( Не) пара для вампира (СИ) - Мэл Кайли
Н-да, вечер будет долгим.
Вопреки ожиданиям, вечер долгим не стал.
Пронёсся перед глазами, как сладкий сон — желанный и неуловимый — и отложился в памяти образами: мягко колеблющиеся свечи во множестве стеклянных ваз, выставленных на полу, журчание воды, розовые и голубые лепестки гортензии.
Развевающаяся на ветру белая ткань, счастливые улыбки, самые любимые и желанные губы, в плену которых, казалось, я провёл половину времени.
Тихие клятвы, в которых мы не нуждались, поскольку уже не раз доказали преданность друг другу. Тонкие золотые ободки колец. Аплодисменты, смешавшиеся с шелестом листвы. Поздравления, тосты и шампанское, льющееся рекой.
Сияющие от счастья тёплые голубые глаза вампирессы. Не знаю, как Николь, а я не видел ничего и никого, кроме своей невесты и молодой жены.
Искры фейерверка и наш «первый» танец, во время которого я шептал на ухо возлюбленной, что у неё не платье, а настоящая изощрённая пытка, а Николь смеялась и целовала меня в шею, заставляя сбиваться с шага.
Букет из нежно-розовых роз и белых калл, который поймала Дженна. Я и без него знал, что подруге со дня на день сделают предложение — видел по глазам её спутника.
Распрощавшись с гостями из двух миров, мы с Николь спустились в люкс для новобрачных, куда курьер доставил коробку из чёрного картона, перевязанную белой атласной лентой.
Я едва успел перенести бессмертную через порог, когда она спрыгнула с моих рук и подскочила к кровати, на которой та лежала. Мысль, какая же у меня всё-таки нетерпеливая жена, заставила усмехнуться.
— Что это? — спросила Ник, обернувшись.
Глаза у неё горели, как у маленького ребёнка, которому не терпелось разорвать упаковку и узнать, что же там внутри.
— Подарок для тебя, — улыбнулся, приблизившись со спины и погладив ладонями обнажённые плечи девушки. Подумалось, что другие сколько угодно могли величать её своей невестой, если женой она стала только моей. — Открой.
Вампиресса провела кончиками пальцев по плотному, шероховатому картону и, потянув за ленту, развязала её и сняла крышку. В сложенной сломи бумаге тишью лежало то самое белое шёлково-кружевное платье, которое я однажды окрестил как эротическое произведение искусства.
Точнее, его полная копия, поскольку оригинал сгорел в лучах Сортры.
— Это же… — вздохнула Николь и в изумлении взметнула светлые ресницы.
— Оно не выходило у меня из головы, — прошептал, переложив длинные распущенные локоны на одно плечо. — Как и ночь после бала дебютанток. Наденешь его для меня?
Вампиресса повернула ко мне голову, улыбнулась и кивнула. В светлых глазах разгорался недвусмысленный лукавый огонёк, которым я любовался уже столько раз и не мог насытиться.
Бережно достав из коробки платье, возлюбленная попыталась скрыться в ванной, но я удержал её за талию, поскольку не мог отказать себе в удовольствии снять с неё дерзкий подвенечный наряд, о чём мечтал весь вечер.
Думаю, корсеты — мой личный сорт проклятия, но всё лучшее в жизни достаётся с трудом.
К счастью, в отличие от Дракарда модницы Манополиса додумались до атласных пуговичек, хотя и с ними намучаешься, если не втянуться в процесс и, чередуя дело с чувственными прикосновениями к спине, не обратить его в часть прелюдии.
Наконец, пуговицы сдались, платье соскользнуло к ногам вампирессы кружевным облаком, и, скинув туфли на шпильке, она переступила через него.
Хотел бы я знать, как в Полночной империи воспитывают юных аристократок, но явно не так, как в старом мире, поскольку Николь ничуть не стеснялась своей наготы и несла её с гордостью и достоинством, как настоящая императрица, которой отказалась стать.
Думаю, модельная школа и агентства — удивительно точный выбор с её необычной для Касии красотой.
Шёлковый подарок для первой брачной ночи подчеркивал каждый соблазнительный изгиб бессмертной, дразня воображение. Если можно выглядеть более голой в платье, чем без него, то ей удалось.
Многообещающе улыбнувшись, Николь взяла меня за руки и потянула к постели.
Гипнотизируя взглядом замутнённых желанием глаз, стянула с плеч пиджак и бросила в кресло у окна, за ним отправила жилет, расстегнула рубашку и прошлась тёплыми ладонями по плечам и груди.
Я любовался ей: тем, как она прикусывала нижнюю губу в предвкушении, как разгорались алым глаза при виде обнажённого торса, как дрожали от нетерпения руки, пока она сражалась с ремнём и избавляла меня от брюк.
Усадив на край кровати, вампиресса плавно, как в танце, опустилась на колени в мягкий ворс ковра, собрала волосы в хвост и устроилась между моих бёдер.
А потом началось самое интересное.
Глава 26
Если бы существовал рай на земле, он, пожалуй, выглядел бы именно так.
Находиться во власти умелых губ Николь было сродни падению с крутой вершины на роллер-коустере: дыхание перехватывает, сердце бьётся, как сумасшедшее, и хочется повторить.
Пикантность процессу придавал тот факт, что наряду с острым язычком у вампирессы имелись ещё и острые клыки, проскальзывавшие в опасной близости от самых чувствительных областей.
Откинув голову назад, одной рукой я упирался в постель, скомкав в пальцах ткань простыни, а другую запустил в мягкие белоснежные локоны, намотав их на кулак.
Николь — натура увлекающаяся, так что хотелось хотя бы иллюзии контроля. Иначе первая брачная ночь рисковала закончиться, толком не начавшись. Слишком волнующее зрелище открывалось взору, слишком жаркие ласки лишали воли.
— Николь… — простонал, чувствуя, как подкашивается опорный локоть, а вместе с ним и самообладание.
Уловив в хриплом голосе умоляющие нотки, девушка прервалась, выпрямилась и провела кончиком языка по полным чувственным губам. Знала, что я не могу отвести от неё глаз, а предательское тело ноет и сводит низ живота судорогой, требуя продолжения.
— Да, любимый? — мурлыкнула она, довольная собой и произведённым эффектом.
Повалила меня на кровать и уселась сверху, раззадоривая жаром бёдер и желанной близостью. Светлый шёлк колыхался и дразнил разгоряченную кожу обманчивой прохладой и невесомыми касаниями.
— У меня от тебя крышу сносит, — прошептал и сглотнул при виде того, как она скользит ладонями по своему телу, красуясь и лаская себя через тонкую ткань платья.
Потянулся, чтобы присоединиться, но возлюбленная перехватила мои руки за запястья и прижала их к постели, не позволяя прикоснуться к ней.
Если она считала передышкой то, как плавно извивалась, сидя на мне, то она настоящая садистка, поскольку желание не только не унялось, но и заполнило каждую клетку тела, заставляя кровь кипеть.
Нельзя так мучить визуала, как минимум это бесчеловечно, а как максимум — незаконно.
— Привыкай, — усмехнулась вампиресса, согревая мои губы дыханием, но не давая поцеловать себя, — так будет каждый
