Багряный декаданс (СИ) - Анастасия Солнцева
Я лежала, свернувшись калачиком, поджав под себя руки и ноги, укрытая чем-то тяжелым. Плотное одеяло из мягкого ворса приятно укутывало, не позволяя телу терять тепло. Под головой — край подушки, оказавшейся для меня слишком большой, а потому шея неудачно изогнулась. Решив перевернуться на другой бок, я завозилась в своеобразной ямочке, образовавшейся вокруг меня, а когда вновь подняла глаза — оказалась лицом к лицу со спящим Сатусом.
Он лежал на другой стороне широкой кровати, где помимо нас могли бы поместиться еще трое. И мирно спал, чуть приоткрыв рот. Его лицо было расслабленным, мирным, и в этот момент он выглядел необычайно юным. А еще безопасным, по-домашнему уютным, беззащитным. Кто бы мог подумать, что кто-то вроде Сатуса способен выглядеть так трогательно и скромно, словно это и не он терроризировал меня на протяжении недель, заставляя делать все, что только придет в голову.
В этот момент я остро осознала одну простую вещь — когда ты кого-то любишь, ты насмотреть на него не можешь. Так и я не могла оторваться от лица демона, всматриваясь в каждую черточку, изучая каждый изгиб и излом, чувствуя себя заблудшим путником в пустыне, увидевшем воду и гадающем, мираж ли это? Видится ли ему чудодейственная влага или все по-настоящему?
Завороженная его таким близким присутствием, а еще тем, что в этот момент он не мог ничего сделать или сказать, не мог разрушить это хрупкое волшебство, зародившееся в таинстве ночи, я потянулась к нему, погружаясь в густое, горячее и темное очарование.
Не успела моя рука закончить путь, а пальцы — коснуться его кожи, как выброшенная вперед рука вцепилась в горло, толкнув назад, к стене, намертво пригвождая к металлической спинке кровати.
— Ты что задумала, а, мышка? — прошипел мне в лицо демон, сверкая глазами. — Хочешь меня убить?
Я попыталась вздохнуть, но демон сдавил сильнее, вырывая изо рта надсадные хрипы. Наверное, от недостатка воздуха глаза повлажнели, несколько слезинок собралось в уголках глаз. Сморгнув прозрачные капли, я проговорила с трудом выдавливая из себя звуки.
— Мне… больно…
И он отпустил.
Я осела на постели, подушка подо мной была смята в один ком, ноги запутались в одеяле, а спина болела от замысловато изогнутых прутьев спинки кровати, которая еще несколько мгновений назад впивалась в окаменевшие от испуга мышцы.
Принц спрыгнул с кровати, направился в угол, вырвал из небытия столик, который прятал от меня магией. Схватил кувшин и начал жадно пить, делая большие гулкие глотки.
Напившись, отер рукой губы, вернул все, как было и развернулся ко мне.
— Я не пыталась тебя убить, — пролепетала я, боясь сдвинуться с места. Сердце еще гремело в груди, напоминая о пережитом. — Я не хотела ничего плохого. Просто…
— Что? — демон был весь напряжен. Каждый мускул, каждое натянутое сухожилие как непробиваемая броня.
— Ты красивый, — честно проговорила я, смутившись, а потому отвернувшись.
Послышался вздох. То ли, мое признание принесло ему облегчение, то ли, он окончательно утвердился в мысли, что я полная дура.
— Знаю, — вдруг коротко ответил он и вернулся к кровати. — Только что толку с этой красоты? Даже ты… тебе ведь все равно, насколько я красив, верно? Никакая красота не поборет твоего равнодушия.
С его губ сорвался мрачный смешок и почему-то мне показалось, что смеялся он не надо мной.
А над собой.
— Если бы это имело значение, ты бы отдала мне свое сердце, — с затаенной грустью продолжил он. — Или Инсару. Но даже его чары ты проигнорировала. Интересно, есть ли что-то, что способно пробудить в тебе хоть какие-то чувства и желания?
Сперва вопрос показался мне риторическим, а потому я не спешила отвечать, но затянувшееся молчание, как и выразительное выражение ожидания на лице демона тонко подсказали мне, что отмолчаться не получится.
— Я хочу быть равной с тем, кого люблю, — тихо призналась я. — Равной и свободной.
— Свободной? — с обесценивающей всё иронией спросил принц. — А зачем она тебе, мышка? Что ты будешь делать с этой свободой?
Я задумалась. Впервые задумалась по-настоящему о ценности свободы, сердцем прочувствовать важность вопроса.
— Свобода, моя девочка, не так ценна и сладка, как многим кажется, — чувственно улыбаясь промолвил демон. Куда там змею-искусителю из Эдемского сада, Ева просто никогда не встречалась с Сатусом!
Он придвинулся ближе, окутывая меня запахом и теплом своего тела, продолжив:
— Куда слаще, оказаться во власти того, кто сильнее тебя, зная, что эта сила — нежная и злая. Но нежная — только для тебя одной, и злая для всех остальных. Ты считаешь меня чудовищем? Да, я — не на стороне добра. Но я готов положить всё, что имею к твоим ногам. Тебе лишь нужно сделать шаг мне на встречу.
И будто бы желая от меня чего-то большего, чем просто выслушать его, он отодвинулся и протянул руку, предлагая вложить свою ладонь в его.
Я медлила.
Опыт подсказывал, что там, где живет и царствует магия слишком многое наполнено символизмом, за которым скрывается нечто большее.
— Ну, же, мышка, — подтолкнул меня Сатус к принятию решения. — Я не пытаюсь тебя съесть. Я всего лишь предлагаю тебе быть со мной.
— На твоих условиях, — напомнила я.
— Условия всегда буду определять я, — без пафоса и самодовольства заявил он. И мы оба знали, что это правда.
И я потянулась ему навстречу, но в последний момент перед глазами всплыла надпись на холодильнике, выложенная магнитами «не верь ему». Рука дрогнула и изменила направление, устремившись к воротнику его домашней рубашки.
Как ни в чем не бывало я начала поправлять одежду, всем своим видом показывая глубокую занятость этим полезным делом.
Демон замер, задержал дыхание, не моргал, напряженный, будто сжатая пружина. Лишь глядел на меня расширившимися глазами, в которых не было удивления, зато настороженности и волнения — с избытком.
— Что ты делаешь? — выдохнул он и мускул на его лице дрогнул.
— Воротник загнулся, — буднично объяснила я. — А ты о чем подумал?
— Не дразни меня. Ходишь по тонкому льду. Что будешь делать, если провалишься? Если я перейду черту?
Он больше не угрожал, не кричал, не пытался задушить в демонстрации собственных возможностей. Просто спрашивал, как если бы мы сидели за столом, и он интересовался, чтобы я хотела на ужин.
Но в этой простоте копилось, скрывалось и множилось то самое коварство, за которым тянулся кровавый шлейф, пахнущий дорогими мехами и хмельными винами, в окружении которых живут те, кто творят историю.
Он не дождался
