Филип Жисе - Искусство
Эрик прижался губами к коже на груди девушки. Едва. Казалось, даже легкий ветерок способен разорвать эту столь непрочную связь. Ладонь отправилась в свой путь по телу Эстефани.
Они встретились еще два раза, прежде чем девушка оказалась в его номере. Ее даже не нужно было упрашивать. Казалось, она сама этого хотела. Называла его «mi amor», «mi vida», «mi novio»[52], а он лишь улыбался. Нет. Не смеялся над ее наивностью. Всего лишь улыбался той внутренней простоте, что таилась у нее в груди и манила его, манила, обещая блаженство. И он получил это блаженство…
На губах играла улыбка, а ногти мягко скребли кожу ее тела. Поцелуй украсил ее сосок. Второй – шею. Будто ведомый кем-то или чем-то, Эрик точно парил над телом Эстефани, даря ему ласку, заботу, внимание, прокладывая дорожку к тому заветному, что пряталось где-то глубоко внутри девушки, но с каждой новой минутой все больше проявляясь в этом мире.
Стон потревожил тишину номера, ласковой песней касаясь слуха Эрика, ублажая его, словно одалиска[53] своего господина, наполняя грудь удовлетворением, сердце радостью.
У нее было великолепное тело. Высокая большая грудь. Узкая талия. Чуть выпирающие назад аппетитные ягодицы. Такое тело приятно ласкать, хотя Эрику было приятно ласкать любое женское тело. Конечно, его эстетическому вкусу европейца хотелось видеть перед собой стандарт «90–60–90», но Искусству, живущему внутри него, было плевать на стандарты, так как его интересовало то, что не имеет стандартов – внутренний мир женщины.
И все же Эрику было приятно ласкать именно тело Эстефани. Может, потому, что соскучился по женскому телу. Или, быть может, потому, что чувствовал, что внутри него находится что-то особенно восхитительное, что-то, что способно подарить ему рай на этой планете.
Ее тело задрожало знакомой дрожью, когда он вошел в нее. Отозвалось сладкой истомой в его теле. Рай наступил. Открыл перед ним свои врата, впустил внутрь, внутрь ее тела. Комната наполнилась приглушенными стонами и всхлипами. Прерывистое дыхание обоих давно сменило спокойное и ровное. Тела покрылись капельками пота, словно поляна утренней росой. Внутренний мир доминиканки, страстный и чувственный, открылся перед ним, явив свою неземную красоту, красоту столь невероятную, что даже боги не смели мечтать о ней, боясь опорочить ее своим несовершенством.
Если бы Эрик был способен захлебнуться от счастья, он бы захлебнулся, настолько чувственным оказался внутренний мир Эстефани. Если таков внутренний мир всех доминиканок, тогда он не успокоится, пока не насладится им сполна.
Уже позже, когда Эстефани спала у него под боком, он думал о том, что, быть может, поспешил с датой возвращения в Амстердам. Неполные три недели – явно недостаточный срок, чтобы «насладиться внутренним миром доминиканки сполна». Конечно, можно было бы ограничиться знакомством только с Эстефани или остаться в Доминикане подольше. Второй вариант был особенно приятен и притягателен, и Эрик так бы и поступил, если бы был не ограничен в финансах. Его денег хватит ему еще на какое-то время, и это без стоимости обратного билета, который придется покупать снова. Конечно, у него есть банковская карточка и там денег значительно больше, но стоило ли тратить деньги, которые он хотел вложить в бизнес. Да. Сумма не ахти какая большая, но все же… Нет. Вариант с продлением времени пребывания в Доминикане Эрику пришлось, скрепя сердце, отбросить. Возможно, стоит подумать о том, чтобы приехать в Доминикану еще раз, позже и на более долгий срок. Об этом, конечно же, стоило подумать, но потом, а пока…
Эрик смотрел на спящую Эстефани и улыбался. Каким же милым, нежным и по-детски беззаботным в эти ночные минуты было ее лицо. Хотелось на него смотреть и смотреть. И Эрик смотрел бы, если бы не почувствовал сонливость. Время как-никак было позднее. Поэтому Эрику ничего не оставалось, как протянуть руку и выключить ночник, висевший над кроватью, тем самым позволив тьме стать полноправной хозяйкой в номере.
День спустя объявился Хосе и взял Эрика с собой на местную дискотеку. Дискотека находилась тут же, в Бока Чике и представляла собой открытую площадку с небольшим танцполом, баром и пластиковыми столиками и стульями, разбросанными по сторонам от танцпола.
Эрик ощутил недовольство, заметив на дискотеке множество гаитян. После того происшествия, видя каждый раз гаитянина поблизости, чувствовал, как в его сознание вползают тонкие и липкие щупальца опасения и неприязни. Рука при этом лезла в карман, точно желая защитить имеющиеся там деньги. Но теперь с ним был Хосе, поэтому Эрик заставил себя успокоиться и хотя бы попытаться насладиться жизнью. К тому же здесь помимо гаитян хватало и гаитянок. Большинство из них были путанами. Эрик знал это. Для этого ему даже не требовалось обращаться к Хосе за разъяснениями. И так все было понятно. Тонкие, облегающие таз и ноги лосины, короткие платья или шорты, туфли на высоком каблуке и виляние тазом под музыку, толстый слой губной помады на губах или блеск, накрашенные глаза и накладные ресницы – все было призвано привлечь клиента, подцепить его на крючок и опустошить его кошелек.
Они сели с Хосе за один из свободных столиков. Тут же подошла официантка в джинсах и футболке с надписью заведения на левой части груди. Хосе заказал пиво. Эрик также. Пока ждали заказ, Эрик смотрел по сторонам, рассматривая собравшихся, большей частью путан. Завороженно смотрел, как некоторые из них трясут ягодицами в такт ритмам, несущимся из колонок под куполом. Это было что-то невообразимое. Видеть это и сидеть спокойно было невозможно. Не раз и не два в голове у Эрика проскакивала мысль: схватить ближайшую путану, стащить с нее одежду, наклонить и войти в нее. Без прелюдий, забыв об Искусстве, тем самым насытив свое животное «Я».
Путаны знали, что необходимо, чтобы соблазнить. Знали, как этого достичь, и делали, сотрясая воздух полными неподдельного эротизма движениями своего таза. Эрик знал, что это был за танец. Дембов. Еще одно порождение секс-страны под названием Доминикана. Если бачата была романтическим танцем с легким привкусом эротики, то денбов был лишен какой-либо романтики, зато наполнен до неприличия откровенными движениями таза, имитирующими половой акт. Неудивительно, что Эрик ощущал сексуальное возбуждение, глядя на танцующих путан. Этот танец – соблазнение и предложение секса в чистом виде – приковывает взгляды мужчин, точно наручниками, и выворачивает наизнанку их нутро, являя миру их звериную суть.
– Hola, mí amor. ¿Cómo tú tá?[54] – услышал Эрик над ухом чей-то мягкий голосок. Не успел опомниться, как рядом возник стул, на который миг спустя опустилась гаитянка. Путана. Глядя на ее внешний вид, Эрик в этом нисколько не сомневался. В следующее мгновение почувствовал руку гаитянки на своей руке. Увидел напротив глаза, не мигая смотревшие в его глаза. И улыбка, сиявшая на губах.
