Последнее пророчество Эллады (СИ) - Самтенко Мария

— … …. … …. …. ….! — беззвучно крикнула Геката, хватая в охапку всех, кто подвернётся — Макария, не Макария, бегущая Гера, Персефона, ещё крыло Таната, кажется, какие-то нимфы и вытаскивая из воронки на относительно ровную часть бывшей площади.

Все желающие (если бы таковые имелись) могли бы прочитать в её шести глазах, в её испуганно и одновременно восторженно дрогнувших губах: «Да что ж ты туда положила?!»

Быстро багровеющее пламя вдруг почернело; Афина, не успевшая выбраться, с беззвучным криком бросилась вверх, к краю воронки; Артемида схватила её за руку и потащила за собой; Афродита завизжала и бросилась за ней, но налетела на стоящего столбом Ареса и…

Аид, напротив, шагнул вперед, призывая двузубец, и заливающее Олимп солнце (багровое солнце, да откуда оно взялось?!) словно закрыло тучкой. Он что-то сказал, но по губам это было не прочитать — да и зачем, если все было понятно без слов, если шелестящая тень вырвалась из его рук, разлетелась плащом, закрывая тех, кто стоял позади.

Макария отпустила Гекату и бросилась к нему — помочь, да он же не сможет один — но тяжелые руки схватили её за плечи так, что не вырваться. Она обернулась, но плотно сжатые губы Таната Железнокрылого не дрогнули ни на миг — все очень ясно (и непечатно!) обрисовали его глаза.

С другой стороны воронки, пошатываясь, поднялся на ноги Зевс. В его руках непонятно как оказалась молния, небесно-голубые глаза сощурились на растущее багровое пламя.

Потом он вскинул глаза на Аида — и вдруг беззвучно расхохотался.

Братья обменялись короткими взглядами — разделенным пониманием непонятно чего — и одновременно кивнули друг другу.

Зевс разжал пальцы — нет, он даже, кажется, ничего не кидал, просто отпустил рвущуюся наружу серебристую стрелу — и ослепительно-яркая, обжигающая глаза молния сорвалась с его пальцев, поразив растущий огонь.

Багровое пламя погасло; в этот же миг грянул оглушительный, страшный взрыв.

***

— Ух, — сказала Макария, открывая глаза, и тут же повторила на пробу, желая убедиться, что звуки вернулись на своё место. — Ух, ух.

Она ясно помнила молнию, сорвавшуюся с пальцев дедушки Зевса, страшный, беззвучный взрыв и багровый свет, обжигающий глаза.

Дальше шли непонятные, обрывочные не то воспоминания, не то галлюцинации.

Беззвучно кричит Афина… багровый свет становится белым… свет ползет к ним, хочет взять, задушить, смять в комок… из рук папы Аида вырывается тень, она не дает свету добраться до живой плоти — он бессильно расползается, стекает словно с невидимого щита… дедушка Зевс снова хватает молнию, бросает — его лицо дышит суровостью, брови насуплены…

Папа Аид смеется.

Свет тускнеет, и щит из тени тоже тускнеет… третья молния… даже и не молния вовсе, ослепительный сгусток божественной силы, силы Зевса… багровый свет рыщет, словно живое существо, пытается дотянуться до божественной плоти… Зевс падает без сил, его накрывает тень… до Зевса не добраться, и багровый свет, уже исчезая, легонько, словно играя, подхватывает олипийский дворец… швыряет… вот и папа, кажется, падает… падает, да, на губах — отзвуки скифских слов, не забыть бы уточнить у Гекаты, что они значат — багровый свет окончательно гаснет, и олимпийский дворец падает, разлетаясь мраморными обломками… обломки прорывают тень, падают на землю… Макария понимает, что не успеет убраться с их пути, успевает лишь вскинуть руки, защищая голову… мир исчезает для неё в тот самый миг, когда что-то врезается в неё сбоку и, падая, увлекает за собой.

Царевна моргнула, приходя в себя: дышать и вообще лежать ей было тяжеловато — на ней что-то лежало. Макария потрогала это «что-то», пытаясь определить, что это такое, местами теплое и жесткое, и местами, опять — таки, жесткое, но уже холодное, прижимает её к земле, осторожно выскользнула и отползла в сторону. Как оказалось, на ней лежал, прикрывая её крыльями, обмякший и потерявший сознание Танат. Макария сложила его крыло и повернула Убийцу на бок — голова откинулась в сторону, из уха потекла струйка крови.

От резкого движения Танат приоткрыл мутные глаза, и Макария успокаивающе погладила его по щеке:

— Лежи, Убивец, — ласково сказала она, устраивая Таната поудобнее и поднимаясь на ноги. — Пап? Мам? Геката?..

