Хозяйка Горячих ключей - Марьяна Брай
Она много думала о запретах, введенных в этом мире. Может, они и правда помогали сдерживать гонку вооружений, а следствие - и войны. Но кто знает, что будет дальше?
— Саша, я обежала все поместье, чтобы найти тебя. Не ходи одна в лес, - запыхавшаяся Ольга в наспех накинутой спортивной кофте догнала ее на дороге в сторону станции.
— Что случилось? – Саша вдруг поняла, что последний месяц они живут без потрясений, и не хотелось бы снова проходить эти встряски.
— Идем домой. Я должна тебе кое-что показать, - подруга просто тянула ее в сторону поместья и отказывалась что-либо отвечать.
Дома, быстро скинув грязные сапожки и пальто, девушка потянула ее в свою комнату. Лиза была на занятиях с девушками, а Иван, скорее всего, мастерил что-то с Лаврентичем.
— Садись, - Ольга взяла со стола кипу бумаг, в которых Саша узнала ее черновик, - Вот. Ты знаешь в нем каждую букву.
Саша хмыкнула, потому что знала его не как страницы с текстом, а как свою настоящую жизнь.
— А вот это… Это прислал князь. Он вернул роман, но я только сейчас увидела, что он добавил несколько страниц! – руки у Ольги заметно тряслись. – Он лежит почти месяц, Саша, и я только увидела их…
— Да в чем дело? – Саша приняла знакомые листы, а Ольга достала из-под них два новых. Они отличались цветом бумаги, почерком. У Саши вдруг ёкнуло сердце: почерк был очень знакомым.
69.
«Пятнадцать лет. Много это или мало? Если ты живешь счастливо, если все эти годы ты рядом с любимыми людьми, если жизнь твоя наполнена смыслом, радостью и любимым делом - это мало. Но если все эти годы ты только и думаешь о потерянном, о том, что все могло быть иначе, эти годы кажутся пыткой. Жизнь тянется и тянется, и единственное, что удерживает тебя в ней – страх перед грехом, величайшим грехом.
Сердце и раньше не было идеальным, но врачи знали свое дело: правильно подобранные лекарства, отказ от курения и регулярная зарядка держали кардиограмму в пределах нормы. Но в тот день все произошло совершенно неожиданно: выскочивший на рельсы медведь встал на задние лапы, подняв передние: так, будто хотел остановить состав, вес которого превышал его в несколько сотен килограммов. Глухие леса полны неожиданностей, но эта произошла со мной впервые.
Медведь словно вышел, чтобы проститься с жизнью. Время замедлилось для меня, и казалось, я видел сухие травинки в его шерсти. В момент, когда он остался позади сердце дернулось. Я потянулся к карману, но в эту секунду, проснувшийся напарник спросил, что произошло, и я, глубоко вдохнув, понял, что таблетка не требуется. Оставив помощника вести эту махину, прилег.
Я открыл глаза в светлой комнате. Свет лился из огромных окон, будто на улице лето, хотя, вчера этот медведь на рельсах был весь в снегу. И тут я вспомнил, что видел в его шерсти сухие травинки.
Поразился, что сон такой странный. А потом решил, что я в больнице, но комната была совсем не больничной. Каковы же были мои удивление и страх, когда я обнаружил, что я больше не мужчина в предпенсионном возрасте: с сединой, морщинами на лице и криво сросшимся, сломанным в детстве указательным пальцем. Наверное, только ты сможешь понять меня. Ведь я не ошибся?
Бог пошутил, дав мне эти пятнадцать лет, поселив в теле десятилетнего избалованного няньками мальчишки. Если бы тогда, очнувшись в светлой комнате, увешанной игрушечными корабликами и якорями, я знал, что нужно просто ждать…. Ждать, когда сюда придешь ты… Я бы подготовился, я встретил бы тебя, рассказал, как привыкнуть к новому, как смириться с этими переменами. Но я не знал.
Очень тяжело вести себя как мальчишка, скрывать свой интерес к библиотеке отца, терпеть учителя, раскладывающего материал, который я знал уже много лет. Но тяжелее всего – смириться, что Бог не дал мне дожить с тобой свои годы, а дал новую жизнь с памятью о старой. Наверное, у него там, на небесах, произошла какая-то ошибка, и он не стер мне память после смерти. Но сейчас я уверен: это не ошибка, это его подарок нам.
Все эти пятнадцать лет я учился, много трудился, много пробовал и даже уже смирился с тем, что мне предстоит жениться на девчонке, которая бредит идеей стать писателем. Ее рассказы были посредственными. Но балованой девочке, любимице отца, было позволено все. Я искренне присматривался к тощей, темноволосой и прыткой, как олененок, девчушке, пытаясь представить, как буду жить с ней. Надеялся, что полюблю, но не видел в ней тебя, и мой интерес угасал. Я видел в ней только ребенка.
В тот день, когда я впервые приехал в Пятигорье, где была ты… Ты развернула конфету и задумалась над ней на пару секунд… мое сердце грохнулось в пятки. Ты делала так каждый раз, будто сомневаясь, стоит ли есть сладкое. Раньше я любил подшучивать над тобой. Ты злилась так красиво, но ведь знала, что я все делал любя. И здесь, когда я искал причину, чтобы тебя задеть… ты злилась точно так же. И мое сердце пело от радости. От
