Задание "Попадос" (СИ) - Шейл Рианнон

– Тогда поторопись. Ищи, как призвать Самария.

С трудом пролистав страницы, нашла раздел инфернов ада. Охреневать не было ни сил, ни времени. О том как я пропустила такую важную тему буду думать позже. Бегло прочитала слова призывала, как вдруг услышала в своей голове…

«Куда мне прийти?»

«Вы общаетесь со мной?» – испуганно и взволнованно, я замерла, выжидая ответ инферна.

«Нет! Сам с собой разговариваю! Где тебя носит, Агнесс?»

– Рэн, это ты? – прошептала вслух.

– Ну что ты медлишь? – прошипел главнокомандующий, нависая надо мной.

– Вы хуже демонов. Считаете, что только кровопролитие может все решить.

– Агнесс, ты ведь понимаешь, что каждая секунда причиняет боль не только тебе, – его спокойствие бесило. – Призови инферна и я обещаю, что отпущу тебя.

Пролистывая страницу, я разрезаю палец. Кровь сочится ручейком и капает на книгу, что лежит под моими ногами. Главнокомандующий цокнул в ответ и продолжил стоять. А я дала себе хваленую пощечину, измазав лицо кровью.

– Ezus Kerkunn, Samildanah Lannathalan, Nathan-Atha! – выпалила ни разу не запнувшись.

«Агнесс ну какого дьявола ты это снова делаешь?»

Дальше все происходит активно и кроваво. Я вижу некое существо, которое радостно размозжило череп и тело командира, по архиву, забрызгивая все кровью. Сейчас было самое время, чтобы потерять сознания. Но я поднимаю голову, и ужас накрыл меня с головой.

– Самилданах... – успеваю вымолвить перед тем, как меня подняли на руки. – Вы не можете меня забрать! Поставьте меня туда, откуда взяли!

«Рэн помоги… пожалуйста! Твой Бог меня похищает!»

Снился жутко-страстный сон. Где-то на краю заснеженного леса, Рэн не церемонясь брал меня, пока я не выбилась из сил. Я не чувствовала ничего, кроме сжигающей страсти и желания без конца отдаваться этому даймону. Вот только разлепив глаза, вижу над собой запотевшего Рэна, который впивался в мои губы и врезался в меня своей плотью.

Значит, не сон…

А главное, мы действительно в заснеженном лесу.

– Прости, – выдохнул мне в губы и обнял крепче.

– За что?

– За несдержанность. Брачный инстинкт сработал.

– Что?

Рэн усмехается.

– Ты неправильно читаешь заклинание. Ты призываешь меня заниматься сексом.

Кисельно-блаженное состояние как рукой снесло.

– О чем ты? И почему мы голые в лесу?

– Тебя правду или можно соврать?

– Только не говори, что ты Самилданах! – завизжала, а черные зрители в виде воронов мигом разлетелись.

– Расслабься, я не он. Но то, что ты произносишь заставляет меня обратиться в то, что ты видела и убрать с дороги всех кто препятствует нашей интимной близости.

– Ты убил его?

– Да, но теперь ты точно можешь быть уверена, что мы зачали ребенка.

– Я что-то ничего не помню.

– Значит, продолжим, как вернемся домой. А сейчас нам надо идти.

– Голыми?

– Ну в следующий раз читай правильно заклинание.

– А как ты вообще с ним связан?

– Даймоны были порождены Самилданахом, а заклинатели одарены благостью Трехликой.

А когда ты читаешь заклинание, это звучит как: «О Самилдонах, да ниспошли мне сына своего, чтобы я придалась с ним сексуальным утехам».

– Издеваешься, да?

– Немного. Не переживай, твоя мама воскресит убиенного мною. И с его осудят по закону. Книга в безопасности, а тебя ждет порка. После того, как ты раскрыла свою принадлежность к заклинателям, тебе нельзя никуда отправляться одной. Временно.

– Я не позволю тебе бить меня.

– А кто сказал, что это буду я? Это твой отец. И я его поддерживаю.

– Ты что спелся с ним?

– Скорее спился... коньяком.

– Какая порка? И вообще, я беременна!

– Ладно не переживай, сейчас надо понять, как вернуться домой и остаться незамеченными.

– А как мы вообще здесь оказались и где наша одежда?

Глава 89 бонус

Свадьба – один из самых волнительных моментов. Будь ты просто девушка, ведьма или заклинатель, значения не имеет. Надевая белое платье дико нервничаешь и думаешь, как выглядишь со стороны. все ли в порядке, нет ли лишних складок, отличный ли макияж?

