Цвет ночи - Алла Грин
И тут разговор на себя принял Гай. Выпрямившись, он развернулся ко мне и произнёс:
— Помнишь, как в лесу, когда мы искали Хороса, я рассказывал тебе о том, откуда берутся различные виды навок?
Я утвердительно кивнула.
— Так вот, — продолжил он, пока я смотрела вслед Яну, на исчезающую во мраке фигуру, освещаемую лишь луной. — Есть такая категория духов, ты точно слышала о них, просто не всю правду. Название «домовые» тебе о чём-нибудь говорит?
— Да… — протянула я, не в силах найти какой-то смысл или взаимосвязь. К тому же мои мысли перебивались звуком отворяющегося дровника вдалеке и немым вопросом, Ян ли его отворил. По невозмутимой реакции остальных я понимала, что никого чужого здесь по-прежнему не было.
— Домовые — это духи места, — продолжил объяснять Гай. — Их появление было распространено в вашей древности, когда цмоки ещё не возвращали навьих тварей в мир мёртвых и они жили здесь, среди вас. Спустя время люди нашли способ, как защищаться от них: начали призывать, а точнее — в прямом смысле создавать домовых, которые будут охранять их жилища, почти так же, как сейчас охранено твоё.
В дровнике гремел инвентарь. Дверца скрипнула, он захлопнулся. Я не знала, как реагировать на слова Гая, не до конца понимая, к чему он клонит.
— Домовые — это по сути души ваших умерших предков. Был такой обычай: при заселении в новый дом — хоронить первого умершего члена семьи не на погосте, а возле дома, преимущественно около входа, например, под крыльцом. Место погребения становилось в своём роде священным, душа покойного не уходила в навь, а наделялась особой силой, и становилась на защиту дома и обитателей. И следовательно, как ты можешь догадаться, ничто сверхъестественное не могло перейти порог этого дома — ни навки, ни боги, словом, ничто, если оно не принадлежало миру людей. Существовал только один способ — передать что-то через порог, чтобы на несколько секунд разорвать этот магический барьер.
Из темноты показался Ян. У него в руках была лопата, лом и пара перчаток. Стараясь не обращать внимание на странные принесённые вещи, я вспоминала о том, как слова Гая отзывались в моей памяти, согласуюсь с мифами, которые я знала ранее. Ведь и правда, у людей в наших краях всегда существовал обычай, негласное правило, суеверие — ничего не передавать через порог, и мы мало задумывались, почему. Видимо, потому, что в эту секунду открывались невидимые ворота в дом, в эту секунду защита рушилась.
— Хочешь сказать, у меня здесь привидение живёт? — воскликнула я, переводя взгляд с одного брата на другого.
Рядом с нами что, всегда был какой-то дух? И Ян знал о нём? Всё это время его видел? Говорил с ним? Этот ли дух не пускал Яна ко мне домой?
— Не совсем, — ровным тоном ответил Ян, опуская инвентарь на плитку. — Его уже давно здесь нет. Если он и жил с твоей семьёй, то в доме твоей бабушки по матери, откуда мы с Анжелой и привезли его останки. Видимо, после войны, кто-то из цмоков давно перебросил его в навь. Не очень-то честно так использовать души, но люди этого не понимали — не осознавали сути и значения.
Моё тело пробрала мелкая дрожь. Холодные мурашки поползли от моих ступней по туловищу вверх, к шее и лицу, чуть поднимая волосы на моей голове, почти заставляя их шевелиться.
— Останки? — повторила я, переспросив.
Какие ещё останки он привёз сюда с моей мамой?
И мой взгляд задержался на лопате, покоящейся у ног Яна.
— С твоей матерью мы познакомились в доме твоей бабушки, куда я так же не мог попасть, как и в этот. Забавно, но к тому времени ни один из твоих родственников не был в курсе этого древнего ритуала, и когда я рассказал им, что под порогом, под их крыльцом хранятся останки их предка, они были поражены не меньше, чем сейчас ты. И когда твоя мать выходила замуж за Льва и переезжала сюда, ввиду наличия у неё магии, которая охраняла мир от волколаков, и особой ценности её жизни, я посоветовал ей перевезти кости сюда, ведь они по-прежнему наделены силой, хоть домового уже нет и в помине.
Останки… Кости… Предок… У меня что, под домом кто-то похоронен? Серьёзно?
Всё это время, всю мою жизнь, мой дом стоял на чьей-то могиле? И мама ничего не говорила мне… Конечно, она ничего не говорила мне. Как вообще об этом можно заговорить с ребёнком?
— И я убеждён, — добавил Ян, — что лунный камень как раз хранится вместе с этими останками прямо здесь. Именно поэтому я никогда не мог его почувствовать — он для меня навечно скрыт. Полагаю, даже твоя мама не знала о его наличии, потому что не заглядывала в гроб. Думаю, что нет.
Он нахмурился, задумавшись на мгновение.
Я не могла перестать думать о мертвеце, что зарыт словно в могиле, под крыльцом моего дома. Чьи-то кости лежали прямо здесь, в метре от меня. И пыталась представить себе, как моя мама, ещё совсем молодая, вместе с отцом и Яном, и, возможно, моей покойной бабушкой, выкапывают труп в ночи, везут в машине, и таким же образом закапывают его здесь.
— О, боже, — протягиваю я, делая глубокий вдох.
— Слушаю, — спокойно отвечает Ян.
Мои глаза взмывают на него, и я сталкиваюсь с его глазами — спокойными, ультрамариновыми, наблюдающими за мной.
— Но кто… это? — нерешительно спрашиваю я, косясь на ступени.
— Твоя прапрабабушка. Её звали Евдокия, если не ошибаюсь, — сообщает он, и меняет тон на более деловитый: — Времени мало. Мне нужно, чтобы ты вынесла что-нибудь для меня из дома, мы взломаем крыльцо.
Выбрасывая из головы все свои лишние мысли, стараясь не перебирать прошлое, не вдумываться в действительность странного ритуала, в то, что здесь происходило, когда я ещё не родилась на свет, будто всё, сказанное Яном не правда — я делаю шаг к ступенькам, но меня останавливает Ян, в последний момент вручая ключи.
Я хмурюсь, удивляясь, что они при нём. Он предусмотрительно, сохраняя холодный ум, забрал их у Дианы, где мы перед уходом в навь оставили и мой телефон, и кошелёк. Поднимаясь по крыльцу, я дёргаю за ручку и убеждаюсь, что и правда, дверь закрыта. После происшествия, здесь, после Яна, точно был дедушка, и он позаботился о дверях.
Не хотела сейчас думать о нём, когда всё закончится, я обязательно
