Дар колдуна - Алена Лайкова
Леона сидела в кабинете и крутила в пальцах уголёк в форме вытянутого собачьего тела. На душе было невыносимо горько. Волнение из-за неожиданного открытия, а потом разговор с чародеем лишили её всяких сил. Внутри было пусто, как бывает, когда пролились все слёзы и погасли последние крики. Она не знала, что делать. В ушах до сих пор звучали слова чародея: "Рикард наверняка готовит решающий удар, и мы должны опередить его". В их общем сне сдаваться отказались оба. Вдруг Рикард и правда придумал, как расправиться с ней? Леона поёжилась. Они почти полюбили друг друга, только откуда ей знать, что дороже для колдуна: власть или любовь? Она уже ошиблась в Мартине, вдруг ошибется и в Рикарде? За окном завывал ветер, бился в оконные ставни, грозя выбить их, и Леоне хотелось выть вместе с ним от бессилия. Она не могла довериться случаю. Но и поступать с ним так, как все предлагали, тоже… Не могла? Слова прозвучали в голове вопросом. Леона опустила взгляд на амулет. Маленький, невзрачный, тот лежал на её ладони и медленно наливался красным. Словно отражаясь от его граней, такой же красный огонёк разрастался в глазах Леоны, пожирая родной карий цвет. Ветер бился в окно как сумасшедший, а королева словно завороженная смотрела на уголёк. Должна ли она его жалеть? Должна ли щадить? Трон и королевство нуждались в защите, и эта защита лежала на её ладони. Что значат чувства, когда дело зашло так далеко? Рикард уже убил одного монарха; сколько народу полегло в развязанном им сражении, страшно считать. Если она, влюблённая дурочка, доверится его милости, всё будет кончено. Рикард убьёт её, как когда-то прикончил отца. Что его остановит? Чувства? Смешно. Перед внутренним взором королевы возникла странная картина: разрушенный город, рыжие воины без лиц, обступившие её со всех сторон, и впереди всех он — её враг. Родное лицо жестоко смеялось над её беспомощностью, и лишь в самой глубине серых глаз виднелось сожаление. Леона потрясла головой, отгоняя видение. Внутри, захлестывая сердце, разливалась злость. Как она может верить убийце и лжецу, с лёгкостью манипулирующему людьми? Ладонь сжалась, стискивая разгорающийся амулет, а глаза прищурились. Что ж, Рикард, значит, война? Победит сильнейший? Она уже знала, кто окажется сильнее.
Алое пламя в глазах Леоны погасло так же стремительно, как разгорелось. Рука бессильно упала на колени. Отчаяние накрыло её с новой силой, только в этот раз вместе с его ноющей болью королева чувствовала странную уверенность в собственной правоте. Рикард не заслуживал смерти. Она не могла убить его. Леона вдруг вспомнила, как они целовались в королевском саду, и улыбнулась. Она верила ему. Когда обманывают и играют чувствами, так не целуют. Ни один самый искусный актёр не способен обмануть другого в момент, когда сам так открыт и уязвим. Если же Рикард настолько коварен… Леона печально усмехнулась. Лучше уж она расплатится за собственную наивность, чем предаст невиновного. Решительно поднявшись из-за стола, Леона направилась к камину. Сейчас она уничтожит проклятый амулет, а потом они вместе решат, что делать. Рука взлетела в воздух, чтобы швырнуть уголёк прямо в каминное пламя — разрушительное, губительное для всего живого и неживого. Внезапно Леона замерла. Амулет остался зажатым в готовой к броску руке. Леона взглянула на его налитые красным грани и бросилась к колокольчику. Служанка явилась тотчас.
— Принеси мне кувшин воды, — приказала Леона.
Поклонившись, девушка вышла. Леона заглянули в горящие злобой глаза угольного пса. Волшебный предмет, значит. Огненные гончие. Что ж, сейчас она с ними разберётся.
Вернулась служанка, неся кувшин, полный чистой воды. Поставив его на стол, девушка вышла. Леона крепче сжала амулет. Её глаза азартно блеснули.
— Как хорошо, что я не поторопилась тебя уничтожить, — протянула королева, останавливаясь у стола. — Огонь бы тебя не взял, верно? А что если попробовать так?
Леона вновь занесла руку, только уже над кувшином. Уголёк отчаянно вспыхнул, и тогда королева отпустила его. Подняв фонтан брызг, он ушёл под воду. То, что случилось дальше, не поддавалось никаким законам, кроме законов магии.
Вода вокруг амулета зарябила, как рябит горячий воздух вокруг костра. Он разваливался и скукоживался, словно горел… в воде. Целые куски отваливались от силуэта пса и распадались хлопьями пепла. В уши Леоны ударил далёкий визг собак, которым прищемили хвосты, а потом уголёк осыпался горстью каменной пыли. Свечение погасло. Леона смотрела на остатки амулета взглядом, полным одновременно торжества и беспокойства. Теперь пути назад не было. Она лишила себя защиты, и оставалось только надеяться, что не зря. Громко выдохнув, Леона упала в кресло. Выбор сделан. Очередь за Рикардом.
В замке было невероятно тихо. Не рычали похожие на кошмары ночные лошади, не трещали дрова в камине, не звучали приглушённые шаги. Комната Рикарда тонула во мраке. Сам колдун стоял у окна и смотрел на ночное небо. Его лицо напоминало маску, скрывающую истинные эмоции, и только глаза светились пламенем тысяч костров. Тонкие пальцы стиснули подоконник, и даже кожа казалась белее в лунном свете. Третья несколько раз совалась к хозяину, но тот гнал её прочь. Ночная лошадь уходила, с опаской поглядывая на мага. Ей не нравилась эта странная решимость. Хозяин и королева были счастливы вместе; но теперь жизнь Леоны мешала ему добиться цели. Зачем они так всё запутали? И почему хозяин так легко забыл то, что было между ними? Неужели ему настолько нужна власть? Третья не понимала настроение хозяина, но чувствовала, что за безразличием бушевал ураган чувств. Ей хотелось скулить, хотелось свернуться клубком на замковом полу и закрыть лапами морду. Неужели хозяин убьёт королеву?
От окна послышался тяжёлый вздох и Рикард вернулся в комнату. Третья насторожилась и крадучись приблизилась к двери. Она должна была узнать, что решил хозяин. Внезапно заливший комнату свет больно ударил по глазам лошади. Рикард уверенно шёл к своему столу. Лошадь пригляделась, гадая, что он там ищет, и, увидев, заскулила снова. Рикард поднял книгу. Ту книгу, которую принёс из лаборатории городского мага.
Мефет вышел к совету во всём великолепии. Тяжёлые доспехи сверкали на свету, а висящая на плечах мантия подчёркивала величие монарха. Он возник на пороге тронного зала как воин из древних легенд, в которых короли были все до одного велики и благородны. Тяжёлой поступью Мефет взошёл по ступеням на трон. По рядам сановников прокатился нервный шепоток — король выходил к совету при полном параде только когда