Мое гигантское пузо выпирало как подушка безопасности. А я говорила ему давай поженимся пока живота не видно! Но все эти административные дела, участие в конгрессе, присутствие в парламенте, избрание нового канцлера, коронация Короля... и замуж я выхожу, будучи на 9 месяце беременности, волоча вперед живот.

А как невероятно романтично мне сделал Рэн предложение! О предложении я, кстати, намекнула сразу после того, как мы предались утехам в бабушкином коттедже. Но кто-то у нас немного недальновидный. Ему надо было намеки подкидывать.

Однажды вернувшись домой, я увидела на столе большую коробку. Ждала я там, конечно же, артефакт, потому что разило от него за десять километров не меньше, прежде чем мы приблизились к доку.

– Охренеть, Сурдо, ты все-таки закоренелый романтик.

– Твоя личность варьируется между нежностью и грубостью.

– Ну не всегда же быть принцесской.

– Иногда мне кажется, что тебя воспитывал генерал.

– Тебе не кажется.

Открываю я эту самую коробочку, а там... шишь с маслом, а не артефакт! Розы я, конечно, тоже люблю, но они имеют свойство вянуть, впрочем, удивительно было другое. На белых розах сидела огромная синяя бабочка крылья которой переливались от преломления света и было это поистине удивительно, ибо именно от нее фонило силой. То, как я обрадовалась, что это фамильяр не было предела. Но стоило мне завизжать именно от радости, бабочка упорхнула к потолку, а потом в открытое окно! Ревела я часа три, не меньше, пока Рэн не покрутил пальцем у виска. Говоря мол у тебя Бодя и Пузан какая нафиг бабочка-фамильяр?

Но Бодю же не потащишь в туалет и не расскажешь ему все секреты, хотя что сказать. Он все-таки молодец. Во время моего утреннего токсикоза пока Рэн работал, именно Бодя держал мои волосы. Но все же он мужчина. Хоть и клянется, что я ему как дочь, ведь я действительно росла на его глазах, пока они с Пузаном ловили мышей в бабушкином доме.

Успокоив свои нервишки, я подошла к бедным розам. Как ни странно, но все равно от них фонило силой. Дурная моя голова. Как же я могла не заметить кольца! Черного! В белых-то розах.

А фонило от него, потому что вместо бриллианта (а их я на дух не переношу), было «Черное сердце Бога».

Тогда-то Рэн мне и признался, что он украл свой же артефакт с аукциона, подложив аналогичный, но не менее натуральный, тем самым пополнив свою же казну.

Каков обманщик! За кого я замуж выхожу! Недаром он один из самых богатых людей Раосса.

И не было больше счастья, чем когда вся семья была в сборе и не только моя, но еще и королевская и вообще гостей было навалом в нашей «небольшой» родительской усадьбе. Но самое эпическое, что могло произойти на свадебной церемонии, это когда на вопрос: «Вы согласны взять в мужья Сурдо Рэнтариэля?» я как мамон завизжала НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ и схватилась за живот, потому что воды отошли и видело это не меньше полсотни нелюдей. Но все же перед тем как уползти с собственной свадьбы я крикнула ДА и ткнула букет прямо в лицо Румине. Той самой Индире, что оказалась и демоном, и падчерицей короля, а теперь еще и возлюбленной Даэрона.

– Ну, я же говорила, что в семье заклинателей первая всегда рождается девочка.

Умиление мужа стоило больше всех сокровищ.

– Это такая редкость, девочка – демон.

– Она заклинатель, – настояла я.

– Ты сказала, что будет девочка, ну а я говорю, что она демон.

– Не хочу видеть у нашего ребенка хвост.

– А его и не будет. У нее будут крылья. Ути-пути, – сказал Рэн маленькой крохе, а потом резко напрягся. – Погоди, что значит, не хочешь хвост. А как же мой хвост? Он что перестал тебя устраивать?

Рождение нашей малышки привнесло в мир некоторые изменения. Одно из первых, Пузан нас покинул. На него свалилась небесная благодать в виде прощения Трехликой и она забрала его. Куда? Нам неведомо, но мы определенно точно знаем, что он в хороших руках ну или в хорошем месте. А Бодя, увидев «красный свет» послал все к черту и остался с нами. И, о Боги, на него тоже сошла энная благодать самого Самилдонаха. Он был прощен. Но Альбодат решил, что ему жизненно необходимо убедиться в том, что моя дочь вырастет в спокойном мире. Он не спешил нас покидать. Функция фамильяра по вызову ему очень даже нравилась. А еще мы узнали очень много интересного из трактата и из уст Боди, который больше не был скован правилом «молчать» о прошлом.