Номер двадцать шесть. Без права на ошибку (СИ) - Летова Ефимия
— Кори, — шепнул он одними губами, улыбнулся мне, слабо и криво. А потом единственный глаз его остекленел, застыл. Я поднимаюсь на ноги — слёз нет, я словно онемела внутри. В ушах что-то глухо шумит… я как ракушка. Внутри меня — целое море.
Артевиль отшвыривает Сартвена — кажется, воздушной магией он тоже владеет. Или поднабрался у меня? Я не знаю, как это происходит. Неважно.
Вытягиваю вперед руку с зажатыми в ней артефактами — до того, как я зашла в замок, я видела одно перо на предплечье. Сейчас их было пять или шесть — процесс, подстёгиваемый то ли магией, с которой я плотно взаимодействовала, то ли переживаниями этого безумного нескончаемого дня, ускорялся в геометрической прогрессии.
— Почему я могу держать их, и магия крови не действует на меня? — спросила я, глядя Артевилю в глаза. В отличие от Алариуса, оба его глаза были целыми, и это казалось безумно неправильным. Отвращение к кровавым картинам будущей расправы и какое-то возбужденное, звериное вожделение наполняли, переполняли меня, вытесняя горе, страх, даже ненависть.
— Потому что ты — это ты, — Артевиль хмыкнул. Я сделала резкий шаг вперёд, пытаясь впихнуть ему в руки ключи, но он перехватил меня за запястье.
— Как глупо, девочка Ликория.
— Ликория Мезонтен… — шепнула я бездумно. Кожа чесалась, горела, ныла — проступали всё новые и новые перья, неотвратимо.
— Уже нет, — Артевиль фыркнул, кивнув на Ала. — Теперь ты та, кто есть на самом деле. Ликория Торико!
— Скажи это ещё раз, — попросила я. Алариус Мезонтен был мёртв, но его голос странным образом продолжал звучать внутри меня. Поддерживая, подшучивая, отчитывая… направляя.
— Торико, — словно заворожённый, повторил Артевиль, всё ещё сжимая моё запястье и пристально вглядываясь в лицо. — Торико…
"Убей, — разрешила чёрная тень, кажется, навсегда оставшаяся со мной. — Ты должна защитить себя, свою тайну, это можно…".
Мой обострившийся слух уловил влажный хруст позвоночника за мгновение до того, как голова Иримуса Артевиля безвольно упала на грудь, руки на моём запястье ослабли и соскользнули вниз, а дальше он сам рухнул на пол. Я надеваю ключи-артефакты обратно на шею, густо покрытую перьями, стараясь не касаться лица. Лучше не знать, как я выгляжу со стороны. Торопливо стягиваю с шеи Артевиля третий ключ — мне противно надевать его после него… нет, это ключ Родерика.
Не думать, не думать, не думать….
Я иду, точно механическая кукла, подхожу к краю сплошной балюстрады, отделяющей от пустоты. Несмотря на то, что артефакты небольшие и достаточно лёгкие, мне кажется, они тянут меня вниз.
Сзади, шатаясь, подходит Сартвен, я чувствую его шаги — почти беззвучные, и запах крови — похоже, воздушный удар Артевиля нехило разбил ему голову. Не оборачиваюсь.
— Я должен был найти тебя раньше. Я не должен был тогда тебя терять.
— Почему вы отдали меня работорговцам? — не то что бы мне сейчас было это особенно интересно, но разговор помогал удержаться на краю, не сигануть туда, в эту пропасть, проверяя, выдержат ли меня мои перья, удержаться на краю безумия, не падая в него с головой.
— Что ты. Я отправил тебя в столицу кораблём, потому что не мог рисковать. За мной… присматривали. Митас всё же не до конца доверял мне, отправляя в Старник, хотя и не отправить не мог. Никто не позволил бы мне забрать себе столь ценную находку. О тебе бы быстро стало известно, я не должен был этого допустить. Просто хотел уберечь тебя… но всё вышло иначе. Кори…
— Вы обещали, что всё наладится, — тоскливо говорю я. — Я вам поверила.
— Мне так жаль, Кори, девочка… Ты так ничего и не вспомнила?
— Нет. Что-то рассказал мне… Алариус, — я едва смогла произнести его имя вслух. — Ещё сны… снились иногда. Разные. И вы тоже. Но что мне сейчас делать? Если я превращусь окончательно? Что делать с этими ключами? Алариус сказал, что я могу найти остальные. Они…
— Не говори. Лучше мне не знать, я к ним никогда не стремился, а Митас может запросто сменить милость на гнев. Не думаю, что я продержусь столько, сколько Ал, под пытками, — в голосе Макилана прозвучала горечь. — Думаю, скоро он появится здесь, как раз вовремя, как всегда.
