Путешествие Иранон (СИ) - Альсури Мелисса
Только приблизительно представив эту тварь, я почувствовала, как стало плохо и неуютно. Неужели такие тут действительно водятся?
— Ч-чего?
— Ну ты увидишь, они безобидные и вполне разумные, если хочешь, я научу тебя их языку, но гости острова уж очень боятся этих существ.
Нервно вздрогнув, я потеребила край своего халата и прошла к кувшину на мозаичном ажурном столике рядом со стеной. Половина стакана прохладной фруктовой воды немного сняла моё напряжение и першение в горле, хотя в противовес вдруг показалось, что лоб стал горячим.
— Но если они в горах, почему мы должны их встретить?
— Потому что Жрец только вернулся и какое-то время будет тут во дворце с Кибеллой, а шантаки непременно спустятся его поприветствовать и забрать к себе в горы.
— Надо же.
— Переодевайся, нам стоит уже выйти, иначе я выпью еще больше вина и никуда не пойду оставшись здесь.
— А так можно?
— А ты хочешь остаться под одной крышей с Фоули?
Внутренне похолодев, я ощутила, как меня передернуло. Невольно вспомнились его руки под одеждой.
— Ну уж нет.
— Умничка, собирайся.
Мы ушли из дворца в самом начале заката. Солнце сонно, лениво опускалось за горизонт, будто до конца не решаясь и мучительно раздумывая стоит ли. Воздух наполнил запах пряностей, благоухающих цветов и тепла нагретого за день камня, из которого здесь был выложен весь город. Бахарна второй раз за день приветствовала меня во всем своем великолепии, доверительно и открыто наполнив улицы рыжим светом, пением птиц, цикад и обычным шумом жителей, что не спеша закрывали лавочки с фруктами, перекрикивались с соседями и распевали вечерние молитвы.
— Во чреве неба зрела ночь.
Из чрева неба вышла ночь.
Ночь принадлежит матери своей.
Мне принадлежит покой телесный.
Длинные витиеватые тропки, словно озорные звери, метались между домами с плоской крышей. Небольшие проемы окон, обязательно вооруженные деревянными крашеными ставнями, глядели на окружающих разгорающимся светом небольших свеч, ламп с маслом и едва заметным отблеском очагов. Чем меньше солнца оставалось на улочках, тем тише становились песнопения местных, будто с наступлением ночной морской прохлады из Бахарны уходила жизнь.
— О ночь, даруй мне мир —
И я подарю тебе мир!
О ночь, даруй мне отдых —
И я подарю тебе отдых!
!!!
Спустившись к средним террасам, мы прошли по изогнутому каменному мосту, подобному плечам диковинного лука, через кристально-чистую речку, приветствовавшую нас своим тихим журчанием. Ее ограждением стал район с необычайно разросшимися апельсиновыми деревьями, в котором мы свернули к неожиданно знакомому двухэтажному дому, такому же простому, как и все остальные, такому же невзрачному, как и остальные, и такому же необъяснимо близкому мне, как и все остальные. Сколько бы я ни вглядывалась в наступающие сумерки, сколько бы ни оглядывалась в поиске хоть какого-то ответа для себя, мне никак не удавалось понять, почему же этот район мне был словно уже привычен, будто виденный ранее.
Остановившись на крыльце, я не стала сразу идти в порфировую обитель, а пригляделась внимательнее, с удовольствием отмечая яркие клумбы под окнами, уютные закрытые дворы с домашними фонтанами, мозаичную отделку входов. У нашего дома рисунком из мелкой разномастной глазури были выложены узоры волн и неведомых щупалец, вздымавшихся из воды.
— Вечер убрался прочь,
Сломан посох его,
Расколот его кувшин,
И дурная вода пролилась.
Не торопя меня и оставшись тоже стоять на пороге, Ифе произнесла свою часть молитвы, с интересом наблюдая, как последние лучи скрываются за зеленеющими кронами. Порыв ветра принес сильный цитрусовый запах, в котором лишь малозаметным шлейфом читалась соль и благовония, разожжённые на подоконнике соседей. Там же, рядом с тонкой струйкой дыма, на земле высился большой глиняный сосуд, закрытый крышкой и опаянный воском.
— Ифе, а что в этих кувшинах?
Повернувшись к подруге, я вдруг заметила, как ее передернуло. Втянув голову в плечи, она отвела взгляд, явно не желая отвечать на вопрос.