Ни мамы, ни папы в обозримом пространстве не наблюдалось. Во все стороны, куда ни посмотри, все было покрыто копотью, валялись обломки зданий, крупные и мелкие закопченные до черноты куски мрамора, вповалку лежали, временами постанывая и пытаясь подняться, какие-то тела, а прямо по курсу имелась гигантская воронка.

Макария, прихрамывая и стараясь не наступать на непонятно как ушибленную ногу, пошла к воронке, рассудив, что там, наверняка, находится самое интересное. Периодически она переступала через тела нимф, амазонок и океанид, внимательно поглядывая, не попадется ли кто из своих. Свои не попадались, но все на удивление были живы — не то из-за того, что все сторонницы Концепции были на удивление удачливы, и при взрыве никого не прибило, не то из-за того, что Смерть, которая должна была срезать пряди, сама валялась без сознания.

— Макария, ты? — донесся до неё голос мамы. — Ты в порядке? Мы тут.

Мамы в обозримом пространстве не имелось — одни закопченные развалины да приходящие в себя амазонки — поэтому царевна прикинула направление по голосу.

— В порядке, — крикнула Макария маме, обходя особо крупный кусок олипийского дворца. — А, вот вы где!

Мамы по-прежнему не было видно, зато у покрытой копотью тумбы полусидел, подогнув одну ногу и опираясь спиной на относительно ровный кусок мрамора, папа Аид. В обожженных лохмотьях вместо одежды, с копотью на лице и мраморной крошкой в волосах он выглядел крайне живописно, однако, опять же, здоровее, чем Танат. По крайней мере, когда он открыл глаза, чтобы посмотреть на Макарию, взгляд у него был цепким и внимательным, а не мутным и плавающим, как у незадачливого Убийцы.

— Как ты себя чувствуешь? — уточнил папа Аид, чуть приподнимая голову и слегка морщась.

— Я-то прекрасно, а Танат без сознания, — сообщила Макария. — Где мама?

— Я тут, — вновь подала голос Персефона. — У нас тут Геката без сознания, во всех трёх телах, Гера рыдает, и Зевс без ноги. Макария, идем-ка сюда, я хочу убедиться, что ты в порядке.

Царевна обогнула тумбу — папа Аид снова откинул голову назад и прикрыл глаза — и обняла маму, тоже грязную, но относительно целую. Мама хлопотала над Гекатой — хлопала по щекам и совала под нос оторванный лист какого-то, очевидно, только что выращенного ею растения с резким неприятным запахом.

Рядом, всхлипывая, сидела растрепанная и замызганная Гера — всхлипывала она над оторванной чуть выше колена волосатой ногой в золоченой сандалии. Остальных частей Зевса поблизости видно не было.

Увидев Макарию, Гера решительно вытерла нос рукой и встала:

— Пойдем поищем, что там ещё осталось. Мы послали эту дуру Артемиду за Асклепием, Пэоном и остальными, к её приходу хорошо бы собрать в кучку остальные части моего драгоценного супруга и хотя бы полить нектаром…

— Зачем? — озадачилась Макария, не совсем улавливая взаимосвязи.

— Нектар помогает богам восстанавливать силы, — пояснила мама. — Нам тут всем нужен нектар, — она помолчала и добавила. — И самогон. Побольше самогона.

— Будет вам самогон, — буркнула Геката, кое-как открывая, вернее, разлепляя глаза и трясущейся рукой отодвигая руку Персефоны с листом пахучего растения. — Убери эту дрянь, ты что, решила пойти по стопам Деметры?

— Тихо, не накликай, — несколько смущенно отозвалась мама, властным жестом укладывая Гекату обратно. — Лежи пока тебя не посмотрит Асклепий.

— Я древнее хтоническое чудовище… — не согласилась Трёхтелая.

— Там уже одно такое валяется, — хихикнула Макария, показывая в сторону Таната. — Ладно, пошли.

Геката, не удовлетворившись полученными объяснениями, пожелала подробностей, и мама принялась рассказывать, что Танат, со слов Макарии, лежит без сознания, и если Трёхтелая согласится не шевелиться и спокойно дождаться помощи, она сходит и посмотрит, что с ним; Афина временно оглохла из-за своего шлема, Артемида же практически не пострадала и её отправили за помощью; Макария тоже в порядке; потери среди нимф, нереид и океанид ещё никто не считал, не до того пока, ими тоже займется Артемида, когда приведет Асклепия; Зевс валяется где-то с той стороны воронки, но до туда ещё никто не добрался, потому, что хлопот и по эту сторону хватает, и здесь только его нога; Аид говорит, что все хорошо, но наверняка врёт, потому, как выглядит нездорово…