Огненный отбор - Мария Метельская
Холодный, не терпящий возражений тон Рейнарда подкосил, заставил в неверии отпрянуть назад. Сзади послышались грубые голоса эршей, меня потянули за локти, но я, не став дожидаться собственного позора, вырвалась и помчалась прочь.
От ласкового смеха Савейи, донёсшегося вслед, я сломалась окончательно.
Не видя дороги, побежала по чёртову мраморному скользкому полу, задыхаясь от рыданий и глотая горькие слёзы.
Всевышний, пусть лучше тот наёмник ещё раз пырнёт меня саблей! Пусть это всё окажется кошмарным сном!
Какой же глупой дурочкой я была! И ведь учила морали принцессу, говорила, что дракон не может быть с человеком, а сама, как эгоистка, надеялась на лучшее.
Он же сам… сам сказал тогда эту истину. Как будто намекал.
Сдерживать громкие всхлипы становилось всё сложнее, даже эрши, которые изначально припустили за мной, не стали преследовать.
– Ливи!
Навстречу откуда-то вылетела Катриона, дёрнула меня за руку и прижала к себе.
– Что произошло? Всевышний, из-за чего ты плачешь? Пойдём со мной, тебе нужно умыться! И воды! Срочно воды!
Туман в голове и перед глазами совершенно не позволял вернуть себе самообладание. Меня душили непрекращающиеся слёзы. Они текли по щекам, даже когда дыхание начало приходить в норму. Я чувствовала их солоноватый вкус. Вкус жестокой ошибки, вкус навалившихся проблем, вкус безутешного отчаяния, страха и предательства. Совсем как неделю назад предрёк мне Аттвуд.
– Ну что ты, Ливи! Ты же моя сильная, беспринципная охранница! Зачем же так убиваться?
Нет. Вовсе нет. Какая же я сильная, если меня настолько остро ранила простая неверность, хотя в верности мне даже никогда не клялись?
Но, Всевышний, почему так больно? Так отвратительно. Будто душу из груди вынули. Поверила в любовь, девочка? Почувствовала себя особенной? Вот и урок. Жестокий, суровый, а главное, жизненный. Вот она, реальность со своим цинизмом. А сказок не существует.
Голова снова стала невыносимо болеть, какие-то невидимые клешни точно специально сжимали виски, не давая прийти в норму.
– Катриона, мне не совсем хорошо, – вымолвила я одними губами.
– Да, я понимаю, – кивнула принцесса. – Сейчас мы дойдём в мои покои, и всё будет хорошо. Еще Астарту с Мириэль позовём, они выслушают и…
– Нет, ты не поняла. – Я вынула свой локоть из рук девушки и остановилась, начав массировать виски. Боль только усиливалась, не собираясь утихать ни на каплю. Понадобилась пара минут, чтобы понять, в чём дело и от чего идут болезненные импульсы.
Стала спешно ощупывать свою прическу, мечтая сорвать демонову заколку.
– Ливи! Мы должны идти! Вдруг кто-то увидит тебя в таком состоянии? – Катриона снова потянула меня за руку, но я заупрямилась, уже практически воя в голос.
– Кто увидит? – простонала я и вскинула голову. – Где мы вообще находимся?
– Как где? В покои наши идём!
– Какие покои? Они в другой… – Я всё же смогла отцепить странное украшение от волос. Пошатываясь от навалившейся слабости, поднесла его к лицу и приглушённо охнула.
Перед глазами возникло воспоминание из артефактной лавки: как Норд Аттвуд покупал у продавца поблёскивающую брошь, как внимательно, пристально рассматривал лепестки цветка, усыпанные рубинами.
Абсолютно такого же цветка, какой сейчас лежал у меня на ладони.
Накопитель.
– Катриона, – прошептала я, поднимая полный ужаса взгляд на притихшую подопечную. – Катриона, что же ты…
– Прости меня, Ливи.
Сознание всё-таки покинуло меня, уступая место тёмной бездне.
Последнее, что я увидела, – мокрые от слёз и невероятно грустные глаза принцессы.
Глава 48
Звонкий стук каблуков по каменному полу отдавался лёгкой болью в висках. Запястья и голени сдавливало что-то прохладное, но открыть глаза я не решалась. Слушала подозрительную тишину вокруг, слушала себя, свои чувства и вспоминала. Многое вспоминала: начиная с приезда в Аргарион, первых неудач, первых странностей, и заканчивая словами продавца в оружейной лавке.
Всё же видящие никогда не ошибаются.
– Открывай глаза, девчонка. Я знаю, что ты очнулась.
Противиться я не стала. Медленно, щурясь от резкого магического света, подняла веки и хорошенько проморгалась, пока расплывчатый силуэт драконицы не стал чётким.
– Ох, избавь меня от этих осуждающих взглядов, Оливия. Они должны быть предназначены не мне.
Заторможенно я отвернулась от ухмыляющейся Кассандры, ещё не до конца придя в сознание, и осмотрела себя. Как и ожидалось, меня пригвоздили к стене тугими энергетическими путами, не дающими даже пальцем шевельнуть. Полагаю, уже собрались жертвоприношение делать.
Помещение, в котором, по моим подозрениям, будут проводить ритуал, походило на подвал: каменные стены, расписанные неизвестными древними рунами, и пол с огромной пентаграммой, кажется, нарисованной кровью.
К горлу начала подступать тошнота. Я быстро запрокинула голову, чтобы не видеть омерзительные алые разводы и не чувствовать металлического запаха.
– Всё посмотрела? – Смотрительница подошла ближе, с каким-то потаённым превосходством взирая на моё обездвиженное тело. – И даже не скажешь ничего? Не будешь угрожать? Выпытывать подробности? Я разочарована.
– Ты… – я запнулась, закашлявшись. Голос осип, его привычные интонации едва ли прослеживались сквозь тихие хрипы. – Просто сумасшедшая ящерица на побегушках у своей недоповелительницы.
Вопреки моим ожиданиям, Кассандра почему-то рассмеялась. Злорадно, истерически, как в приступе. Видимо, безумный смех – обязательный атрибут для преступников.
– Я даже не буду пытать тебя за непочтительное обращение. На побегушках? Так ты ещё не поняла, – драконица натянула фальшивую, кривую улыбку. – Оно и неудивительно, столько месяцев мы отравляли твоё сознание.
– Вы…
– Молчи! – рявканье Кассандры отдалось звоном в ушах. – Молчи и смотри.
Смотрительница сделала шаг назад, подняла перед собой руки ладонями вверх и застыла. Не прошло и минуты, как у ног драконицы начал клубиться красный густой туман. Духи окутывали её тело, поглощали каждый миллиметр, пока вовсе полностью не скрыли Кассандру в алой дымке.
Я задержала дыхание, во все глаза наблюдая за странным размытым коконом, и не сдержала вскрика, когда туман стал рассеиваться, показывая совершенно другую драконицу. Ту, которая была виновна во всех бедах.
– Что скажешь, человечка? – Лариадна вновь рассмеялась, увидев ужас на моём лице. Заострённые, ужесточённые черты её лица значительно отличались от тех, что были на портрете.
