Ольга Горовая - Жажда ночи
Сирина кивнула.
А потом, набрав полную грудь воздуха и положив пальцы на плечо Михаэля, чувствуя, что ей может понадобиться опора, протянула руку к материи.
— Теперь, я попробую посмотреть, — пробормотала Рина, отрешаясь от окружающей ее действительности, когда пальцы дотронулись до грязной и замусоленной ткани.
Сначала, она с трудом могла понять ворох образов, наполнивший ее сознание.
Перед глазами мелькали картинки, только что описанные Каталиной.
Рина видела, как погибла мать Лилианы, отброшенная силой старухи, образ которой был неясным. Видела молодую женщину, со страхом и растерянностью наблюдающую за происходящим.
Но что-то еще пробивалось из-под этого всего.
Как тонкий ручеек воды, стремясь выйти на поверхность, пробивает пласты породы и разрыхляет землю. Так и в ее видение что-то стучалось, просачивалось, нарушая их канву нечеткими пока вспышками смутных образов.
Сама не замечая этого, Сирина пальцами перебирала обрывок ткани, который принес Теодорус. Несмотря на то, что материал оторвали от изначального куска и, большая часть подкладки болталась обтрепанными, лохматыми нитками, небольшой участок был отдельно пришит к основной ткани, будто крохотный карманчик, только вшитый наглухо.
Рина продолжала отодвигать в сознании картины, в которых мать Лили кричала и кидалась на кого-то, а ее пальцы, нитка за ниткой, почти неосознанно, надрывали этот, едва заметный участок. Она чувствовала, что глубже скрыто что-то еще, но никак не могла туда добраться.
В какой-то миг поток образов закончился, и Сирина на несколько секунд вернулась в настоящую реальность, поняв, что давно отпустила плечо Михаэля и уже обеими руками перебирает, едва ли не по ниткам расслаивает ткань.
И почти в ту же секунду, материал поддался. Подкладка треснула, распускаясь, и на ладонь Рины посыпался тонкой струйкой странный, белый, зернистый песок.
Стоило первым крупинкам упасть на ее кожу — Сирина закричала, не в силах удержаться из-за боли, которая, казалось, обожгла каждый нерв. Она знала, что падает, чувствовала, как подкашиваются ноги, но сил ухватиться хоть за что-нибудь — не было.
Ее накрыло потоком ощущений и образов. И ледяным холодом, который Сирина уже имела несчастье знать — видения, сокрытые в этом проклятом песке были пропитаны силой Кали…
…Она стояла у деревянного, грубо сколоченного стола, помешивая в массивной ступке измельченные травы. Пестик равномерно и размеренно ходил по чаше, превращая коренья и стебельки в однородное месиво.
Губы растянулись в усмешке, и она замерла на секунду, испытывая триумф от того, как ловко провела этого самоуверенного и молодого Мастера. Он так и не понял, что не будет иметь иного пути. Как бы презрительно он не воспринял сейчас эти знания, Михаэлю придется воспользоваться единением, потому что она видела в рисунке звезд его чувства к своей далекой правнучке. А Кали рассказала ей способ.
"Конечно, пришлось заплатить за знание", по оставшейся привычке она поджала пальцы на ногах, ощущая неприятную, тянущую боль в месте, где располагался когда-то большой палец правой ступни. "Ну и что, зато с помощью этой жертвы, она еще на шаг приблизилась к своей цели".
Медленно и планомерно.
Она все делала так же, как сейчас вращала пестик. Без лишней спешки и торопливости. Без ярости или жажды.
Неудержимое стремление ведет к краху. Контролируемые желания — усиливают волю и разум, помогая получить вожделенную награду.
Ну и что, что сейчас ей пришлось притвориться более слабой и зависимой от будущего желания этого вампира? Зато потом, она получит все, что пожелает. И главное — мощь, которая не снилось не то, что ведьме, ни единому живому существо.
Она была единственной, кто заслужил подобную силу. Больше никто не смог бы распорядиться могуществом воплощения Кали с толком.
Подумав о том, что будет иметь в итоге, она рассмеялась, не в состоянии удержаться от тщеславного довольства. Этот порок остался единственным, с которым ей не удалось совладать.
Впрочем, разве тщеславием было считать себя самой умной и хитрой, если это истинно так?
Так что, на такое проявление удовольствия от собственного ума — она имела право.
И даже то, что сейчас предстояло сделать — не пугало ее. Любая цена будет мизерной за возможность получить мощь для управления миром…
Ее смех стал хриплым от избытка чувств, которые бушевали внутри. Однако, осознав, что переходит черту отстраненной сдержанности, она заставила себя остановиться, и глубоко вздохнула, сосредотачивая мысли на предстоящем ритуале.
Для того чтобы в полной мере вкусить плоды собственного разума, ей стоило побеспокоиться о длине своего существования. И пусть имелось несколько путей, она избрала именно этот.
Не хотелось ей становиться зависимой от крови и желаний какого-то кровососа, с которым пришлось бы делиться знаниями. Слишком обременительным казалось необходимость впоследствии избавляться от такого Мастера.
Нет, можно обойтись и без этого.
Усмешка торжества опять растянула ее губы, когда мысль о будущем могуществе пробралась через контроль холодного расчета, искушая, маня.
О, да!
Разве не забавно, что миром будет повелевать она — женщина, которая не знала отца. Родившаяся после того, как ее мать, деревенскую колдунью, изнасиловал отряд солдат короля, угрожая сожжением. И та, сойдя с ума после подобного надругательства, спряталась в самой глухой чащобе леса, то прячась под лавку от малейшего шороха, то впадая в дикую ярость настолько, что могла голыми руками растерзать волка.
Ее мать сделалась настолько помешанной после того происшествия, что даже имя ей не дала. Да и вообще, порой, забывала про ее существование.
Она убила свою родительницу, едва научилась в достаточной мере использовать собственную силу. Для того чтобы увеличить свою мощь. Да и просто, не хотелось возиться с этой блаженной. Однако, наверное, часть ее дара была получена по наследству и от кого-то из "отцов". Так как мощи матери оказалось и вполовину не так много, как ожидалось.
И теперь она, "отребье", с которым грязные и неотесанные чурбаны из соседних деревень общались только из страха, считая себя выше — будет иметь достаточно силы, чтобы одной мыслью, одним пожеланием — стирать в порошок не только страны, а целые материи!!
Не удержавшись, она снова расхохоталась, видя великолепную иронию судьбы в таком раскладе.
Но и довольный смех не отвлекал ее от работы.
Пестик все так же равномерно и плавно постукивал по пиале ступы, растирая травы.
