Проклятие черного единорога. Часть третья - Евгения Преображенская
Если бы Сайрон остался, если бы продлил те драгоценнейшие мгновения! Но он был слишком самонадеян и не сумел узреть истинного будущего.
«…Почему так? За что? — вопрошал в его сознании полный слёз голос. — Помоги, папа… Не уходи…»
«Я уничтожу врага и вернусь, — отвечал ему Сайрон. — Ты поправишься. Все наши беды останутся в прошлом, обещаю…»
Но в прошлом осталась улыбка, взгляд и тепло детских ручек. Отец не сумел победить врага, и неведомая болезнь унесла жизнь его сына. Погиб наследник, пала могущественная держава, а затем исчез и весь мир. Всеобъемлющая любовь обратилась столь же сильным и безжалостным ядом.
«А-а-а, спи-усни, моё солнце…» — колыбельная звучала всё тише.
Звуки заклинательной песни затмили собою воспоминания о потерянном счастье. И вот уже взгляд сапфировых глаз подёрнулся туманом, улыбка сына начала таять в памяти Сайрона. Постепенно печаль и тоска померкли.
…Однако кое-что маг всё же не смог забыть. Тот, кого Сайрон прежде любил, а затем возненавидел, последним преградил ему дорогу к вратам.
Высокий худой силуэт не имел лика, только складки материи туманом струились там, где должно быть лицо, и рваный плащ развевался за его спиной, словно щупальца водяного гада. Странник был готов поклясться, что даже здесь, в пылевой пустыне, до него доносится привкус сырости и тины.
Призрак застыл подле полуразбитого саркофага, будто сам бог смерти. Он ждал Сайрона… Он ждал, чтобы…
Чёрный волк клацнул зубами — этого он не желал помнить! Он не желал заглядывать внутрь саркофага! Он…
Лютая ярость к призраку поднялась в сердце мага, захватив всё его существо. Какую участь этот негодяй уготовил своей семье, своему народу, стране и всему миру! Забвение и гибель без права на возрождение. Абсолютное ничто… Ничто.
На этот раз чёрный волк опередил шакалов и сам бросился на демона. Маг принялся рвать его клыками и когтями. Он не успокоился, пока последний клочок плаща не развеялся туманом.
Призрак канул в серую мглу, не противясь, но Сайрон был так одержим злостью, что не заметил этого. Самое главное, что песнь Мучителя заглушила в нём, — пронзительный голос вины, которая терзала душу бывшего хранителя страшнее любых клыков.
Поймав западный ветер, девушка направила полёт туда, где началась история её любви. Там переливалось синевой Озеро девы, и напевал о своих тайнах Водопад слёз.
— …Я попрошу тебя кое о чём, — сказал ей Индрик, когда бой на арене был завершён. — Перед тем, как идти на совет хранителей, навести ещё разок Озеро девы. Но сходи к нему одна. Сходи днём, когда светло, и хорошенько рассмотри мозаики, созданные Гьюзайлин… Те, что сокрыты за водопадом…
— Но как же мне заглянуть под воду? — удивилась Дженна. — Она мне не подвластна!
— …Никто не должен видеть эти картины, поэтому я направил на камень воду, создав Водопад слёз, — объяснил Индрик. — Я же и уменьшу поток. Для тебя.
— Так значит, это ты создал водопад! — воскликнула чародейка. — Но если никому нельзя видеть картины, то почему я…
— …Ты, Дженна, не побоялась говорить о болезни, — ответил хранитель Севера, вновь взглянув на девушку. — Я чувствую, что ты не побоишься и увидеть…
— Хорошо, Индр, но и мне нужно будет кое-что от тебя… — прямо заявила чародейка.
— Ты — и торгуешься, Дженна?! — повеселел хранитель.
— …Ты сказал, что никто не должен видеть эти картины, — напомнила девушка. — Почему из всех жителей Сии именно я должна подвергать себя опасности? В то время когда я, наконец, обрела счастье! — она поморщилась. — Это, знаешь ли, уже утомляет…
— Ты права… — покорно склонил голову Индрик. — И я весь во внимании.
— Ничего особенного мне не нужно, — Дженна смущённо улыбнулась, — Я хочу ещё раз посмотреть на… единорога. Только и всего…
— О, это случится всенепременно, — ухмыльнулся хранитель. — Ты увидишь единорога… Однако пообещай, что никому не расскажешь о том, что скрывается за водопадом! В особенности своему возлюбленному…
— Хорошо, Индр… что-что, а хранить тайны я умею, — кивнула девушка.
Некоторые тайны нельзя раскрывать — в этом она убедилась наверняка после гибели Летодора. Дженна не знала, кем стала, однако и никто не должен был знать, кем она была! Девушка уверилась в этом, не понимая, но ощущая, как непреложную истину.
Да, заснув на острове посреди Озера девы, они с Сайроном мельком прикоснулись к историям друг друга. Но вряд ли странник, познавший множество причудливых миров, понял, что именно он увидел во сне. Скорее всего, он посчитал это неким символом.
Как и Ишчель Маяуэль назвала яйцом купол, оберегающий искусственную атмосферу родного мира Василисы…
По крайней мере, Сайрон не заговаривал с девушкой об их видениях, а значит, либо маг не интересовался прошлым подруги, либо уважал её тайну.
Отпустив поводья ветра, златокрылая соколица приземлилась на небольшой островок посреди Озера девы. Солнце к тому времени вошло в зенит, но слоистые тучи рассеивали его слепящий свет. Дождь всё не проливался, и воздух стал тяжёлым от влаги.
Царила полуденная тишина, и только тихо переговаривались насекомые да вдали шелестел водопад, будто напевая колыбельную, убаюкивая. В зеркале озера плыли низкие облака, и ивы, растущие по берегам, склоняли свои ветви к его глади, словно ища дождя в отражениях. От воды доносился приятный запах прохлады и тины.
Чародейка сменила облик, и птичий крик оборвался восторженным вздохом: лилии, появившиеся в ночь Равноденствия, разрослись ещё гуще! Среди розовых цветов раскрылись и устремились к небу прелестные нежно-голубые чаши. Растения почти поглотили путь от берега к острову, сам остров и часть озера. Стрекозы разноцветными искорками порхали над ними.
«А не сон ли это всё? — подумала девушка, и мысль, которая уже давно не посещала её, внезапно обожгла сознание. — Что если этот сон — история, которую так и не дописала маленькая Василиса, — скоро закончится?..»
Оставив опасные мысли, Дженна вошла в воду и, осторожно пробираясь сквозь цветочный лес, поплыла к водопаду. Озеро питало множество родников, их ледяные струи приятно холодили тело. Листья-зонты покачивались над головой девушки, когда чародейка раздвигала руками буйную зелень, а стебли опутывали её бёдра и ноги, тщетно пытаясь удержать.
Прорвавшись сквозь путы и переплыв озеро, девушка оказалась у обомшелых глыб, с изумрудных вершин которых тонкой пеленой срывались потоки воды. Вблизи водопада начиналась мель, где в прогретых лужицах резвились мальки.
Чародейка поднялась на ноги, распугав рыбок. Она подставила лицо водяной пыли и прикрыла глаза, мысленно обращаясь к хранителю Ферихаль.
Когда же Дженна распахнула глаза, песнь воды стихла, и перед чародейкой
