Дылда Доминга - Erratum-2
— Да, конечно, спасибо, — сумела она выдавить из себя вместе с улыбкой. А ноги уже несли ее к одной из башен, которые она видела снаружи. В этом смысле дом остался верен себе, и путь от кабинета до башни почти не изменился, если не считать преобладания все тех же белых оттенков.
Лили нужен был воздух. Она ощущала себя так, словно вот-вот потеряет сознание, упадет и отключится, хотя знала, что подобного не случится. Да и страшного ничего не произошло бы: с окружающей доброжелательностью, все, чем ей это грозило — что она окажется в свободных покоях на какой-нибудь кровати с белыми простынями, окруженная вниманием преображенных слуг или собратьев с небес. Ее почти не волновал вопрос о том, кто встал во главе этого филиала рая. Возможно, кто-то из Начал, или даже Престол. Только все это не имело для нее никакого значения. Лили упорно подымалась по мраморным ступеням, скользя рукой по шершавым камням. И с радостью встретила порыв ветра, ударивший ей в лицо, когда, наконец, выбралась наружу. Может, из-за пыли, витавшей в воздухе, после краха адского неба, но крыша башни, ее верхняя площадка была серой, усыпанной мелкими камнями и сохранила прежнюю форму. Невысокие бортики с зубцами увенчивали ее края. Лили подошла к одному из таких углублений и посмотрела сверху на расстелившуюся под ней долину. Больше не было ни черноты базальта, ни пульсирующих вен из лавы, рассекающих каменную твердь, ни темного неба с багровыми всполохами на горизонте, ни безграничной плиты, давящей своим весом на обитателей. Ничего подобного. Только зеленая трава, разбросанные тут и там домики, реки с прозрачной водой, и птицы, носящиеся в воздухе с громким щебетанием, напомнившим ей голоса птицеголовых демонов. Солнечные лучи падали сверху с безоблачного голубого неба, заставляя траву и воду, и крылья странных птиц переливаться.
— Нравится? — услышала она позади себя голос и, не оборачиваясь, могла с точностью сказать, кому он принадлежит. Ее светлому язвительному спутнику, сопровождавшему ее в последних передрягах.
— Нравится, — не оборачиваясь, отозвалась она, продолжая глядеть на долину, но в голосе не было той захватывающей душу радости, что в глазах парня-лодочника или девушки у кабинета, там звенели лишь колокольчики смирения и грусть. Тихое знание о том, что было дорого ее сердцу, несмотря ни на что, вопреки всем. Это и была ее суть — любить невозможное. Любить одновременно сверкающие небеса и затаившуюся темноту.
— Черта с два, — как всегда, выругался он, и Лили обернулась, чтобы сказать ему какую-нибудь ответную резкость: чтобы он не лез не в свое дело или катился ко всем своим ангелам, или еще что-нибудь в таком же духе, но слова застыли на губах.
Теперь она могла его видеть. Темные волосы отросли и почти доставали до плечей, их спутанная шапка казалась еще более неимоверной. А в остальном почти ничего не изменилось: правильные черты лица, прямой нос и эти разноцветные глаза, глядящие прямо в душу, насмехающиеся, пристальные. Голубой глаз смотрел на нее с нежностью, зеленый — вызывающе, будто провоцируя на новые колкости.
— Ник, — тихий изумленный вздох вырвался из ее груди. — Ник? — губы задрожали, не повинуясь, а глаза требовали ответа, не мираж ли он, не спятила ли она; взгляд застелили слезы, размывая контуры его лица.
— Так и будешь стоять? — Он сократил расстояние между ними, и теперь даже сквозь слезы, Лили могла видеть его, ощущать тепло, исходящее от его кожи.
От Ника шло мягкое свечение, и она знала, что каждый сантиметр его тела пропитан светом, но все же это был он, живой и невредимый, перед ней.
— Но твой голос, — вдруг спохватилась Лили, неверящим взглядом заново исследуя каждую деталь его лица.
— Это все, что ты заметила? — и вновь знакомая издевка, пересыпанная горечью. Лили хотелось стереть ее с этих губ, смести прочь своим дыханием. Но долгие дни одиночества будто удерживали, не позволяя приблизиться. Проклятые сантиметры, остававшиеся неизменными в течение месяцев, создавали прочную иллюзию непреодолимости. И Лили лишь бессильно застыла рядом с ним, ощущая его всем своим существом, веря в чудо и ничему не веря одновременно, боясь пошевелиться, чтобы не разрушить то, чем уже обладала — нежную хрупкость момента.
Его подбородок, его плечи, его грудь… Словно не было никаких месяцев между той секундой, когда они стояли под дождем и теперь, когда оба были на крыше. Словно время схлопнулось, и остались только он и она в сантиметрах друг от друга.
— Ты… ты стал светлым? — слова с трудом давались ей. — Ты все это время был со мной. Почему не сказал? — боль, мука, отчаяние, счастье — все смешалось в одном вопросе.
— А ты бы поверила, не видя меня? — его глаза стали серьезны, он больше не насмехался, а руки преодолели невидимую преграду и коснулись ее. Лили вздрогнула.
— Я получил свое отпущение, — проговорил он. — Нет, я не искал его, — усмехнулся он, глядя в изумленное лицо Лили. — Я устал быть собой. Искал выход, а нашел прощение. Кокон дал мне новую жизнь. — Он опустил голову, и темные локоны упали, закрывая его глаза. Отрывистые фразы жгли Лили кожу.
— Но весь твой мир и твои демоны… — прошептала она, боясь его ранить.
— Мир изменился, как и я, — Ник тряхнул головой, отбрасывая волосы с лица.
— А Небирос, Самаэль? — в ее тихих словах звенела боль потери. Разве существовала судьба, в которой их гибель могла быть приемлемой ценой? Прах на поляне в парке, взгляд, брошенный Самаэлем на прощание…
— Ты не помнишь? — грустная улыбка коснулась его губ.
Перед мысленным взором Лили вновь пронеслось вспышкой воспоминание о фасеточных глазах и размытом ангеле, летящем рядом. Но она лишь покачала головой, пытаясь привести свои мысли в порядок.
— Я по-прежнему способен исправить некоторые ошибки, — произнес Ник, бросая взгляд на долину. — Только не тебя, — улыбнулся он, — тебя — нет.
— Небирос умер на моих глазах, — возразила Лили. — Ты видел, что от него осталось.
— Думаешь, я мог такое допустить?
Его вопрос выбил почву из-под ног Лили.
— Но если ты стал светлым, ты ведь не можешь… ты больше не властен…
— Лили, — его пальцы разжались, выпуская ее напряженные руки. — Я по-прежнему могу вернуть жизнь. Только без ненависти она зачастую принимает другие формы.
— Эти радужные стрекозиные крылья… — Лили замолчала на полуслове.
— Странно, правда? — кивнул он.
— А Самаэль?
— Во всей славе своей, как в дни творения, — усмехнулся Ник, но потом его челюсть сжалась.
— Что-то не так? — забеспокоилась Лили.
— Все так. Хотя, мне хотелось свернуть ему шею за то, что он едва не убил тебя в переходе.
