Мечты о пламени - Келли Сент-Клэр

Острый край меча. Меча Солати.

— Миссия выполнена, — голос шепчет мне на ухо.

Окружающий шум возвращается. Мой брат ревёт, а я опускаюсь на колени, наконец, понимая, что меня сразили мечом. Кровь пульсирует в моей голове, а по краям моего зрения ползёт чернота. Позади меня лязгает оружие. Оландон с кем-то сражается. Кого мы упустили? Что, если есть другие?

Крыша!

Я опускаю одну руку на землю и мрачно смотрю в охваченные паникой глаза Осколка.

Мне нужно кое-что ему сказать. Сигнальный огонь. Его нельзя зажигать.

— Убедись, — вырывается у меня, но изо рта вытекает что-то мокрое.

Ржавый вкус говорит мне, что это кровь.

— Никто не попадёт на крышу, — задыхаюсь я.

Руки опускают меня на пол, моя голова катится по плечам, больше не контролируемая мной.

— Не говори, Олина, — раздаётся мягкий голос.

Вьюга?

— Крыша, — снова выдавливаю я.

Большая рука гладит мои волосы. Лицо Малира расплывается надо мной.

— Кто-то уже идёт туда. Шшш, сейчас.

Я расслабляюсь, и тёмные пятна начинают соединяться. Я слышала, что боль от таких ран мучительна. И я понимаю, что это значит — я ничего не чувствую. Я должна сказать своим друзьям, как сильно я их люблю, но мой рот не работает. Я должна попытаться обнять Оландона — может быть, попросить его передать близнецам, как мне жаль.

Джован никогда не узнает, что я чувствую. Я слишком долго ждала, чтобы признаться себе, что люблю Короля Гласиума. Моё внимание сосредоточено на одинокой слезе, которая катится по моему виску. Он никогда не узнает, что я готова умирать снова и снова, лишь бы убедиться, что он в безопасности.

Эта мысль хуже, чем все остальные вместе взятые.

ГЛАВА 23

Что-то прохладное протирает мою кожу.

— Ты самый сильный человек, которого я знаю.

Мягкие голоса шепчут мне в волосы, бормоча обеспокоенные слова. Почему они волнуются? Как бы я хотела их успокоить.

— Что с ней?

Кто-то должен мне помочь. Кровать в огне. Я ворочаюсь с боку на бок, пытаясь выбраться, но кто-то обложил меня каменными кирпичами, чтобы прижать к месту. Я не могу пошевелиться. Я кричу о помощи.

— Лихорадка, мой Король.

Кто-то плачет навзрыд. Звук издаёт женщина. Это моя мать. Мой разум настолько затуманен и слаб, что я не узнала её.

— Прошло немало времени, — шепчу я.

Плач прекращается. Мой рот на мгновение искривляется, прежде чем всё переходит в изнеможение.

— Ты плачешь из-за меня? — хриплю я.

Неужели моя мать всё-таки любит меня? Наконец-то я понимаю, что она не хотела этого делать, ей пришлось.

— Мороз, это я. Ты очнулась?

Мороз? Знакомое слово. Кто говорит? Я не успеваю произнести знакомое слово, прежде чем снова погружаюсь в темноту.

Прохлада вернулась. По моей коже регулярно проводят тканью. Моё тело не принадлежит мне. Неоднократные попытки открыть глаза остаются без результата.

— Пожалуйста, вернись ко мне, Лина, — говорит он.

Дрожащий поцелуй прижимается к моему лбу. Или, может быть, это я дрожу. Тепло его дыхания приятно контрастирует с холодной водой. Я вздыхаю, наклоняя голову в его сторону. Я люблю этого человека. Жаль только, что я не могу вспомнить его имя.

— Ты видел это? — срывается мужской голос. — Она пошевелилась!

— Я видел это, брат, — подтверждает более молодой голос.

Я рада, что у этого мужчины есть кто-то, кто заботится о нём.

Всегда темно.

Я осознаю причину — мои глаза закрыты. Такое простое движение, но оно мне не под силу. Я не могу вспомнить, пробовала ли я его раньше, но разочарование знакомо, как будто это происходило уже несколько раз.

— Почему она не просыпается? — спрашивает голос.

— Шшш, любимый. Ты сделал всё, что мог. Она должна захотеть вернуться.

Я хмурюсь при этом. Конечно, я хочу вернуться. Там есть кто-то… мужчина.

Джован.

Мои губы дёргаются в улыбке. Это имя мужчины. Я хочу произнести его вслух, чтобы вспомнить, как оно ощущается.

— Джо… — говорю я.

— Тише, Малир. Она пытается заговорить.

Я не могу собрать достаточно влаги во рту, чтобы очистить пересохшее горло. Мне нужно произнести имя.

Я вырываю имя через потрескавшиеся губы.

— Джован.

ГЛАВА 24

Я поднимаю руку и потираю слипшиеся веки. Где я? Моя рука дрожит, и я опускаю её на бок, чтобы сосредоточиться на полном открытии глаз. На это уходит много времени. Окружающее меня пространство размыто в серо-черную кашу.

Что-то сдвигается рядом со мной, напугав меня настолько, что комната резко оказалась в фокусе. Я дёргаюсь в кровати и сдерживаю удивлённый крик, когда боль пронзает спину до самых рёбер.

Боль преобладает над тем, что меня разбудило. Я руками неуклюже расстегиваю ночную рубашку. Моргаю и смотрю на бинт, обмотанный под моей грудью. Неловкими движениями я нащупываю источник боли. Судя по зуду в спине, у меня там тоже рана. Кто-то пронзил меня насквозь? Мой мозг пульсирует, пока я пытаюсь вспомнить подробности.

Я глубоко дышу, моя голова кружится. Пытаться вспомнить — явно плохая идея.

Я опускаю взгляд вправо, и дыхание перехватывает в горле. Джован. Я поднимаю руку и провожу по тёмным теням под его глазами. Он крепко спит. Слёзы наворачиваются на глаза, и из меня вырывается измученный всхлип. Я прикусываю больную губу, чтобы не издать ни звука, и провожу пальцами по его лицу. Мои плечи сотрясаются, слёзы безудержно текут по щекам и падают на волосы. Я думала, что больше никогда его не увижу. Эту отчаянную мысль я вспоминаю без усилий. Интересно, как долго он здесь пробыл? Достаточно долго, чтобы до мозга костей поддаться усталости. Он выглядит обеспокоенным. Хотя я никогда не наблюдала, как он спит, так что нет возможности узнать, хмурит ли он обычно брови.

Мой плач, в конце концов, будит его. Я смотрю, как он открывает глаза. Он сонно улыбается мне, хмурый взгляд на мгновение исчезает. Но вскоре возвращается реальность.

— Лина?

Он в мгновение ока оказывается на коленях. Я морщусь от толчка, который он передаёт кровати. Рана в спине, определённо, совпадает.

— Лина? — повторяет он.

Я облизываю губы, пытаясь заговорить. В этот раз я не могу выдавить его имя.

— Не пытайся говорить, просто отдыхай, — говорит он, одна его рука нависает над моей головой, а другая неподвижно лежит поверх моего живота. — Ты действительно пришла в себя? — с недоверием спрашивает он.

Он обводит комнату испуганным взглядом.

— Что мне сделать? Что тебе нужно?

Если бы у меня остались хоть какие-то силы,