И.О. Древнего Зла, или мой иномирный отпуск - Алиса Чернышова
Тут вот какое дело: мастер Лин обладает огромными внутренними резервами, пользуется полной поддержкой нитей жизни этого мира, феноменально силён, быстр тренирован для прямого боя. Теперь, когда его разум разлетался на части, в ход пошли боевые рефлексы, приобретённые за несколько довольно насыщенных жизней разной степени реальности. Так, удар, от которого я с трудом успела увернуться, оставил на земле небольшой кратер и повалил кучу деревьев.
Лес застонал.
Я тихо выругалась.
Я, со своей стороны, находилась в положении крайне невыгодном. Обычно с такими противниками у меня есть три возможные тактики: взять лапы в руки и свалить, чтобы потом взять реванш на более удобном для меня поле; убить проблему одним точно выверенным ударом; довести противника до полного нервного срыва и заставить самоуничтожиться.
В теории, все три опции были в данном случае мне доступны; на практике, понятное дело, ни одна из них не подходила.
Так что пришлось уклоняться, скользить по теням, перетекать по корням растений и всячески тянуть время, ожидая, пока паучки закончат работу над внешними краями паутины.
Мастер Лин не помогал, мягко говоря.
Его ярость была типичным, почти хрестоматийным ответом на страх и боль. И его явно мало волновал тот факт, что он может мне навредить.
Хотя…
Я пронаблюдала, как удар развеял в пыль двух моих старых пауков, и подавила холодную ярость.
Пора с этим заканчивать.
И опций на тему того, как это сделать, у меня было не так уж много: я всё ещё не могла ни оставить его, ни убить.
По-хорошему, будь у меня времени побольше, я бы плюнула на всё и засунула этого придурка в подпространство на пару-тройку сотен лет… Ну, или пока не выберется. Если выберется. Тут уже зависит от личных обстоятельств, но гарантированно прочищает мозги… Но времени на это у меня не было. А значит, оставалась только одна, хоть и не самая приятная, опция.
Тут дело вот в чём: страх, навеваемый Королём Голодных, похож на трещины, постепенно наполняющиеся мхом, насекомыми и гнилью. Они расползаются и гниют до тех пор, пока не обрушивают всю конструкцию вниз.
У подобного явления не так уж много способов лечения. По сути, всего два: либо вычистить и замазать трещины, что всегда требует немалого количества времени… либо снести повреждённые фрагменты конструкции к Бездне, пожертвовав меньшим ради большего и надеясь, что на месте разрушенного позже будет построено новое…
Проще говоря: страх не имеет смысла, когда то, чего ты истинно боишься, уже произошло, когда нечто в тебе не просто треснуло, но — рухнуло. Мелочные мании и тревоги неизменно исчезают, когда в игру вступает старый добрый катарсис.
Что же, кажется, это единственный выход.
Я ещё раз окинула взглядом лицо мастера Лина, искажённое яростью, и подставилась под следующий удар, рассчитав угол так, чтобы не умереть окончательно.
…
Да, моя телесность — странный предмет.
Моё настоящее тело (или “моя настоящая сущность”, что было бы более точным определением) представляет собой скорее сгусток ночной темноты, переплетённый множеством нитей. Этот факт, собственно, помогает мне проворачивать всякие там трюки с говорящими головами, шестью конечностями и прочее в том же духе: моё физическое тело изменчиво. Это факт, который в своё время тестировали ребята в лаборатории — я не могу окончательно умереть от физического воздействия. Убить меня можно только магическим оружием определённого типа…
Увы, всё вышеперечисленное не значит, что я не способна испытывать боль. По факту, когда чья-то рука пробивает грудную клетку насквозь, ломая рёбра, потроша лёгкое — это всё ещё больно.
Я должна была привыкнуть в той лаборатории, правда… Да и не сказать, что они были так уж изобретательны. Не отпускали меня дольше прочих, это правда, но в целом… Я должна была привыкнуть за столько жизней.
Увы, каким-то образом, боль всегда боль, тут ничего не поделаешь.
Я попыталась было по инерции судорожно вздохнуть, но тут же запретила себе дышать: плохая идея в текущих обстоятельствах, как ни крути. Помимо физических повреждений, энергия мастера Лина, бурлящая и обжигающая, причиняла моей сущности боль, близкую к агонии. Противоположные начала остаются противоположными; если бы не кровь Баела в его жилах, моя плоть бы обугливалась от этого соприкосновения… Но даже так, если он сейчас догадается добраться до моего сердца и раздавить его, используя свою энергию, я умру окончательно…
Чтоб его. Я воистину чересчур стара для такого дерьма.
Кое-как собрав себя в клещи, я сумела поднять руку и схватить его за запястье, изо всех сил стабилизируя ментальную энергию вокруг нас.
…
Есть озеро в горах, а может, в лесу, а может, в пустоте. Оно черным-черно, в нём не отражается ничего, и мы ступаем по его воде, лёгие, как тени, не создавая даже кругов.
В озеро падают капли, круги расходятся во все стороны, но они не касаются наших шагов.
Это лишь видимость.
Там, под нами, глубина. Огромные массы чёрной воды, спокойной, холодной, дарующей ясность…
Иди за мной.
…
Мастер Лин судорожно выдохнул, и взгляд его прояснился.
Хорошо.
При всём желании, я бы не смогла поставить его менталку на место в полной мере: конфликт отторжения неизбежен. С мастером Лином для полноценного эффекта надо использовать солярные техники, вроде “хижины на горе”. Мне не подвластно подобное.
Чёрное озеро, с другой стороны, остаётся типично хтонической техникой. Оно не смогло бы исцелить мастера Лина… Но сумело, по крайней мере, принести достаточно ясности в его разум.
Силой воли удерживая себя в сознании, я проследила за тем, как понимание ситуации медленно поступает в глазах напротив.
— Ты со мной? — спросила я.
31
Оглядываясь назад, я прекрасно понимала, что реакция, которая последует, будет несколько… эмоциональной.
Верхняя точка ненависти, сердце, сжатое в руке почти в буквальном смысле, горячая кровь на пальцах, переосмысление целей и ценностей, пик ненависти, которая оборачивается пустотой — именно так выглядит классический антураж для порога инициации.
Проблема только в том, что обычно такие штуки я всё же наблюдала с магами хтонической природы, для которых подобного рода переход является классическим этапом становления. Потому я подспудно ожидала от мастера Лина хорошо знакомых, привычных реакций. В конечном итоге, я сама это всё испытывала в своё время. Гнев, и жажда мести, и боль, и надежда на то, что эта самая боль пройдёт — я помню, как это всё тает, сменяясь опустошением. Как взамен накатывает осознание, что боль не лечится болью. Что всё,