— Он действительно ваш любовник?
— Нет, конечно же, нет! — Сартвен встал рядом, его локоть касался меня. Стоять вот так, рядом с ним, на высоте, на ветру… мне показалось, что я опять в собственном сне.
— Тогда что держит вас у него на службе столько лет? Насколько я поняла, король… не очень хороший человек. Возможно, это он убил мою семью.
— О, да, он действительно не очень хороший человек, — Сартвен горько улыбнулся. — Но уйти от него так просто я не могу, мог бы — давно ушёл бы. Когда я… пошёл к нему на службу, Его Величество обещал оказать одну услугу за мою долгую и преданную службу без возможности покинуть её и сделать что-то в прямой противовес.
— Он её оказал?
— Не совсем. У меня… тяжело болела младшая сестра, Мелинда. Я не мог помочь ей сам, магов-целителей довольно мало, а я — просто стихийник со средними способностями и на тот момент с более чем скудным достатком. Король обещал помочь.
— Помог?
— Помог. Но она всё равно умерла. Возможно, в том не было его вины, просто так сложилось, целители не всесильны. Но магическую клятву разорвать я не мог. Впрочем, долгие годы в этом не было особой необходимости. Пока я не встретил тебя… пока я не встретил тебя, я ничего такого и не хотел. Мне было не в тягость служить королю.
Его рука легко коснулась моей правой, уже частично покрытой перьями.
А вдруг это всё действительно — просто сон?
Я поднесла руку к лицу, торопливо пробежала пальцами — перьев не наблюдалось. Тогда я задержала дыхание и повернулась к нему.
— Почему я так на вас реагирую?
— Как, Кори?
— Мы с вами были вместе? Тогда, раньше?
Макилан помолчал.
— Нет, Кори. Ты очень, очень мне нравилась. Больше, чем нравилась. С первого взгляда, хотя тогда ты была ещё ребёнком. Мы довольно много общались. Но ты была женой моего… женой Ала, и я бы никогда… Да и ты никого, кроме Ала не замечала.
Светлоглазый маг протянул руку и прикоснулся к моей щеке — осторожно, бережно.
— Они во всём правы, Кори. Я трус. И предатель. И я виноват перед Алом. И перед тобой. Так виноват. Такое не прощается. И не искупается.
Мы стояли и смотрели друг на друга, а у меня сердце внутри заходилось не стуком — криком. И ноги подгибались. Я прижалась щекой к его руке.
— Надо уходить. Больше…
И в этот самый момент я услышала голос, который услышать уже никак не ожидала:
— Отдай. Отдай мне моё.
Я поворачиваюсь на этот голос, вжимаясь поясницей в балюстраду, особенно обострённо ощущая, как напрягся стоявший рядом светлоглазый маг — мне было привычнее мысленно называть его так.
Кристина стояла передо нами. Ткань её когда-то белоснежного платья стала бурой от крови, кровь засохла на губах и подбородке, выражение глаз было нечитаемым. Почему я решила, что она умерла? Впрочем, с этим мёртвым шелестящим голосом, с этим неподвижным лицом она казалась мне призраком.
"Призраков не существует", — шепнула чёрная тень внутри. Она теперь всегда будет со мной говорить?
— Отдай мне моё, — холодно повторила Кристина, и в первый момент я не поняла, что она имеет в виду — Сартвена или артефакт. Но руку девушка тянула именно к ключу, висящему на моей шее. Да и как я могла бы отдать ей человека, он же не моя собственность.
Меня как молнией ударило. Неужели Макилан расторг тогда помолвку с ней… из-за меня? И показывал ей мой портрет? "Больше, чем нравилась…"
Ну почему я ничего не помню?
Мне не было резона оставлять артефакт Альтастенов у себя, я не имела на это никакого права — лорд Мортимер отдал ключ дочери. И я торопливо, с некоторым облегчением стянула ключ с шеи. Немного замешкалась, снимая ключ Шередара — поскольку цепочка, на которой он висел раньше, была порвана, я, недолго думая, пристроила два амулета на одну. И, наконец, протянула Кристине ключ. Девушка схватила медальон из сердолика, подержала его в ладонях, рассматривая, а потом повернулась к Сартвену.
