Месть за моего врага - Алексин Фарол Фоллмут
И всё же, твёрдо подумала она, потери Кощея — это шаг к тому, чтобы они хоть немного приблизились к её собственным.
Когда-нибудь ты узнаешь, что я приложила к этому руку, — подумала она.
Но не сегодня.
Не сейчас.
Не раньше, чем ты потеряешь всё безвозвратно.
Саша скользнула в тень, готовая приступить к следующему пункту своего неумолимого распорядка, пока вокруг неё с сожалением колыхались тени.
V. 13
(Тьма)
Ведьма, известная как Баба Яга, всё чаще задавалась вопросом, не совершила ли она ужасную ошибку, позволив своей дочери вернуться в мир живых, не сделав её предварительно целой. Когда-то она знала сердце своей старшей дочери так же хорошо, как своё собственное, но теперь, впервые, Марья стала скрытной, рассеянной.
Марья была такой лишь однажды — и тот же человек, кто тогда владел её сердцем, держал его в своей власти и теперь.
— Ты снова встречаешься с Димой, да? — однажды вечером спросила Яга, глядя на спину дочери, которая склонилась над планшетами, над которыми они обе так усердно трудились.
Марья не ответила, и Яга тяжело вздохнула, занимая место рядом с дочерью.
Невысказанное: Что ещё ты скрываешь от меня?
Подразумеваемое: Впервые с момента твоего рождения, Машенька, я чувствую себя ужасно одинокой.
Сказанное вслух:
— Что с нами происходит, Машенька? — спросила Яга, наблюдая, как дочь вздрагивает от её попытки прикоснуться к щеке. Её рука зависла в воздухе. — Ты злишься на меня?
На мгновение казалось, что Марья всё же не ответит.
Но затем она произнесла низким голосом:
— Я просто начинаю сомневаться, мама, осталась ли у тебя хватка для всего этого.
Яга нахмурилась.
— Для нашего дела?
— Не только для нашего дела, — не поднимая взгляда, ответила Марья. — Я заметила, что ты ничего не делаешь, чтобы поставить Кощея на место.
Яга замерла, удивлённая.
— Маша, наша лучшая месть Кощею — это наш успех. Мы добиваемся успеха, — напомнила она, кивнув на планшеты под пальцами дочери. — Каждый день, когда наш бизнес растёт, — это ещё один день, когда мы поднимаемся выше Кощея.
— Да, но достаточно ли этого? — Марья резко подняла темные глаза на мать. — А как же возмездие, мама? Как заставить его заплатить за всё, чего стоила нам эта вражда?
Видя гнев дочери, Яга смягчилась, тяжело вздохнула и притянула Марью к себе в объятия.
— Ненависть — это проклятие, Машенька, — тихо сказала она, уткнувшись носом в волосы дочери, пахнущие розовой водой. — В моём возрасте приходишь к некоторой мудрости. По моему опыту, — мягко добавила она, — держаться за ненависть значит в конечном итоге стать её жертвой.
Яга ждала, что Марья чуть расслабится, улыбнётся и скажет: «Мама, ты не такая уж и старая», примет утешение, как всегда делала раньше. Но вместо этого дочь напряглась и отстранилась, а её голос прозвучал, как холодный ветер, доносящийся издалека:
— Я рада, что твоя мудрость приносит тебе покой, мама. Даже если за этот покой пришлось заплатить моей болью.
Яга моргнула, чувствуя, как Марья ускользает, и оцепенело посмотрела на её лицо, озарённое светом мастерской.
— Ты забываешь, какая тьма требуется для этого дела, — продолжила Марья, бросив взгляд на планшеты перед ними. — Ты давно уже не управляешь этим сама.
— Нет, не управляю, — осторожно согласилась Яга. — У меня всегда была ты, Маша. Я этого не забываю.
— Да, — произнесла Марья. — Ты забываешь. Забываешь, что, пока я всегда была на твоей стороне, ты никогда по-настоящему не была на моей. — Она подняла взгляд с подчёркнутой сдержанностью. — Мы всегда работали только на тебя, не так ли, мама?
— Маша, — обеспокоенно начала Яга. Ей не нравился этот тон, но Марья покачала головой.
— Двенадцать лет я оставляла твои руки чистыми, Баба Яга, — холодно произнесла Марья Антонова. — Но теперь эти грязные руки требуют своё.
Она поднялась, и странным образом в этот момент в голове Яги всплыла лишь одна мысль: её собственные слова, вернувшиеся к ней острыми, горькими, ранящими.
«Мои дочери — бриллианты. Нет ничего прекраснее их. Никто не сияет так же ярко. Ничто не сможет их сломать.»
И словно поворот ножа, к ней пришло осознание: это я научила их быть такими холодными.
— Надеюсь, этот покой сослужит тебе хорошую службу, — сказала Марья. — Потому что я больше не собираюсь.
И затем, взмахом руки, она собрала планшеты из мастерской, унося их с собой.
V. 14
(Не звони ей)
Эрик Тэйлор оказался не самым худшим соседом по квартире. В основном потому, что большую часть времени он проводил в своего рода полупринудительном заключении, но Лев понимал: немало заложников при первом же удобном случае начали бы шуметь, а Эрик — нет. Казалось, по какой-то причине, ему даже нравилась его роль. Гораздо позже до Льва дошло, что, возможно, у Эрика просто не было друзей, чтобы понять, что Лев на самом деле таковым не является.
— Как прошла встреча? — спросил Эрик, когда Лев вернулся в пентхаус, нагруженный грязными деньгами, которые он, как всегда, должен был передать Марье. Что она делала с ними, Лев понятия не имел. Она была невероятно скрытной, но ему это было безразлично. Если в этом мире Леву Фёдорову и можно было в чём-то быть уверенным, так это в том, что Марья Антонова всегда добивается своего.
— Нормально, — ответил Лев, потому что так и было. Никаких особых навыков в торговле магическими наркотиками не требовалось, точно так же, как и в любых поручениях, которые он выполнял для своего отца: продукт, насколько Лев мог судить, был безупречным, а покупатели — наркоманами, поэтому сложностей не возникало.
— Ещё один день, ещё один клиент.
И ещё один визит к Марье.
— У тебя хорошо получается, — однажды сказала Марья, наблюдая, как Лев привычным движением сдвинул деньги на край стола. — Как думаешь, почему?
— Кажется, я нравлюсь людям, — ответил Лев, и уголки её губ едва заметно приподнялись.
— Это не такой уж универсальный дар, как ты, вероятно, думаешь, — заметила она.
— Возможно, — согласился он, — но, по крайней мере, я никого не проклинал до полусмерти.
Марья рассмеялась, поскольку была из тех, кто мог смеяться над прошлым, выбрасывая его, как ненужный хлам, и не позволяя ему властвовать над собой.
— Верно.
Он не спрашивал, когда сможет увидеть своих братьев, не спрашивал и об отце. На самом деле, Марья Антонова его не удерживала, но в отличие от нее, Лев не был склонен к обману
