Последняя из рода Дариан. Наказание (СИ) - Надежда Олешкевич

По штанине потекла слюна. Я подумала, что прокусит, но зверек моментально отступил.

— Прости, человек, ты сладкая очень. До жутиков попробовать хочется. Я еще раз лизну, хорошо? — вытянул он язык, но я отпрыгнула.

— Не надо меня лизать! И кусать не надо. Ну вот, вымазал, теперь переодеваться придется. Все, иди в рощу и живи там. Мне не прокормить такого прожору, который портит все, что на глаза попадется. Ты очень красивый, милый, но я не готова к этой ответственности, я не могу взять тебя.

Зверек опустил голову, понуро поплелся в дикий сад. Ветви рощи зашумели. Я положила ладонь к стволу дерева, чтобы понять ее недовольство.

Перед внутренним взором появился полосатый воюн, совсем крохотный, лежащий на знакомой поляне под светом двух лун. Образ зашевелился. Малыш не двигался, спал, зато неслось вперед время, сменялись месяца, зимы. Бесконечно долго он не подавал признаков жизни, а потом над рощей пронесся далекий детский плачь, и этот красавец открыл глаза.

— Я поняла уже, что мы связаны…

А время в видении бежало дальше. Зверек крутился вокруг дерева, выл на дневное небо, на луны. Выл, будто отчаянно звал. Безмерно грустил и звал, звал, звал.

Появлялись люди. На него бросали плети, приманивали наживкой. Он верил им, шел следом, но потом возвращался. Скулил. Приходили и те, что решили прибрать к рукам зверька грубой силой, но тот был научен горьким опытом и не попадался в их лживые сети. И снова выл. Выл до бесконечности, разрывая душу. Выл, вкладывая всю свою тоску. Звал… меня?

Стало неловко. Он очень долго ждал своего человека, а я его прогнала.

— Воюн, — позвала я, оторвав от ствола ладонь, и присела.

Малыш радостно развернулся, подбежал ко мне. Огромные черные глазки, острые треугольные ушки, густой, мягкий мех с тянущимися вдоль позвоночника темными полосами. Забавный, смешной в чем-то, милый. Зачем он мне?

Это дополнительная головная боль, ответственность, еще одна страшная тайна. Приютить его будет глупо и бессмысленно. Шойн учил, что нужно к каждому вопросу подходить ответственно, взвешивая все положительные и отрицательные стороны, учитывая любые последствия. И эмоции — самый плохой во всех смыслах советчик.

В данной ситуации правильно было бы оставить воюна здесь, в роще, но не отказываться от нашей связи. Приберечь его до момента, когда придется покинуть академию и Наарин.

— Ты сможешь постоянно скрываться от чужаков?

— Да.

— А питаться в диком саду на рассвете и на закате, чтобы потом ничего не есть и не ломать вокруг?

— Да, человек. Можно сейчас тоже? Я голодный. Энергии много ушло на твое скрытие.

— Беги, но недолго. Я пока пообщаюсь с рощей.

— Да, — бодро рявкнул он и скрылся в тени деревьев.

Глава 28 (3)

Я села на землю, провела ладонью по лицу. Зачем мне обуза? Воюн совсем маленький, глупый, к нему нужен особый подход, время на воспитание, а я пока не в полной мере управляла своей жизнью. Это ошибка, о которой еще придется пожалеть. Ошибка, на которую я шла осознанно.

Роща отозвалась на мои переживания шуршанием листвы и скрипом ветвей. Я ужаснулась, насколько мрачнее стало это место, и приложила ладонь к стволу. Решила поделиться последними впечатлениями. С головой окунулась в ночное купание с Шаем в бассейне. Закрыла глаза, позволила воспоминаниям поглотить меня. Снова все это переживала.

Была там, с ним…

В какой-то момент рядом послышалось шевеление: воюн вернулся. Потрепанный, с травинками в шерсти, довольный. Я подняла взгляд и удивилась разительным изменениям дикого сада. Ветви уже не казались изогнутыми и сухими. Появились редкими мазками зеленые краски. Звучание листвы на ветру приобрело более мягкие оттенки. Это благодаря мне?

— Она любит свежие эмоции, сильные-сильные, — потоптался рядом воюн. — Говорит, что ей понравилось. Было вкусно.

— Вечером приду еще, — погладила я ствол и поднялась, чтобы отправиться к академии. — Малыш, а у тебя есть имя?

— Я воюн, зачем мне имя?

— Чтобы ты был особенным воюном, а не одним из многих.

— Я и так особенный, потому что твой. Я воюн своего человека. Единственный и неповторимый. Даже сытый. Почти.

— Ты не наелся? — сбилась я с шага. — Мы можем вернуться, чтобы ты еще кого-нибудь словил и до вечера не голодал.

— Я не умею не голодать. Вот поднял лапку, потратил энергию, и уже хочу есть. Таким создала меня Природа. Но я очень не против вернуться, — у него со рта даже упала слюна.

— Нет уж, пошла. У меня еще отработка. У всех выходной день, а мне нужно переписывать архив.

— Звучит вкусно.

— Так, — я остановилась. — Есть ничего нельзя. Если увижу, что ты что-нибудь испортишь или погрызешь, сразу вернешься в рощу и будешь жить там.

— А если не увидишь?

— Воюн!

— Понял.

Ближе к академии зверек побледнел и вовсе исчез. Я подумала позвать его, но об ногу потерлось что-то мягкое, а в голове прозвучало:

«Я скрыл себя, я невидим».

Через статуи основателей, а затем через главный холл и правый ближний коридор мы добрались до архива. Лишь на миг я замедлилась, сбилась с шага, позволив себе мысль, что сейчас увижу Шая. А ведь еще впереди разбирательство