Проданная Истинная. Месть по-драконьи - Екатерина Белова
Он с тревогой взял в ладони мое лицо, рассматривая царапины от падения. Потом с той же внимательностью повертел меня и прижал к себе.
Я задумалась. Теперь, когда боль меня не отвлекала и опасность миновала, случившееся интересовало меня с научной точки зрения.
— Я не контактировала с артефактами, но контактировала с ней, — я кивнула на Лале. — Наверное она успела меня коснуться. Если она действительно Говорящая с богами, то контакт с ней тоже опасен. Если предположить, что ее тело время от времени занимает богиня…
Анвар мельком взглянул на Лале и отвернулся.
— Это невозможно, Аль, богиня не может занять живое тело. Божественное дыхание убивает человеческую плоть.
Я уставилась на Лале, растерянно стоявшую посреди храма, как брошенный ребенок. В ее глазах стояли слезы.
— Тогда как же она стала Говорящей с богами?
На этот раз мне ответил один из храмовников:
— Скорее всего, она заключила договор с богиней. Разрешила использовать свое тело для чревовещания, а взамен захотела метку Истинной первенца дома Фалаш.
— Я — истинная, — агрессивно подтвердила Лале. — А ты отойди от моего любимого!
— Она приходит в себя, — тихо сказал Анвар. — Видимо, ее договор с богиней подходит к завершению.
«Как думаешь, кто станет дочерью на выданье, когда тебя сбагрят в пансионат?» — сказала однажды Лале. Что ж, богиня выполнила свою часть договора… Теоретически сестра получила желаемое.
С усилием я отвернулась, а после Анвар подхватил меня на руки и вынес из храма, на пороге задержался и не оборачиваясь напомнил:
— К следующей ночи все должно быть готово.
Храмовник почтительно поклонился, подметая длинными рукавами ритуальных одежд храмовые плиты. Я настороженно впилась глазами в лицо Анвара, анализируя мимику, но то осталось нечитаемым и холодным, подобно старинным фрескам.
34. Близость
Когда они выбрались из храма, небо набухло предвечерней золотистой краской, а гости смешались в пеструю кашу из нарядов, артефактов, украшений, блеска магии и древней крови. Драконы повеселели, захмелели, и их появление встретили разудалым свистом и дождем из монет.
Какой-то умник решил не мелочиться и запустил в них целой связкой монет, причем в сторону Аланте. Невеста ему, видишь ли, понравилась. Анвар сжал перехваченный кулек, перемалывая силой потока в песок, и полоснул неосторожного юнца заалевшим взглядом. Тот окаменел от ужаса. Застыл на месте, белый, как молоко.
Распоясалась молодежь, надо бы попенять Кастору, распустившему этих балбесов.
В груди нехорошо сжалось, запульсировало. Некоторые из этих балбесов были старше их вдвое. Им с Касом обоим по двадцать пять. Ворошу тридцать, Вальраху двадцать восемь, Мирву двадцать девять, Ирту и вовсе двадцать два. В его отряде нет никого старше тридцати. Их ровесники только играют во взрослость и войну, а они все на этой войне были. Сколько лет этому юнцу с монетами? Двадцать?
— Кто это? — спросил с въевшейся в тело наигранной веселостью у одного из военных из второго охранного отряда, кивая на мальчишку.
Наверное, кто-то из новеньких. Весь вытянулся, вспотел от ужаса, кадык задергался от сухости. В детстве он чувствовал что-то подобное перед императрицей.
— Старший сын рода Хантас, третьекурсник, специализация по военной артефакторике, двадцать шесть лет, сильные стороны…
Анвар лениво дернул рукой, останавливая поток уже ненужной информации. Ему было стыдно за свой интерес. Им владела жалкая зависть к свободе, юности и очевидно пустой голове этого ребенка. Здорово, наверное, просыпаться на рассвете без страха за жизнь своей истинной и знать, что никто на земле ее не обидит. Не думать о жизнях доброго миллиона драконов, живущих в Сопределье буквально взаймы, и просыпаться от кошмаров, что не справишься.
Этот юный дракон мог бы стать мужем Аланте. С ним бы она не знала ни горя, ни нужды, за ней не тянулась бы могильная тень рода Фалаш.
Перевел взгляд на Аль, но та, как и всегда, была подобна статуе, отлитой из белого жемчуга. Бесстрастное, идеальной лепки лицо, хмурый взгляд из-под ресниц, улыбка на манящих губах. Насквозь фальшивая.
«Это ведь я сделал, — мысль свернулась в сердце холодной змеей. — Все мы».
Он уже выбил из Кастора подробности ее жизни в Академии, и они впервые в жизни разругались до смерти. Даже не подрались, как поступали в спорных ситуациях, а разошлись всерьез, как два врага, готовые убивать. Он не мог простить лучшего друга, не понаслышке знающего, как несладко приходится драконам, отвергнутым родом, отношения к Аланте. А Кас не мог простить, что Анвар забрал ее себе. Отныне их держала лишь кровная вязь клятв между родами.
— Дары, владыче, — зашипел на ухо глава Чарис.
Он бросил короткий взгляд на Аланте и сжал зубы. Она едва держалась на ногах. Его стальная девочка даже не понимала, что натворила, положив свои чувства в бусины-заклятья. Утратив эмоции, она стала не сильнее, а слабее. Он должен… успеть защитить ее.
— Заставь их уложится в час, — с холодком он наклонил голову. — Только основные роды, остальные пусть несут дары во вторую залу, мы отметим их доброту.
Слухи о происхождении Аланте уже разошлись. Фамилию «Фьорре» склоняли на все лады, горели любопытством темные глаза, но Аланте смотрела пустыми глазами в толпу и отрепетированным, полными достоинства жестами благодарила за подарки. Его дракон застыл, очарованный прохладной колдовской красотой, тонкими руками в пенном кружеве платья, белизной кожи, холодом глаз. Аланте принадлежала ему и не принадлежала.
Она была рядом, но даже в постели, когда их выкручивало от желания, она была словно отделена стеклянной стеной.
— Осталось совсем чуть-чуть, — жадно обнял Аль, подавляя привычную темную жажду обладания, вдохнул запах чистой кожи, ткани, волос.
Аланте не любила духов, она даже сама мыло себе варила — специальное, без запаха, словно вознамерилась окончательно свести его с ума. Драконица без постороннего аромата, это же как лакомство без обертки. Неудивительно, что около нее пасется стая гие… поклонников.
— Хорошо, — Аланте подняла на него прозрачные глаза.
Еще и прижалась так доверчиво.
Даже через дар, он чувствовал ее усталость. Его девочка держалась из последних сил.
— Чешуйка Первородного, владыче, — перед ними опустили рассохшийся ларец, зачарованный сдерживать поток драконьей силы. — Обвязан сетью заклятий, но сами мы не видели. Побоялись открыть.
Анвар поднял глаза на умильно улыбающегося главу Леяш и
