Ева Никольская - Тайна подземелий
Надев вниз длинную сорочку с высокими разрезами до бедер, я накинула сверху свой практически невесомый наряд и принялась аккуратно застегивать пуговки, мысленно предвкушая, как они разлетятся по комнате сегодня ночью. Почти как тогда… в день нашей свадьбы. По телу пробежала сладкая дрожь, ресницы опустились, а на губах расцвела отнюдь не невинная улыбка.
Никогда не забуду тот заветный день — последний в свадебной пятидневке лэфири. Белые стены храма на рассвете отливали золотисто-розовым. Огромный стеклянный купол, расположенный над главным залом, причудливо преломлял лучи восходящего светила, которые падали вниз разноцветным водопадом. И словно подсвечивали диковинные цветы, стоящие в напольных вазах. Народу было много. Гораздо больше, чем на праздновании помолвки в Стортхэме. Поглазеть на бракосочетание старшей дочки третьего риля Миригора явились и городская знать и простые жители. Но я никого не замечала. Все присутствующие казались мне безликой толпой, пестрой и шумной, а потому не особенно приятной.
Нервничала ли я, идя к алтарю? Безумно! Если бы не надежная рука Касс-риля, согласившегося отвести меня под венец по праву старого друга семьи и первого городского риля, наверное, я бы позорно упала, не дойдя до цели. Забавно, что ровно через пять месяцев седовласый лэф вел к этому алтарю уже свою младшую дочь. Йен ждал меня на ступенчатом возвышении. Рядом с ним стояла одетая в белоснежный наряд Виа-рилья и ободряюще мне улыбалась. Эта женщина в свое время дала мне кров и защиту, а еще парочку добрых напутствий, и я была ей очень благодарна за все. Сейчас же глаза ее сияли, и я не сомневалась, что она рада моему счастью. Иначе бы не стала верховная жрица Рассветного храма проводить свадебную церемонию сама.
А потом началось таинство… Сами по себе зажглись тысячи свечей в золотистых чашах подсвечников. Ярче засияли подземные букеты, став похожими на диковинные фонарики. И с каменной поверхности алтаря полупрозрачной тенью вспорхнула призрачная птица, облетела нас с Йеном по кругу и исчезла в сложенных лодочкой руках белой жрицы. Не знаю, спецэффекты то были, волшебство или массовый обман зрения, но более красивой брачной церемонии я и представить себе не могла.
Речь Виа-рильи лилась, словно песня, когда она возносила молитву верховному божеству Лэфандрии. В этот мотив вплелись и наши с Йеном голоса, приносящие клятвы любви и верности на рассвете новой жизни. Тонкий серебристый браслет защелкнулся на моей руке, парный ему — обвил запястье норда. Муж и жена… вместе навсегда… в бедах и в радостях… в жизни и в посмертии…
Грудь окатила приятная волна тепла, возвращая меня из омута волнительных воспоминаний к не менее волнительной реальности.
— М-медведь, — мурлыкнула я, беря в руки висящий на шее кулон. Осторожно повернула по часовой стрелке нагревшийся лиловый камень, и, поднеся его к лицу, шепнула: — Ты где?
— Поднимаюсь наверх, — донесся из кристалла чуть усталый голос. — Соскучилась?
— Очень, — многозначительно сказала я и отключила связь.
Благодаря Кайру, мы двое стали счастливыми обладателями такого вот оригинального «мобильного телефона» с зоной покрытия на всю Лэфандрию и ее приграничные земли. Так что теперь я могла не сходить с ума от неизвестности, когда мой рыжий норд уходил на несколько дней в подземелья. В подзарядке это крайне полезное изобретение не нуждалось, как и зеркальный навигатор, так и оставшийся у меня после возвращения из похода. Иногда на него даже приходили письма и короткометражки из жизни Лин, предпочитающей по-прежнему жить в подземельях, только теперь на правах подруги «бога», а не его сбежавшей «игрушки».
И каждый раз я вздрагивала от невольной ассоциации с «видео-террором» Рэд. Забавно, ведь эта очищенная от воспоминаний элентри вполне может вскоре стать одной из обитательниц Стортхэма. Что ж… надеюсь, такое случится не скоро. Ну… или я ее просто не признаю в новом амплуа.
Сменив домашние тапочки на туфли, я прошлась гребнем по чуть волнистым после косы волосам, которые на травяных настоях и шампунях отрасли почти до талии, и, крутанувшись перед зеркалом, одобрительно хмыкнула.
— Птица говор-рун хочет жра-а-ать! — услышала обиженное.
— А если покормлю, отстанешь? — тяжело вздохнув, спросила Кешу.
— Я наполнил его кормушку, Лер, не беспокойся, — вместо мини-версии чешуйчатого птеранодона, ответил мне муж, и губы сами растянулись в улыбке.
Резко развернувшись, я направилась в нашу общую комнату, но была поймала на пороге в такие родные и желанные объятия.
— Устал? — шепнула, обнимая супруга за шею.
— Немного, — ответил он, целуя меня в ушко. — Сегодня привезли двоих новичков, один ничего вроде, быстро освоился. А со вторым придется работать. Замкнутый парнишка, забитый, из неблагополучной семьи… — он говорил, продолжая удерживать меня на весу, а я смотрела, как хмурятся его темно-рыжие брови, делая резче вертикальную морщинку на украшенном роговыми наростами лбу, и все так же глупо улыбалась, чувствуя себя ужасно счастливой, а еще очень гордой, потому что этот невероятный лэф — мой муж. После того, как Эйдар сдал экзамен нар-ученика и уехал в столицу обучаться лекарскому делу, работы у ри прибавилось. Но возможность получить образование по рекомендательному письму от правителя Лэфандрии, упускать было глупо. Да и свой профессиональный доктор Стортхэму точно не помешает. А то сплошные травники да самоучки.
— Ты справишься с мальчиком, — сказала, когда «медведь» замолчал. — Но если нужна будет женская помощь…
— Я скажу, — Йен уткнулся носом в мою шею и, шумно вдохнув, прошептал, меняя тему: — Как же ты дивно пахнешь, маленькая.
— Как всегда, — рассмеялась я.
— Всегда дивно, — не стал отрицать он.
— Льстишь!
— Ничуть!
И снова поцелуй. Нежный, ласковый, легкий… когда губы скользят по коже, оставляя цепочку незримых следов, а дыхание согревает теплом. И глаза закрываются сами собой, сердце начинает биться чаще, а пальцы впиваются в широкие плечи мужа… ну, нет! Рано!
— Йен! — возмущенно воскликнула я, легонько оттолкнув норда. — Я два дня Энии на кухне мешала работать, вместо того, чтобы помогать, как обычно. Ты просто обязан пойти и оценить все мною приготовленное. Наверняка ведь голодный!
— Голодный, — охотно подтвердил рыжий, бережно ставя меня на пол, но при этом не отпуская от себя. — Очень голодный, — лукаво улыбаясь, мурлыкнул он, придерживая меня одной рукой за спину. А затем чуть склонился, чтобы задумчиво так протянуть: — М-м-м, пуговки, — и медленно провел указательным пальцем по перламутровому ряду.
