Марина Эльденберт - Опасные иллюзии
— И вы решили создать других… — Агнесса осеклась и покраснела. — Простите.
— Ради этого, — Дариан кивнул на свитки. — Глядя на них, я видел то, во что могу превратиться. Мне нужны были те, кому я передам дела. Те, кто не сойдет с ума, столкнувшись с неизведанным. Те, кто пойдет со мной к Разлому.
Скажи ей кто-нибудь полгода назад, что она будет сидеть и разговаривать с мужчиной, пережившим финикийцев, Древний Египет и Древний Рим, она бы покрутила пальцем у виска. Скажи ей кто-нибудь, о чем, — позвонила бы в клинику для душевнобольных. Сейчас Агнесса не хотела бы вычеркнуть ни минуты новой жизни из памяти.
— Но почему вы так долго ждали?
— Понадобились тысячи лет, чтобы планета справилась с отравой потустороннего мира. Чтобы можно было повернуть ее силу против того, что натворили в прошлом. Чем больше чистого металла становилось в породах, тем больше слабел Разлом. И не только он. — Дариан улыбнулся и неожиданно добавил: — Теперь больше, чем вы, обо мне знают только Сильвен и Сэм.
— Да уж… — Агнесса чувствовала себя неловко, будто силой заставила его пожать ей руку и раскрыть тайну своей вечности. Которая вот-вот подойдет к концу. Она вспоминала рассказы о Древности и магах, зараженных паразитами. Сэм говорил, что все они умирали, но перед ней сидел тот, кто выжил. Выжил и держался все это время только благодаря симбиозу с существом из другого мира, которое питалось энергией, сочащейся из Разлома. Каково это — подписать себе приговор, оставляя за плечами бессмертие? Дар лекаря — это не только плюшки вроде самоисцеления. Она чувствовала слабость некогда самого могущественного человека на планете, видела тонкие нити его жизни. Дариан угасал — должно быть, он до сих пор жив только благодаря Сильвену.
Дожидаясь Сэма, она пересела за компьютер, но не могла отвести от Дариана глаз, бессознательно пытаясь сравнить его с существом, о котором рассказывали Риган и Сэм. Он пережил современников и великое множество поколений, своих созданий, близких, друзей и врагов. Она не знала, можно ли его еще чем-нибудь удивить, но подозревала, что для него все пустое. Если кто и был по-настоящему одиноким, так это Дариан. Мудрость оставленных за плечами времен и бесконечная усталость — единственное, что по-прежнему было в нем живо. И все же язык не поворачивался назвать его человеком, потому что в любом из его порождений, несмотря на известную ей историю, человечности было в разы больше. Дариан закрыл Разлом, но остался его воплощением: тем, кому никогда не найдется места в мире людей.
Глава 20,
в которой Риган узнает о Миле и ее коварных планах
чуть больше, чем ему хотелось бы
Сицилия, Италия — Мальта, Республика Мальта.
Декабрь 2014 г.
Боль в вывернутых суставах, пылающие огнем ребра и омерзительное соседство цепей из металла Дюпона уже не казались самым страшным испытанием. Ноги не доставали до пола, поэтому все попытки постоять на носках, вытянувшись в струну, приводили к диким судорогам, от которых хотелось выть. Впрочем, выть не получалось, равно как и нормально дышать. Когда судороги отступали, Риган повисал, словно мешок с трухой, до следующего скорого приступа или до того момента, как запястья и плечи снова казались раскаленными добела, — а потом все начиналось по новой. От обезвоживания путалось сознание, ему виделась ночь на Ираклионе, торжествующее выражение лица Дюпона, когда Риган хрипел, пронзенный стрелой арбалета, допрос в Ордене и прочая неприятная муть. Иногда удавалось ненадолго отключиться, но потом боль снова вытягивала в реальность.
Сквозь зарешеченную дверь по полу разметались квадратные пятна света. Место, где его держали, поразительно напоминало застенки Ордена. Возможно, это и был один из заброшенных филиалов, который остался после расформирования. В мегаполисах современные здания, оборудованные по последнему слову техники, сразу взяла в оборот Новая Полиция, а отделения в небольших городах чаще всего ничем не могли похвастаться и особого интереса не представляли.
Риган давно потерял счет времени — мешок на голову ему надели ночью, по дороге на Сиракузы, потом в этом самом подвале Мила разбила ему физиономию, сломала несколько ребер и с помощью двух дюжих типов подвесила на крючьях. С тех пор прошло немало мучительных часов. Радовало только одно: он по-прежнему был жив, а значит, убивать его до открытия Города Монстра не собиралась.
Спустя какое-то время сознание и вовсе пустилось во все тяжкие. Ригану привиделась спящая Агнесса: уютная и домашняя, в ворохе покрывал, она улыбалась и протягивала ему руку. На деле прощание у них вышло так себе — сначала она успешно нахваливала Шеппарда и его достоинства, после приехал этот хмырь, а потом Риган говорил с ней через иллюзию. Иногда ему казалось, что он все еще там, в комнате, и пытается объяснить, почему не мог поступить иначе.
Риган приходил в себя и вспоминал, что Агнесса отправилась к Дариану проситься в группу захвата. Продолжение разговора Древний ему услышать не позволил — силой вышвырнул иллюзию из Библиотеки еще до того, как Эванс успел понять, что случилось.
Лязгнула распахнувшаяся дверь. Риган открыл глаза и увидел стоящего на пороге Левандовского. Лицо Яна выражало смесь раздражения и раскаяния, разбитые губы кривились в подобии улыбки, скулу украшали свежие ссадины и большущий синяк.
— Риган, мне действительно жаль.
— А мне-то как жаль… — Ригану не нужно было трогать нос, чтобы чувствовать, что он ощутимо припух. — Лед бы хоть принес, что ли.
— Она не оставила мне выбора, — пробормотал поляк, будто пытался оправдаться.
Злиться на него не получалось, несмотря на то что именно Ян сдал Лорин. Поначалу Риган еще сомневался, все-таки он не раз светился с ней на фотографиях, к тому же у нее хранилась вторая часть ключа, но теперь все вопросы отпали. В ночь неудачной вылазки у него состоялся неприятный разговор с Клотильдой, и последнее, что он слышал о Яне, — как шустро тот улепетывал в сторону аэропорта Катании. Оказалось, недостаточно шустро.
Левандовский снова нарушил молчание.
— Не уверен, что сам выйду отсюда живым. Мила совсем с катушек съехала.
Здесь стоило выразительно поднять палец и тоном умудренного опытом старца изречь самое мерзкое выражение всех времен и народов: «Я же говорил», — но руки были заняты. Поэтому Риган облизнул пересохшие губы и промолчал. Исповедь и проблемы бывшего друга были немного не к месту. И совсем не ко времени.
Ян хотел что-то добавить, но только махнул рукой и направился к двери. Риган хрипло выдохнул, предчувствуя очередной приступ, но расслабиться не успел: лампы над головой взорвались ослепительным светом, звук выстрела показался слишком громким. Он моргнул, болезненная резь в глазах притупилась, посмотрел на Левандовского. Тот сползал по стене с искаженным от боли лицом. Он зажимал рукой рану на животе, но кровь пропитывала рубашку.