— Дань, она у всех одинаковая. Для нашего благополучия и мира царица берет плату в каждую свою смену. Не трогай эти кувшины и тем более не заглядывай внутрь, а если услышишь шепот…
Я с ужасом ощутила, как по спине пробежали мурашки, мысленно представив, как тихий, невнятный, зловещий шепот раздается из-за багровых стенок. За доли секунды меня словно облили ледяной водой и волосы встали дыбом, но Ифе, неожиданно резко схватив меня за руку, вдруг закричала:
— Съест!
— Ифе!
— Ну что ты такая пугливая, Иранон, тебя просто невозможно не дразнить!
— Мерзавка.
Стряхнув ладонь девушки с плеча, я недовольно насупилась, наблюдая за тем, как Ифе заливается смехом. Повернувшись к двери, она достала ключи, чтобы открыть замок. Состроив обиженное лицо, я отвернулась от нее, скрестив руки на груди.
Вот доиграется, и за каждую глупую шутку буду ее щипать или розгами бить по жопе, чтобы неповадно было.
Иранон, так нельзя.
Можно! Она надоела!
Пока за спиной скрипела замочная скважина, я обратила внимание на еще один кувшин, стоящий у соседей перед входом во двор. Он был заметно меньше предыдущего, иной формы, пузатый, с полустершимся рисунком ветвей апельсина. Мне на миг показалось, что это кувшин для чего-то иного, нежели первый, но дальше, ниже по улице, мне на глаза попался еще один кувшин, и еще. Все разномерные и столь непохожие друг на друга, что это невольно вызывало вопросы.
Что могло быть одинаковой данью, которая помещается в разные сосуды?
Справившись с дверью, Ифе перешагнула порог и потянула меня за рукав одеяния, нарочито добродушно улыбаясь.
— Идем, бука, я накормлю тебя тиропитой.
Не веря своим ушам, я застыла в проходе.
— Тиропитой?
— Да, это такой сырный пирог, тебе понравится, я заранее попросила помощницу его приготовить и наполнить шкафы съестным. Если хочешь, могу налить вина.
— Я… эм… нет, вина не надо.
За порогом чужого дома меня встретила безумно родная обстановка.
Главное и самое просторное помещение при входе было кухней с длинной деревянной стойкой и большой белой печью. У светлых стен стройным рядом на меня смотрели простые шкафы с множеством мелких полок, на них, как на диковинных насестах, собрались фигурки богов размером с ладонь. Жуткие, вырезанные из темного камня лица с щупальцами, клыками и множеством ртов одним своим видом будто бы охраняли дом от вероломных пришельцев.
— Чего ты там встала? Хочешь, чтобы тебя шантаки утащили?
— Они же безобидные!
— Это не значит, что они не могут тебя украсть.
Ифе достала из печи большой металлический поднос с тонким золотистым пирогом. Безумно аппетитный запах еще сильнее раззадорил чувства. Сделав шаг внутрь, я закрыла за собой дверь, заметив, как теплый свет кухонной лампы разливается по комнате, очерчивая плотные плетеные ковры под ногами, уютную старую тахту у окна, яркие тяжелые кадки с цветами по углам. Всё выглядело так близко, так знакомо, что я невольно опустила взгляд в пол, проверяя, не найдется ли там маленький глиняный уборщик.
Отрезав несколько кусочков тиропиты, Ифе положила их на две тарелки, отдав одну из них мне. Из-под неровного слоеного теста выглядывали края сыра и творога с зеленью. Будто во сне я подняла один из ломтиков и попробовала, ощутив во рту привычный когда-то соленый вкус.
Стыдно признаться, но пирог оказался точно таким же, как в моём сне у матери.
Немыслимо, такого просто быть не могло.
— Идем на второй этаж, я покажу тебе спальню, оттуда же можно увидеть акрополь.
— Акрополь?
— Ой, ты ж не знаешь, что это. Ну в общем увидишь, там тоже один из главных храмов.
Прислушавшись к чему-то на улице, Ифе довольно улыбнулась и, поймав мою руку, потянула к лестнице на второй этаж. Гладкие, начищенные ступеньки едва не вывернулись из-под ног, я чудом удержала тарелку в ладони, но снедаемая любопытством спешила за подругой, прошмыгнув за ней в комнату, где согласно моим снам жил дедушка. Сейчас его место у окна пустовало, хотя рядом даже нашелся стул. Не такой, как в моём прошлом, странное влияниеиныхисказило мебель, но даже причудливые резные рисунки на спинке не могли меня разубедить в том, что это место, этот дом и даже район, создавались человеком (человеком ли?), явно знавшим мою родину.
