Иван-царевича не надо - Ольга Шах
— В общем, так. Вы показываете мне документ Опекунского Совета, а потом будем решать, как и что нам делать дальше.
Я встала, давая понять, что разговор окончен, гости могут покинуть меня, я тоже займусь своими делами. Но дядюшка расслабленно махнул рукой.
— Мы ещё посидим здесь, а ты иди, коль тебе надо по делам! Вели только подать сыр, лимон и тех конфет, что вчера к чаю подавали!
Ага, нашли дуру! Сейчас, все бросила, оставлю их тут копаться в моих бумагах! Я заметила, каким взглядом проводил дядюшка ту стопку бумаг, что я убрала в ящик стола. Сохраняя любезную маску, я ответила на столь вопиющее нарушение приличий.
— Закуски вам непременно подадут… в гостиную. В кабинете никто не остаётся, я его никогда не оставляю открытым. Простите, но здесь у меня документы, деньги. Если вам необходимо написать что-то, то в гостиной есть небольшое бюро, там имеются все писчие принадлежности.
Дядюшка был разгневан, я — непреклонна. Красильников, за все это время не проронивший ни слова, легко поднялся с дивана, самым любезным тоном произнес:
— Простите, Катерина Сергеевна, мы, разумеется, воспользуемся вашим любезным предложением и посидим в гостиной. Прогуляемся по парку, у вас такой свежий воздух и прелестные виды местности! Извините вашего дядю, у него немного расстроены нервы!
Ага, алкаш теперь называется человеком с расстроенными нервами! Эвон как куртуазно! Подождав, пока гости выйдут, я демонстративно, со скрежетом, два раза провернула ключ в замке двери и пошла переодеваться в рабочий наряд. Раз уж сказала, что много дел, то пойду по своему хозяйству. В своей комнате я присела, пытаясь перевести дух после всех этих словесных баталий и проанализировать ситуацию.
Утренней тишины в доме более не наблюдалось — стучали молотки, зудела пила, где-то грохал тяжёлый молот, выбивая старинную кладку. Я лениво подумала, что после ремонта мне, вероятно, стоит переехать в хозяйские покои, а не ютиться в небольшой девичьей светелке. Но это потом, когда закончится благоустройство. С точки зрения жителя двадцать первого века это благоустройство примитивно и минимально, но для девятнадцатого века, тем более для российской глубинки — это просто ноу-хау.
Всё-таки Сергей Матвеевич, мой предполагаемый отец, был очень хорошим инженером. Поскольку подвод холодной воды уже был, теперь оставалось получить горячую. Для этого он рекомендовал использовать старую печь в кухне, давно заложенную кирпичом после появления большой плиты с духовкой сбоку. Если в старую, большую печь, вмонтировать котел с водой, то его можно нагревать и горячую воду подавать по трубам наверх при помощи ручного насоса. Из ванн и унитазов слив будет прямой, без всяких сифонов и колен в трубах. Как я понимаю, поддувать холодом из унитаза будет изрядно, но это все-таки лучше, чем горшок, или общее отхожее место. Весь сток пойдет по трубам в направлении большого оврага, уходящего от ограды имения длинной полосой в лес. Придется для работы на насосе по утрам и вечерам привлекать кого-нибудь из крепких парней-подростков. Вряд ли кто возжелает принимать ванну днём. Разве что такие типы как мой дражайший дядюшка.
Переоделась, нахлобучила широкополую шляпу, подвязала ее потуже под подбородком широкими лентами, сама себе напоминая кузину Бекки из невесть, когда и какой прочитанной книги. Вот книгу не помню, а кузину Бекки — помню. Через холл прошмыгнула чуть ли не на цыпочках, чтобы меня не заметили и не задержали. Из гостиной доносились голоса — размеренный, монотонный, какой-то усыпляющий голос Красильникова, и периодически громко что-то восклицавший неразборчивое — голос Арсения Даниловича.
Я вышла на крыльцо, вдохнула теплый, пахнущий медом запах алиссумов, во множестве растущих на клумбах вокруг крыльца, закрыла глаза, прислушиваясь к ветерку, лениво шевелящих кроны деревьев в парке. Наконец, я дома! Теперь я уже приняла это место своим домом и очень скучала, когда бывала вдалеке от него.
А потом день помчался вскачь. Огороды, фермы, люди, проблемы. Обедать меня пригласила Алечка. В домике у нее было чисто, уютно, с малышом на расстеленном на полу одеяле играла старшая девочка. Пообедав, я ещё успела позаниматься со старшими мальчиками французским языком. Надо сказать, что ребята оказались очень умненькими и знания усваивали очень легко. Следующее наше занятие будет посвящено биологии.
Алечка ещё похвалилась своим огородиком. Действительно, у нее там все цвело и колосилось. Можно не переживать, эту зиму они без запаса овощей не останутся. Затем я в одном из своих забегов по двору встретила управляющего, который сообщил, что принесли от кузнеца готовые пресс-формы для печенья. И везти ли сразу в новый кондитерский цех сахар, который мы купили в Вязьме.
Разумеется, везти! Там у нас уже работали несколько обученных женщин, которые изготавливали леденцы и ирис. Ну, и, конечно, у меня сразу же загорелось проверить полученные формы на практике. Было уже примерно часа четыре пополудни, но когда меня это останавливало? Велев запрягать коляску и подать ее к черному входу кухни, я помчалась на кухню. Там вытребовала у Марфы муку-крупчатку, яйца, масло, соду и молотые орехи. Немного корицы, чуточку ванильной палочки.
Кухонный мужик все это отнес в коляску, туда же погрузилась Вера, моя неизменная помощница во всех авантюрах. Увидев это, следом в коляску, сняв передник, полезла и Марфа. Сказала, что ужин готов, подадут и без нее, а кондитерскую новинку она ни за что не пропустит. Велев вышедшему нас проводить Трофиму, чтобы дед Сава к вечеру истопил нам баню, мы отбыли на сахарный завод.
И начались наши эксперименты. Первый противень печенья мы благополучно подожгли. Пока не поняли, что для выпечки нам не нужна такая температура, как для варки леденцов. Долго шуровали кочергой в печи, раздвигая и отгребая от духовки брикеты торфа. Но и немного подгоревшее печенье мы сочли вкусным и, не чванясь, слопали с чаем, угостив и женщин, которые сегодня работали с конфетами после обеда. Сахар ведь вчера ещё закончился с утра. Так что, когда здесь шныряли дядюшка с гостем, цех был закрыт, а то ещё бы получила претензии.
И мы не ушли, пока не добились нормальных результатов
