узнал, что они были зачарованы, ходатайствовал за них, так что они, скажем там, заручились поддержкой адвоката. Если их показания окажутся ценными, это может их спасти.
— С каждым часом, что мы упускаем, у стоящего за этим вампира, все больше шансов сбежать, и заразить этой болезнью еще больше людей.
Он положил руки на мои бедра:
— Твоя правда, ma petite, но настанет рассвет, и он окажется в ловушке, как и все мы. Ни один вампир не сможет причинить вред, пока светит солнце.
— Черт.
Он улыбнулся:
— Ты помогла создать закон, который дает вампирам право на адвоката.
Я слегка улыбнулась:
— Видимо, я не учла, что это может быть использовано против меня.
— Зачастую, нам не предвидеть последствий своих действий, ma petite. Мы стараемся поступать здраво, но не редко, во всем хорошем скрывается крупица плохого.
Мне осталось только кивнуть.
— Но есть и плюсы; это значит, что у меня есть время слизать воду с твоего тела, пока я не заглушу печаль в твоих глазах.
— Нет в моих глазах никакой печали. Мне нужно работать.
Он смотрел на меня, просто смотрел. И отвернулась я не из-за вампирских сил или его красоты. А из-за знания в его глазах. Он слишком хорошо меня знал, чтобы я могла его одурачить, и если уже мне не по силам солгать ему, то себе и подавно. Дерьмо, вот что случается, когда подпускаешь людей слишком близко. Ты больше не можешь прятаться, даже от себя самого.
— Я пытаюсь сосредоточиться на работе. — И даже для меня это прозвучало неуверенно и неубедительно.
— Работа может быть утешением, — мягко сказал он.
Я заставила себя посмотреть на него, стоящего на коленях наполовину в воде, грациозно державшего руки на боках моих бедер. Его лицо было таким нейтральным, какого могут добиться только старые вампиры, так что я не могла его осудить, и не на что было среагировать. Он просто спокойно ждал, что я сделаю — взорвусь в гневе или позволю ему успокоить меня.
Я дотронулась до прилипшей к его коже пряди волос.
— Когда ты вышел из-за шторки, я была так счастлива тебя видеть. — Я сдвинула прядку, заправляя ее назад. — Даже зная, что ты не должен был приезжать, потому что местный Мастер увидит в этом демонстрацию силы. — Я коснулась пряди его волос с другой стороны лица и заправила ее в тяжелую черноту остальных мокрых волос. — Даже зная, что тебе опасно путешествовать, потому что тебя не будут охранять стены крепости, которой стал «Цирк Проклятых». — Я заправила последнюю прядку его волос, полностью открывая взору его идеальное лицо. Стоило начать говорить о том, что думаю, как остановиться стало уже невозможно. — Вот смотрю на тебя и поражаюсь тем, что ты хочешь меня, что кто-то, насколько прекрасный, как ты, все еще желает меня после шести лет…
Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но я положила пальцы ему на губы.
— Ты скажешь, что я прекрасна, и мне придется поверить тебе. Я должна верить невероятно красивым людям в моей жизни, которые продолжают это твердить, но скажу от себя, я никогда не привыкну к твоей красоте, к красоте твоих глаз, твоего лица, волос, тела, всего. Я люблю тебя за то, что ты пришел. Хотя и не должен был. Ты мог просто опустить щиты, дотянуться до меня и почувствовать все, что чувствую я.
Он обхватил мои руки, отстраняя от своего рта и покрывая мои пальцы нежными поцелуями.
— Увидев по телевизору, как ты ранена и истекаешь кровью, я знал, что ты не умрешь, потому что чувствовал насколько серьезно ранение и знал, что у нас достаточно сил, чтобы исцелить тебя и безопасно вернуть домой, ко мне, к нам, но этого было недостаточно, ma petite. — Он прижал мою руку к своей груди. — Мне нужно было почувствовать вот это. Нужно было коснуться твоей кожи, поцеловать твои губы, прижать тебя как можно ближе к себе. Физически, может, я и пережил бы твою смерть, уверен, что для этого у меня достаточно сил, но мое сердце… — Он поднял мою руку и поцеловал. — Мое сердце, оно бьется лишь для тебя, Анита Блейк. Если бы мы могли пожениться, а остальные мужчины в нашей жизни не чувствовали бы при этом себя обделенными, я бы предложил тебе это.
Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и постаралась не моргнуть. Я не заплачу. И на моем голосе это не отразилось, когда я сказала:
