Алисия Дэй - Искупление Атлантиды
Несмотря на то, что за последние пару дней этот мужчина касался своими руками и ртом каждой клеточки ее тела, Тиернан покраснела.
— Тс, кто-нибудь может услышать тебя.
— Никто нас здесь не побеспокоит, — ответил он, открывая второй глаз и улыбаясь ей. — Они не такие дураки.
— Ну, вставай и погуляй со мной. Я хочу все посмотреть.
Он застонал и, улыбаясь, стал тяжело сползать со скамейки. Тепло, желание и счастье кружились в ней искрометной смесью, пока ей не показалось, что голова оторвется от тела и улетит, как пробка от шампанского.
Она взяла его за протянутую руку и потянула за собой по одной из тропинок к пленительным звукам колокольчиков и шуму воды.
— Что там такое?
— Один из многочисленных фонтанов. Тот самый, что изображает Посейдона за игрой, — сказал он. Лишь на мгновение тень набежала на его лицо.
Она замедлила шаги, не желая сталкиваться с напоминанием о проклятии, которое, как они опасались, может вернуться когда-нибудь в будущем.
— Мне кажется, стоит пойти другим путем.
— Это всего лишь фонтан. Мы не можем бояться собственных теней. К тому же, он красивый. Ты обязательно должна увидеть его. — Бреннан осторожно потянул ее вперед, и они вышли на поляну. Фонтан был просто огромным; ей сперва показалось, что Посейдон такой большой, что способен потопить весь мир.
Затем рассудок победил воображение, и статуя снова стала просто статуей, сделанной из мрамора и камня. Посейдон полулежал на боку, окруженный несколькими нимфами, которые подавали ему всяческие лакомства.
— Похож на настоящего гедониста, — отметила Тиернан. — И с его стороны нехорошо было наказывать тебя за опрометчивые поступки, совершенные по молодости.
Улыбка Бреннана увяла.
— Он хоть и капризный, но всемогущий Бог. Он делает то, что хочет, со своими воинами.
Тиернан внезапно задрожала, чувствуя, как по рукам ползут мурашки.
— Моя мама бы сказала, что сейчас кто-то прошелся по моей могиле, — сказала она, пытаясь рассмеяться.
— О, нет, — ответил Бреннан.
— Это всего лишь пословица из бабушкиных сказок. Это не значит… — Она вдруг запнулась, а рот широко открылся, когда она поняла, почему Бреннан произнес «о, нет».
Статуя уже не была просто статуей. Ее мраморные глаза закатились в глазницах, а голова повернулась к Бреннану и Тиернан.
Воин сразу же опустился на колени.
Статуя открыла рот, и Тиернан, в шоке отпрянув назад, потеряла равновесие. Бреннан поймал ее за руку и заставил стать на колени рядом с ним.
— ОНА НЕ МЕРТВА. НЕУЖЕЛИ ТЫ СЧИТАЛ, ЧТО МОЖЕШЬ ОДУРАЧИТЬ МЕНЯ, БОГА? — бушевала статуя, освобождая свое мраморное тело от фундамента фонтана, а затем выпрямилась и нависла над ними. Нимфы тоже ожили и начали танцевать возле Посейдона.
— О, это точно напоминает падение в кроличью нору, — прошептала Тиернан, глядя на разворачивающуюся перед глазами картину.
— Она умерла, мой господин, и ее душа отлетела, исполнив условия проклятия, — пояснил Бреннан чистым и сильным голосом. — Я смиренно представляю на ваш суд свои самые глубокие и искренние извинения за мои проступки и грехи.
— А ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ ПРОЩЕНИЯ? — проревел никто иной как Посейдон.
Тиернан прищурилась, говоря:
— Подождите минутку, сэр. Неужели вы считаете, что он недостаточно страдал? Две тысячи лет? Правда? За то, в чем виноват не только Бреннан, но и Корелия?
Посейдон поднял свою мраморную руку и указал пальцем на девушку.
— ТЫ ОСМЕЛИВАЕШЬСЯ ПОДВЕРГАТЬ СОМНЕНИЮ ПОСТУПКИ БОГА?
В воздухе стало ощущаться усиливающееся напряжение, и Тиернан на минутку задумалась о том, собирается ли он ударить ее разрядом молнии, либо бросить в нее Трезубец, либо одну из нимф. Мраморная нимфа может причинить много вреда.
Бреннан вскочил и бросился перед Тиернан:
— Я отдам за нее свою жизнь. Мое существование — ничто без нее, так что, если меня надо наказать, сделайте это, забрав мою жизнь, господин.
Посейдон схватил мраморные виноградины с мраморной тарелки и бросил их в Бреннана.
— ТЫ ПРИКАЗЫВАЕШЬ МНЕ, ВОИН?
Бреннан стоял, не шевелясь, а виноградинки пролетели всего на волосок от его головы и врезались в дерево позади него с такой силой, что так и остались в стволе.
— Извините мою дерзость, мой господин, но я повторяю свою просьбу. Смилуйтесь, пощадите эту женщину.
Тиернан вскочила и стала рядом с Бреннаном, положив сжатые в кулаки руки на бедра и пытаясь не обращать внимания на биение своего сердца в груди.
— Он служил вам и защищал человечество дольше, чем кто-либо другой. Это не честно. Мы выполнили условия проклятия. Я умерла. Разве этого вам недостаточно?
Посейдон наклонялся все ниже и ниже, пока его огромная голова не оказалась вровень с ними, пугая ее до чертиков, но его мраморное лицо выражало скорее веселье, а не гнев.
— БУДЕШЬ ЛИ ТЫ ПОДДЕРЖИВАТЬ ЕГО И ОСТАНЕШЬСЯ ЛИ С НИМ НА ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ?
Это напоминало клятву. Тиернан не колебалась ни секунды.
— Да, пока я жива, хотя длительность моего существование — всего лишь капля в океане по сравнению с его жизнью.
Посейдон поворачивал голову, глядя то на нее, то на Бреннана, то снова на нее, затем выпрямился во весь рост и нацелил на нее свой Трезубец. Разряд чистого сияющего серебристого света вырвался из наконечника Трезубца и ударил по ней, сбив ее с ног и причинив боль худшую, чем все, что Тиернан испытывала в своей жизни. Она кричала, извиваясь в агонии на земле, и Бреннан притянул ее в свои объятия, роняя слезы.
— Нет, — кричал он. — Не ее. Меня. Заберите меня.
Но Посейдон лишь улыбнулся и, наконец, через некоторое время, что показалось Тиернан годами, опустил Трезубец. Боль тут же прекратилась, и девушка подняла голову, чтобы осмотреться, хотя слезы затуманивали ее зрение.
Она ощупала руки и ноги, с радостью обнаружив, что они целы и работают как надо.
— Я в порядке, — сказала она, чтобы успокоить Бреннана. — Мне больше не больно.
Посейдон ударил Трезубцем по каменному фундаменту фонтана три раза.
— ДА БУДЕТ ТАК. ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ РЕШЕНО, ЧТО БРЕННАН ДОЛЖЕН ИСПЫТАТЬ РАДОСТЬ СТОЛЬКО ВРЕМЕНИ, СКОЛЬКО ОН БЫЛ ЕЕ ЛИШЕН.
Бог морей странно ухмыльнулся, продемонстрировав сияющие мраморные зубы.
— РАЗУМЕЕТСЯ, ЕСЛИ ТЫ ПОХОЖА НА БОЛЬШИНСТВО ПРЕДСТАВИТЕЛЬНИЦ СВОЕГО ПОЛА, ТО ВСКОРЕ ОН ПОЖЕЛАЕТ, ЧТОБЫ ВЕЧНОСТЬ БЫЛА ПОКОРОЧЕ.
Тиернан невольно расхохоталась. Бог только что поджарил ее мифическим Трезубцем, а потом отпустил пресную остроту. Вот вам и падение в кроличью нору.
Посейдон кивнул.
— ТЫ СПРАВИШЬСЯ, ЧЕЛОВЕК. Я ВОСХИЩАЮСЬ ТВОЕЙ СМЕЛОСТЬЮ, А ВЫЗВАТЬ ВОСХИЩЕНИЕ БОГА НЕ КАЖДОМУ ДАНО. ВАШИ ДЕТИ ТОЖЕ СТАНУТ ЧАСТЬЮ ПРОРОЧЕСТВА.
